- Из тебя, Инрын, моторист, как из моего пальца - корабельная мачта.
- Не трогай Инрына, - строго предупреждает Кымын.
Сквозь парусину палатки слышится похрустывание гальки. Кто-то идёт.
- Развяжите-ка вход.
Русский парень, светловолосый, с веселыми глазами, пригнувшись, забирается в палатку. Под расстёгнутым пиджаком видна нарядная голубая рубашка, ворот которой широко раскрыт; какое значение имеет погода для того, у кого из-под ворота виднеется морская тельняшка!
- Товарищу Кымыну радиограмма. Тэнмав просил передать.
Кымын берет сложенный вчетверо листок бумаги, разворачивает, читает сначала про себя, потом вслух:
- "Сделайте всё возможное, чтобы скорее приехать. Послезавтра назначен выезд всего колхоза на лежбище моржей. Вамче"… Слышали?
- Слышали, - отзывается Кэнири, укладываясь спать. - Вамче хочет, чтоб мы на веслах доехали.
- На вёслах в такую волну не доберешься, - говорит парень в голубой рубашке, не поняв, что Кэнири пытается иронизировать.
- Сделаем так, - медленно произносит бригадир и на минутку умолкает, раздумывая, как именно следует поступить. - Вот как сделаем. Если утром Инрын сумеет починить мотор - хорошо. Если не сумеет - оставим Инрына тут с вельботом, а сами напрямик пойдем, через горы. Часть горючего и учебников на себе понесём.
- Правильно, - говорит охотник Онна. - Книжек два пакета возьмем. Горючее в бидоны разольем. Надо у Тэнмава ещё один бидон попросить. Так и донесем.
Охотники кивают головами: кажется, выход найден, хоть и нелегкий выход. Только у Кэнири глаза становятся такими скучными, будто у него заныли зубы. Он говорит:
- Ну, хорошо. Часть груза мы, может быть, донесем. А сами на что мы там нужны без вельбота? На чём охотиться поедем? Пешком в море не выйдешь. Мы там с исправным вельботом нужны.
Если Кэнири изредка и скажет правду, так это обязательно какая-нибудь неприятная правда.
- Может, вы пойдете через горы, а я мотор починю, - говорит Инрын. - Я тогда раньше вас домой вернусь.
- А если не сумеешь починить? - осторожно спрашивает Кэнири.
- "Если, если"! Ты со своим "если" так бы и валялся тут кверху пузом! Может, ты что-нибудь предложишь?
Наступает молчание. Предлагать что-нибудь лучшее, чем придумал бригадир, Кэнири и не собирался Просто ему очень не хочется идти пешком через горы да ещё с тяжелым грузом. Русский парень посматривает на часы, потом вдруг говорит, махнув рукой:
- Ладно, давайте поглядим, что у вас с мотором случилось. Я на маяке механиком работаю. Мы бы с вашим мотористом взяли мотор на маяк - там, в мастерской, и поглядели бы. Авось исправим. Не возражаете, товарищ Кымын?
- Конечно! От всего колхоза спасибо скажу!
* * *
Инрын и механик поднимаются по узенькой тропке на вершину холма. На плече у Инрына мотор. Подниматься с такой ношей по крутой тропке, да ещё в темноте, даже крепкому двадцатилетнему Инрыну нелегко. Он спотыкается.
- Давай я понесу, - предлагает механик. - Я на этом холме уже каждую кочку изучил.
- Нет, ничего. Донесу.
- Ну, тогда давай отдохнем.
Механик бережно снимает мотор с плеча своего спутника. Они садятся на камни. Инрын смотрит на вершину холма, где вспыхивает, гаснет и снова вспыхивает обращенный к морю луч маяка. А механик смотрит вниз, где километрах в трех видны огоньки ближайшего стойбища.
- Ты здесь недавно? - спрашивает Инрын.
- Ещё и полугода нету. Конечно, срок небольшой. Но в таких населенных пунктах, как наш маяк да ближнее стойбище, освоиться нетрудно. Я тут не только всех охотников знаю - с каждым школьником лично, можно сказать, знаком.
Механик вынимает коробку папирос и продолжает:
- Пора, кстати, и нам с тобой познакомиться. Меня Анатолием звать.
- А меня Инрын.
- Слышал. Куришь?
Они закуривают. При свете спички Инрын видит, что Анатолий улыбается чему-то.
- Послушай-ка, моторист, есть у тебя невеста?
- Что? - переспрашивает Инрьш, смущенный неожиданным вопросом.
- Невеста, спрашиваю, есть? Ну, дружишь с какой-нибудь девушкой, гуляешь?
- А зачем тебе?
- Ишь ты, смутился, словно красная девица. Нельзя разве спросить?
Другому встреченному впервые человеку Инрын, наверно, не стал бы рассказывать о таких вещах. Но Анатолий ему нравится чем-то. Да и спрашивает он совсем просто, по-товарищески. Парень, должно быть, хороший, насмешничать по такому поводу не будет…
- Есть у меня невеста. Только гулять нам с ней не приходится. Она теперь далеко, в Хабаровске. Учиться уехала. А почему ты спросил?
- Видишь ли… Нет, я тебе потом объясню. Пошли!
Анатолий рывком поднимает мотор, кладет его себе на плечо и идет вверх по тропинке.
- Постой! Что ты! Давай я возьму!
- Нет уж, браток. Теперь моя очередь. Не хотел сам отдать, так я тебя обхитрил.
В мастерской маяка ярко светит электричество. Станки и инструменты сверкают. Видно, хозяин здесь аккуратный.
- Светло! - жмурясь, говорит Инрын.
- Ещё бы! Ведь мы даже целое море освещаем. Что ж самим-то в потемках сидеть! Ну-ка, поглядим, в чем у нас тут загвоздка…
Часа через полтора, дважды перебрав мотор, но всё ещё не обнаружив "загвоздки", Анатолий говорит:
- Ничего не понимаю. Никакой поломки не видно, а не заводится. Давай отдохнем минут десять. Объявляю перекур.
Анатолий давно уже снял с себя не только пиджак и нарядную голубую рубаху, но и полосатую тельняшку. Теперь он сидит на полу, голый по пояс и почти такой же черный от мазута, как Инрын.
- Тебе, браток, приходилось в здешнем стойбище бывать?
- Нет.
- Живет здесь одна девушка. Учительницей работает. Ну, как бы это сказать, приглянулись мы друг другу. В ноябре, на праздники, думаем свадьбу сыграть. Приезжай, погуляем.
- Приеду. Раз на свадьбу зовешь, обязательно приеду.
- Решено… Такое, понимаешь, на меня нашло - не могу по вечерам на маяке усидеть. Как работу кончаю, так сразу помоюсь, переоденусь и - в школу, к учительнице своей.
- Понятно, - смеется Инрын.
- Что понятно? Чего это тебя смех разбирает?
- Понял теперь, почему ты со всеми школьниками знаком!
Анатолий тоже весело хохочет и, схватив Инрына за плечи, пытается положить его на лопатки. Бороться очень неудобно - оба держат в зубах папиросы и старательно отворачиваются, чтобы не обжечь друг друга. Повозившись несколько минут, они садятся и шумно отдуваются.
- Верно, Инрын. Правильно догадался. Через учительницу я и с ребятами подружился. Вместе с ними школу к учебному году готовил. Окна стеклили. Здесь, в мастерской, сделал им фонарь для диапозитивов. Нина - невесту мою Ниной звать - сама мне чертежики для этого фонаря начертила. А теперь она взялась за десятый класс меня подготовить. Хочу в будущем году в заочный институт поступить. Каждый вечер занимаемся.
- Что же ты сегодня не пошел?
- Пошел, да не дошел. Только собрался к Нине, а Тэнмав говорит: "Занеси по дороге радиограмму Кымыну. Под холмом его вельбот стоит". Ну, а дальше ты сам знаешь.
- Так это, значит, из-за меня? Подожди, Анатолий… Может, ещё не поздно? Может, пойдешь, а? Ты иди, я как-нибудь сам…
- Куда ты меня посылаешь, чудак человек? Ты погляди-ка на часы - ночь уже. Нина небось ждала-ждала, да и спать легла… Ну, время перекур кончать.
- Нет, как же это всё-таки…
- Да ты, Инрын, не тревожься. Она у меня не такая, не вертушка какая-нибудь. Должна понять, что значит товарищеская выручка. Нас на корабле так учили: "Сам погибай, а товарища выручай". По-суворовски.
- Так ведь ты меня первый раз видишь.
- Всё равно. Тем более - тут не только о тебе речь, а о деле - в колхозе ждут. Товарищ - это ведь не только тот, с которым ты из одного котелка щи хлебаешь. В бою, брат, каждый наш матрос, каждый солдат - бесценный тебе друг и товарищ. То же самое и в гражданской, в мирной, значит, жизни. Я это так понимаю.
Анатолий в последний раз затягивается папиросой, бросает её в печку и продолжает:
- Вот я тогда, на тропке-то, подумал о Нине да и спросил тебя про невесту. Предположим, она на месте Нины была бы. Неужели обиделась бы на тебя, что зря прождала? Нет? Вот то-то и оно… Ну, давай, Инрын, за мотор браться. С места не сойду, пока не пойму, в чем тут дело.