"Наверх все, товарищи, все по местам…" - пел Словохотов.
Буруны приближались…
…………………………………
Сусанна очнулась. Ей показалось, что она услыхала чей-то стон.
Полуиспуганная, вскочила она на одну из глыб…
Стон повторился у самой воды.
Тогда Сусанна почувствовала себя героиней романа и бросилась вперед.
По грудь погруженный в пену прибоя, у берега без чувств лежал обнаженный человек, с окровавленными плечами, а над ним стоял громадный черный медведь - весь в водорослях и со сверкающей бриллиантовой цепью на шее.
Мысль о кинематографе на одно мгновение мелькнула в голове девушки, но кровь человека, и пена, и страшный таинственный зверь были слишком реальны.
Раз! Раз - почти в упор загремел в медведя маленький маузер, выхваченный Сусанной из кармана.
Медведь мотнул головой, жалобно зарычал и грозно поднялся во весь рост.
- Спасите! Спасите!
И тут случилось чудо: одним прыжком вдруг вскочил человек и схватил двойным нельсоном разъяренного зверя, кинул его, как щенка, на обломки камня, и сам упал рядом с ним, снова без дыхания.
Горький запах дыма доказывал Сусанне, что она не грезит.
Человек, лежащий у ее ног, был прекрасен.
Покорный зверь, ворча, лизал кровь на его плече…
Дрожа, сделала Сусанна еще несколько шагов перед…
У Черных Камней что-то желтело… это были обломки большого желтого сундука с графской короной на крышке.
Сусанна подошла ближе; в обломках еще что-то было…
Трепетными руками она начала разбирать расколотые доски… и вот…
В ее руках были брюки… лучшие брюки от лучшего портного Лондона, специальные брюки для танцев.
Море плескалось… Но Сусанна уже не слушала его… ей было все ясно.
Она поняла и красоту пришельца, и что за зверь был с ним.
Со страшным криком восторга и ужаса: "Тарзан, Тарзан" - она упала у ног незнакомца.
ГЛАВА 10
Которая снова возвращает нас на Новую Землю. ПОЛОЖЕНИЕ ЛЕЙТЕНАНТА ДЮЛЕ ТЕПЕРЬ УЛУЧШАЕТСЯ, и он даже принимает участие в интересной охоте
Дверь в глубине комнаты открылась, и вошел самоед.
Черноволосый перекинулся с ним несколькими словами на непонятном языке.
- Вам повезло, гражданин, - сказал он, обращаясь к Дюле, - в вашем фотографическом аппарате мы не нашли никаких снимков. Я имею право разговаривать теперь с вами как с путешественником, потерпевшим крушение. И хотя вы говорили ерунду и, конечно, не скоро увидели бы своего консула, но тон вашего разговора мне понравился, он мне напомнил кое-что. Садитесь. Можете лететь дальше, только фотографический аппарат пока останется у нас, не беспокойтесь, - мы пришлем его вам по любому адресу, и если хотите, то отдохните на нашем Траурном острове несколько часов.
- Товарищ Нетлох, - сказал, улыбаясь, англичанин, - я хотел бы осмотреть остров.
- Товарищ путешественник, - ответил Нетлох, - вы его никогда не увидите, но зато я могу вам показать сколько угодно моря. Вы поедете, Наташа? - спросил он, обращаясь к своей соседке.
Наташа посмотрела на Нетлоха влюбленными, как понял Дюле, глазами.
И внезапно Дюле показалось, что все вокруг него потемнело, что лучи солнца черны, как сланцевый песок, и небо черно, как аспидная доска.
Ему показалось, что не нужны ему ни Англия, ни бокс, ни крепкий херес, ни приключения, а вот нужно только то, чтобы эта женщина с круглым и простым лицом посмотрела на него вот так, как минуту тому назад смотрела на другого.
- Я уважаю спортивный гений вашего народа, - говорил между тем Нетлох, - и покажу вам, как чемпиону, наш спорт.
И он отдал самоеду какие-то приказания.
- Скажите, - спросил Дюле, - если это не тайна, что за работу вы производите с вашей помощницей?
- Настанет день, - ответил Нетлох торжественно, - когда в науке не будет тайн, когда все поймут, что человеческая мысль должна принадлежать всему человечеству Тогда лейтенанты запаса не будут воровски летать с фотографическими аппаратами. Мой друг, я почти сверстник вам по годам, а вы мне кажетесь ребенком. Вы гордитесь своим воспитанием, а я знаю, что все оно основано на создании условных рефлексов повиновения. Вы хороший, судя по вашим глазам, человек, но капитализм натаскал из вас себе слугу, как натаскивают собаку. Вы сидите в моей комнате, и я вижу, как вы хотите запомнить все, чтобы сообщить своим. Хорошо. Сообщите.
Теплое течение Гольфштрем от берегов Центральной Америки течет к Европе, отапливая ее, как труба водяного отопления согревает квартиру. Благодаря Гольфштрему, а не благодаря своим войнам и захватам, вы, англичане, имеете траву на лугах зеленой круглый год. Гольфштрем течет дальше, отекает Скандинавский полуостров и согревает Исландию; дойдя до Норд-Капа, он дает одну ветвь в сторону Мурманского берега; эта ветвь создает нам незамерзающие порты по всему побережью, и несколько других ветвей течения на восток и на север. Эти теплые волны, не доходя до нашего печального острова, встречают холодное полярное течение. Но все же теплые реки, отличаясь от остальной воды большей соленостью, текут в нашем полярном океане. Они проходят около 71°30′ северной широты. Дальше мы их встречаем около 74° и даже около 75°15′. По этим теплым рекам с невидимыми холодными берегами идет треска и другая промысловая рыба, а за ней вы, англичане, с пароходами, вылавливающими всю начисто, под угрозой пушек
Вы хороший, судя по вашим глазам, человек, но капитализм натаскал из вас себе слугу, как натаскивают собаку. Вы сидите в моей комнате, и я вижу, как вы хотите запомнить все, чтобы сообщить своим. Хорошо. Сообщите.
Теплое течение Гольфштрем от берегов Центральной Америки течет к Европе, отапливая ее, как труба водяного отопления согревает квартиру. Благодаря Гольфштрему, а не благодаря своим войнам и захватам, вы, англичане. имеете траву на лугах зеленой круглый год. Гольфштрем течет дальше, отекает Скандинавский полуостров и согревает Исландию; дойдя до Норд-Капа, он дает одну ветвь в сторону Мурманского берега: эта ветвь создает нам незамерзающие порты по всему побережью, и несколько других ветвей течения на восток и на север. Эти теплые волны, не доходя до нашего печального острова, встречают холодное полярное течение. Но все же теплые реки, отличаясь от остальной воды большей соленостью, текут в нашем полярном океане. Они проходят около 71°30′ северной широты. Дальше мы их встречаем около 74° и даже около 75°15′. По этим теплым рекам с невидимыми холодными берегами идет треска и другая промысловая рыба, а за ней вы, англичане, с пароходами, вылавливающими всю начисто, под угрозой пушек и ультиматумов. Мы исследуем море градусником и весами. Мы следим за температурой воды и ищем следы Гольфштрема, определяя удельный вес воды. Мы хотим узнать морские течения, чтобы управлять ими, чтобы обогреть Карское море и заставить выпрямиться ползучие ивы нашего Траурного острова. Можете сообщить это в Англию, быть может, это оплатит издержки по путешествию.
"Он говорит красиво - это должно нравиться женщинам", - подумал Дюле.
Странная мысль для военного агента.
- Идем, - сказал Нетлох, - идемте, Наташа, вельбот уже подали.
По дороге к берегу все молчали. Нетлох думал о чем-то, Наташа смотрела на него, а Дюле смотрел на Наташу, изредка бросая испытующие взгляды кругом.
Людей не было видно, но по узкоколейкам вдали двигались маленькие вагончики, и весь воздух был полон неясным шумом работы.
"Здесь центр большой и сильной механизированной промышленности", - решил Дюле и окончательно отдал все внимание Наташе.
Стремительный ветер басом ревел, прохаживаясь через стеклянные ребра радиомашин.
- Ваша станция может говорить со всем миром? - спросил Дюле.
- Да, со всем миром.
- И вы можете по любому личному делу из этого края в одну минуту связаться с кем хотите?
- У меня нет личных дел, - сухо ответил Нетлох. - Я довольствуюсь сообщениями нашей стенной газеты.
Дюле подошел и прочел на куске бумаги, прикрепленной к основанию мачты, заглавие "Красный Снег". Дальше шли сообщения со всего мира. Поражало только одно сообщение: "Под Ленинградом вчера, 9 мая, замечен аэроплан с медведем. Случай выясняется".
- И вы интересуетесь такими пустяками? - спросил Дюле.
- Многое в мире кажется нам, людям Новой Земли, пустяками, - мы выбираем из пустяков только забавные, - ответил Нетлох, - и потом, знаете, для нас медведи земляки, мы ими интересуемся.
В молчании все трое дошли до воды.
Здесь Дюле увидел великолепную моторную лодку с высоко поднятым носом и плоской кормой и остановился перед ней.
- Не сюда, - остановил его Нетлох, - дальше.
Дальше на воде качался вельбот, окрашенный в белый цвет.
Безмолвный самоед уже сидел на веслах.
Увидев прибывших, он протянул им какой-то белый сверток.
Нетлох и Наташа надели сверх платья белые рубашки и обернули головы белыми платками.
- Неужели это может обмануть моржей? - спросил Дюле.
- Не только моржей, но и человека, - часто сам с трудом отличаешь другую промысловую шлюпку от льдины. Одевайтесь скорее и помните: на воде нельзя говорить. Морж чуток, и среди скрипа и шороха ледяного поля всегда расслышит голос человека. Даже капли, падающие с весел, могут уже испугать зверя.
Лодка плыла безмолвно.
Вдали, под невидимым ледяным полем сиял белый круг, это была ледяная радуга - явление обычное в этих широтах.
Весельщик греб совершенно бесшумно.
Нетлох сел на место гарпунера, рядом с ним лежал гарпун на тонкой гибкой палке, сажени в две длиной, четыре крепких тонких ножа, острое стальное копье и топор.