Журнальный (сокращенный) вариант повести. Публиковался в журнале "Человек и закон" за 1988 год.
Столяров Кирилл Анатольевич
ИЗОЛЯТОР
1
- Боже мой, какой кошмар! - сокрушался Игорь Петрович, сидя на нарах, держась за голову и раскачиваясь в бессильном отчаянии. Он, интеллигентный человек, врач, кандидат наук, оказался на самом дне - в тюремной камере. И тюремщики специально посадили Игоря Петровича с этими типами, чтобы сломить его волю и добиться столь нужного им признания. Но он не поддастся! Нет!
Игорь Петрович перестал раскачиваться, сел прямо и незаметно взглянул на соседей. Ну и типы, нарочно не придумаешь! А рожи, рожи-то у них какие! Ужас! Вон напротив, у окна, не мигая уставился в одну точку убийца Седенков. Тупое лицо со скошенным лбом без единого признака мысли, короткопалые руки с волосатыми фалангами и квадратными загнутыми ногтями! Типичные руки душегуба! Такой бандит ночью прикончит соседа по нарам и заснет как ни в чем не бывало. Что ему за это будет? Ничего! Его так и так должны расстрелять, семь бед - один ответ! Прошлой ночью, когда Седенков зашевелился у себя наверху и упруго, точно большая кошка, спрыгнул на пол, Игорь Петрович сжался в комок и приготовился защищаться до последней капли крови, но все обошлось. Седенков пошел в угол к унитазу, а потом так же по-кошачьи прыгнул на нары.
Игорь Петрович скосил глаза влево и увидел Хамалетдинова, как изваяние застывшего у окна в позе орла. Угрюмый татарин напомнил ему царя пернатых не только этой позой, но и величавой "неподвижностью. Бесстрашное бронзовое лицо Чингисхана, платиновый блеск седой шевелюры и мертвые зрачки, смотревшие вперед. Если что-либо привлекало внимание Хамалетдинова, он сразу поворачивал голову на сорок пять или же на девяносто градусов. Посмотрит секунду и тут же вернет голову на место, в первоначальное положение. Точь-в-точь как орел. И молчит Хамалетдинов, как форменный истукан. С таким встретишься с глазу на глаз в темном переулке, так сам за милую душу отдашь часы и кошелек!
Игорь Петрович в ужасе закрыл глаза и громко застонал. Сидевший рядом Перчик отложил в сторону старую газету и подозрительно уставился на Обновленского.
- Что с вами, Игорь Петрович?
- Душно, Аркадий Самойлович, дышать нечем, - пожаловался Обновленский, подавленный, кроме всего прочего, густым запахом остывшего табачного дыма, человеческих испражнений и потеющих ног. - Нельзя ли открыть форточку?
- Нельзя, - ласково ответил Перчик. - За это, мон шер, дают пять суток карцера.
- Почему? Для чего же тогда сделана форточка?
- Чтоб вы знали, Игорь Петрович, если очень захотеть, то через форточку можно переговариваться с теми, кто сидит в соседних камерах, - объяснил Перчик. - А администрации следственного изолятора, сами понимаете, это не по душе.
- Но, согласитесь, духота невозможная.
- Придется терпеть, - утешил Перчик. - По расписанию в десять у нашей камеры полуторачасовая прогулка, вот тогда подышите чистым воздухом, а цирик тем временем проветрит камеру.
- Простите, как вы сказали?
- Цирик, - повторил Перчик и сочувственно улыбнулся Обновленскому. - Так у нас, чтоб вы знали, называют надзирателя... Изолятор - это особый мир, Игорь Петрович, здесь все не так, как на воле. И язык тоже особый. Вообще-то надзиратели официально именуются контролерами, что, сами понимаете, звучит приличнее, но...
Обновленский провел свою первую ночь в камере и ничего не знал о здешнем быте. Да и откуда ему было знать, если еще сутки назад он ни сном, ни духом не ведал, что окажется за решеткой? Неприятности, правда, начались еще в августе, но кто тогда мог подумать, что он попадет в следственный изолятор?
Все началось с обыкновенной милицейской повестки. Его вызвали на допрос. Допрашивал мальчишка-лейтенант с короткими усиками.
- Игорь Петрович, у меня к вам всего один вопрос, - сказал он после того, как заполнил бланк протокола с анкетно-биографическими данными свидетеля и под расписку предупредил Обновленского об ответственности за дачу ложных показаний или за отказ от дачи показаний. - Часто ли вы берете с больных деньги за производство абортов?
- Никогда такого рода делами не занимался, - твердо ответил похолодевший Обновленский и тотчас достал из кармана пачку сигарет "Кент". - Э, у вас курят?
- Пожалуйста, курите. - Лейтенант пододвинул к нему мятую пачку "Краснопресненских" и продолжал писать.
- Благодарю, предпочитаю свои, - сказал Обновленский, щелкая японской зажигалкой "Принц".
- Значит, денег ни разу не брали? - переспросил лейтенант. - Так и писать, Игорь Петрович?
- Так и пишите, товарищ лейтенант.
Деньги Обновленский, разумеется, брал, причем делал это многие сотни или даже тысячу раз. Все берут. Вымогательством он никогда не занимался, об этом не могло быть и речи, но если люди сами дают и к тому же просят, чтобы он взял деньги, то почему, собственно, не брать? Не на облаке живем и не в безвоздушном пространстве, а в суровых условиях денежного обращения. Если, скажем, обладающая достатком женщина хочет, чтобы ей сделал аборт талантливый хирург-гинеколог с ученой степенью и обширной практикой, а не какой-то дежурный коновал с руками холодного сапожника, что в этом плохого? Ровным счетом ничего. Игорь Петрович со спокойной совестью брал деньги за свой труд, знания и, если хотите, за мастерство, и никто от этого не страдал - ни другие врачи, ни больные, ни государство. С точки зрения врачебной этики это выглядело, конечно, не лучшим образом, но этика - штука растяжимая и к милицейскому аппарату прямого отношения не имеет. И милиционеры тоже хороши- теряют время на ерунду, отвлекаясь от действительно важных проблем беспощадной борьбы с преступными элементами, раздраженно думал Обновленский, с растущей неприязнью рассматривая склоненную над протоколом голову следователя.
- Часто ли вы производите аборты лицам, не проживающим на территории района, который обслуживает ваша больница? - спросил лейтенант, приглаживая усики.
- Такие случаи бывают, - спокойно ответил Обновленский. - Не часто, но бывают. А что вы находите в этом крамольного?
- Ничего не нахожу... Игорь Петрович, расскажите о том, как это происходит? Если можно, то со всеми подробностями.
- Время от времени с такого рода просьбами ко мне обращаются мои коллеги, друзья и, наконец, просто знакомые, что, принимая во внимание мою, так сказать, профессиональную квалификацию, вполне естественно, - снисходительным тоном произнес Обновленский. - Когда у нас есть свободные места, что, кстати, бывает сплошь и рядом, я беру у просительницы направление из районной консультации, иду к Анне Иосифовне, которая заведует нашим гинекологическим отделением, и прошу ее разрешения положить пациентку. Она пишет резолюцию на направлении, и все - вопрос, так сказать, исчерпан.
- Если я правильно понял, то без разрешения завотделением больных из других районов к вам не принимают?
- Разумеется. Анна Иосифовна у нас полная хозяйка.
Неужели Аннушку вызовут в милицию? - мелькнуло в голове Игоря Петровича, пока лейтенант записывал его слова в протокол. Ну и что это им даст? Когда он просил Аннушку поместить к ним ту или иную пациентку, она это делала из чистой любезности, потому что старушка его уважает и дорожит им. Кроме них двоих, сложные операции делать больше некому, и Аннушка крепко за него держится. Пусть допрашивают старуху хоть до страшного суда, только время зря потратят. Тут Игорь Петрович окончательно успокоился и аккуратно погасил окурок.
- Вы случайно не помните, сколько больных из других районов поместили в отделение по вашим просьбам с 1 января текущего года? - осведомился лейтенант. - Пять, десять, сорок?
- Случайно не помню, но полагаю, что человек двадцать пять.
- Фамилии не подскажете?
- Увы, товарищ лейтенант, на фамилии у меня память дырявая.
На этом допрос закончился. Игорь Петрович, не читая, в трех местах подписал протокол и уехал в платную поликлинику, где консультировал дважды в неделю с шестнадцати до восемнадцати часов. Он надеялся, что больше не встретится с усатым лейтенантом, однако его надеждам не суждено было сбыться.
Его вызвали снова через три дня, потом, с интервалом в неделю, еще дважды, а в середине октября лейтенант объявил Игорю Петровичу постановления о возбуждении против него уголовного дела и о предъявлении обвинения по признакам части 2 статьи 173 Уголовного кодекса РСФСР, предусматривающей ответственность за неоднократное получение должностным лицом лично или через посредников, в каком бы то ни было виде, взятки за выполнение или невыполнение в интересах дающего какого-либо действия, которое должностное лицо должно было или могло-совершить с использованием своего служебного положения.
- Вы что, не в своем уме? - воскликнул Обновленский. - Я же не должностное лицо и отродясь таковым не был!
- Напрасно горячитесь, - сказал лейтенант. - Если вы действительно невиновны, вам опасаться нечего. Вы меня поняли?
- Не понял и не желаю понимать! Я обыкновенный хирург, а не какой-нибудь начальник!