Не считая католиков. - Католиками среди их знакомых были Галлахеры и Бернадетт Онг. Константины впали в безбожие.
- В этом источник моей поразительной мужской силы, - сказал Пайт. Закаливающее чувство греха! - И он нагнулся, оперся на руки и сделал стойку, касаясь напряженными пальцами ног своей конической тени на потолке; жилы на шее и на руках напряглись, как натянутые канаты.
Анджела отвернулась. Она видела это представление слишком часто. Он аккуратно принял нормальное положение. Молчание жены его смущало.
- Восславим Христа! - сказал он и зааплодировал сам себе.
- Тсс, ты разбудишь детей.
- Почему бы и нет, черт возьми, если они сами меня то и дело будят, маленькие кровопийцы? - Он опустился на колени и пополз к кровати. - Папа, папа, просыпайся, папа! Знаешь, что написано в воскресной газете? У Джекки Кеннеди будет ребеночек!
- Какой ты жестокий! - сказала Анджела, продолжая неспешно раздеваться и раздвигать в воздухе невидимые занавески. Она открыла дверь шкафа и скрылась за ней. До мужа долетал только ее голос:
- Еще Фредди считает, что от этого страдают дети.
- От чего страдают?
- От нашего общения с друзьями.
- Должен же я общаться с друзьями, раз ты лишаешь меня половой жизни.
- Если ты считаешь, что так можно завоевать женское сердце, то тебе еще многому придется научиться. - Он терпеть не мог этот ее тон, напоминавший о том, как еще до их знакомства она работала учительницей.
- Почему бы детям не пострадать? - спросил он. - Им прописано страдание. Как иначе учиться добру? - Он чувствовал, что по части страдания обошел ее на целую голову. Без него она воспитывала бы дочерей так же, как воспитали ее саму - приучала бы к несуществующему миру.
Она была готова отвечать ему серьезно де тех пор, пока ему не наскучит к ней придираться.
- Ты говоришь о позитивном страдании, - возразила она. - А речь о нашем невнимании, которого они могут даже не замечать. Мы их не ругаем, а просто избегаем. Взять хоть Фрэнки Эпплби: очень умный мальчик, а что толку? Джонатан Смит изводит его насмешками, потому что их родители всегда вместе,
- Что за черт? Зачем мы живем в этом захолустье, если не ради детей?
- Но удовольствие-то получаем мы, а не они. Их совсем не радовали лыжные прогулки этой зимой. Дрожали, как цуцики, смотреть жалко! Девочки всю зиму мечтали побывать в одно из воскресений в музее, в теплом музее с чучелами птиц, но мы не могли их туда отвезти, потому что пришлось бы оторваться от друзей, а те без нас придумали бы что-нибудь интересное или ужасное. Спасибо, Айрин Солц свозила их в музей, иначе они бы никогда туда не попали. Мне нравится Айрин: среди нас одна она сумела сохранить свободу. Свободу от разной чепухи.
- Сколько ты сегодня выпила?
- Просто Фредди не давал мне рта открыть.
- Вот тупица! - сказал Пайт и, задыхаясь от обиды, стремясь выжать из своего положения отверженного хоть какое-то преимущество, пробежался по кирпичам перед камином, истоптанным, словно булыжный тротуар в Делфте, и с размаху захлопнул створку шкафа Анджелы, едва ее не стукнув. Она оказалась голой.
Как и он. Руки Пайта, его ноги, голова, детородный орган выглядели позаимствованными у гораздо более крупного мужчины, словно Создатель, разглядывая остывающую отливку, спохватился, что промахнулся с размерами, и в последний момент впрыснул щедрую дозу плазмы, но она не дошла до туловища. Он старался сохранять спортивную форму, но ладони загрубели от инструментов, а спина атлета была немного сгорбленной, словно готовилась принять тяжесть.
Анджела вздрогнула и замерла, прикрыв одной рукой грудь. Там, где купальник не допускал к телу солнечных лучей, кожа была бледной до прозрачности, и на этом фоне растительность на лобке казалось особенно буйной.