3
На другой день весь совхоз знал, что у них заведующей библиотекой работает артистка из кино. Уже с утра в библиотеку, вопреки обыкновению, повалил читатель. Первым пришел учитель Сорокин. Несмотря на жаркую погоду, он был в галстуке и в сером костюме, который носил только по праздникам, чисто выбрит, аккуратно подстрижен и обильно надушен одеколоном. Поздоровался приветливо и сразу представился:
- Сорокин Сергей Александрович, преподаватель литературы. Узнал, что у нас новый библиотекарь, и решил познакомиться. Может, могу быть чем-нибудь полезен, так как я, можно сказать, здешний старожил, а вы человек новый.
- Спасибо, - любезно поблагодарила Вера, осмотрев с любопытством одного из поклонников Нюры, и нашла его вполне интересным: стройный, высокий, русоволосый, с правильными тонкими чертами лица и очаровательным звучным голосом. И руки тонкие, с длинными пальцами, как у музыканта. Довольно моложав, на вид ему и двадцати пяти не дашь.
- Вы вчера осматривали наши окрестности, - Сорокин не собирался быстро уходить. - Надеюсь, вам понравилось здесь?
- Не плохо. Особенно гай чудный, - ответила Вера.
- О-о, наш гай! Как-нибудь я вам покажу его. Поэ-зи-я! - и торжественно продекламировал:
Однажды в полдень,
в жаркую погоду,
Самой природе вопреки,
По пояс гай забрался в воду,
Играя с мальчуганами в нырки.
- Интересно! - заметила Вера. - Это чьи стихи?
- Одного местного поэта, - с нарочитой скромностью ответил Сергей Александрович. - А вы не знаете, что это за фильм "Пора любви"? Сегодня у нас идет.
- Не знаю, - ответила Вера, - наверно, новый.
- Надо полагать. Давайте пойдем и вместе посмотрим.
- Спасибо, в другой раз как-нибудь.
- Вам не хочется? Вы не любите кино? - Маленькие круглые глазки учителя насторожились с преувеличенным удивлением.
- Представьте себе.
Вера посмотрела на него многозначительно. И тогда он согнал удивление и, насупившись, пробубнил:
- Понимаю… И вообще сидеть сейчас в этой духотище - удовольствие не великое. Лучше походить, воздухом подышать.
Но и от этого предложения Вера деликатно отказалась.
Приходили в библиотеку школьники и молодежь, заглянула на минутку и Лида Незабудка, поинтересовалась, нет ли чего-нибудь новенького. Вера предложила ей "Соль земли", она повертела в руках "Роман-газету" и, скривив пухленькие губки, сказала:
- А может, поинтересней есть, чем про соль…
Вера поняла ее и посоветовала:
- Тогда возьмите Тургенева "Первую любовь".
- Давайте, - сразу согласилась Лида, продолжая таращить глаза на Веру.
В полдень пришел в библиотеку Федя. Долго щурился на книжные полки, точно решая, что б ему взять, и, наконец, объявил:
- Давно я не перечитывал "Тихий Дон". Как вы думаете, стоит?
- Конечно, стоит, - ответила Вера и подала сразу все четыре томика.
Федя важно шелестел страницами, хмурился, переступая с ноги на ногу и украдкой из-за книги бросая на библиотекаршу короткие взгляды.
- Значит, рекомендуете?
- Самым решительным образом, - бойко и весело отозвалась Вера и, посмотрев в Федину читательскую карточку, заметила: - Вот, видите, вы наверно очень давно читали.
- Да, еще в школе, - ничуть не смутившись, ответил Федя и, улыбнувшись Вере открыто и ясно, сказал: - До скорого свидания. - А на пороге, задержавшись, добавил: - Если вас кто-нибудь обидит, скажите мне. Я мигом наведу порядок.
Михаил Гуров и Нюра Комарова в библиотеку не заглядывали. Подстегиваемая любопытством, Вера посмотрела читательскую карточку Нюры, удивилась и даже позавидовала: как много она читает.
Во время обеда, добродушно смеясь, Вера сообщила Надежде Павловне, что у нее уже есть два телохранителя, и рассказала о Сорокине и Феде. Тут же за столом сидел Тимоша и ревниво слушал веселый Верин рассказ. Надежда Павловна тихо и молча любовалась детьми, "своими детьми", не вникая в смысл того, о чем рассказывала Вера. Сын заметил это, вернее, почувствовал, что мать думает совсем о другом, и сказал с укором:
- Мама, да ты слушаешь?.. Или твои мысли все еще где-то в поле бродят?
- Да, ты угадал, - ответила она, спохватившись. - Мне сейчас надо в поле ехать. Хочешь, Верочка, со мной?
- Я с удовольствием, - охотно и с радостью отозвалась девушка. - Только как же библиотека?
- Читатели твои сейчас все в поле. А под вечер возвратимся - откроешь.
4
Гнедая высокая кобылица по кличке Галка, помесь рысака с тяжеловозом, донимаемая мухами и слепнями, резво и легко несла бричку полевыми и лесными дорогами. Иногда в лесу на их пути попадались заполненные водой и тиной никогда не просыхающие ямы, в которых колеса вязли по самую ступицу. Галка без напряжения брала их, и тогда Надежда Павловна с восхищением говорила Вере:
- Вот чем хорош этот транспорт: где ни на газике, ни на мотоцикле не проберешься, Галка наша без особого труда пройдет. Сильная кобылка и умная.
Проехали кустарник, который, по словам Надежды Павловны, надо бы давно распахать, потому что пользы от него никакой, только зря землю занимает, - да вот все силенок не хватает. Пробовали было вырубать - снова зарастает, проклятая ольха. Ее бы только ядом с воздуха потравить. Но это дороговато стоит.
За кустарником сразу пошли естественные сенокосные травы, уже созревшие, утратившие свою сочную свежесть, но еще пахучие и душистые. Травы были густые и высокие - помогали теплые грибные дожди, - в них преобладал розовый мелкоголовый клевер. Надежда Павловна срывала его и давала нюхать Вере. "Божественный нектар!" Они свернули с дороги и ехали теперь сенокосами, точно плыли по цветущему, благоухающему, до рези в глазах пестрому красками океану. Надежда Павловна срывала цветы, не слезая с брички, прямо на ходу, и все рассказывала Вере: вот белый донник, очень питательная трава, но на сено не годится, коровы и лошади едят неохотно, зато на силос идет хорошо. А эти мелкие синенькие цветочки - мышиный горошек. Чудесный и питательный корм: лошади, коровы и овцы едят с удовольствием.
- Корма для нас - главная забота. Сколько из-за них шума было, нервотрепки. А они вон как вымахали - глядеть любо-дорого!
Вера поинтересовалась, из-за чего был шум и нервотрепка, и Надежда Павловна с охотой рассказала:
- Нашлись тут у нас горячие головы, прямо восстание против травополья подняли. Самого Вильямса опровергать стали. Мол, не нужно нам столько земли травами занимать - и баста!
- А почему не нужно? - осторожно поинтересовалась Вера.
- Просто молодо-зелено. Начитались разных прожектерских статей о нерентабельности травопольной системы. Дескать, выгоднее свеклу и боб на корм скоту выращивать, нежели клевер. А того не учли, что травы восстанавливают плодородие почвы. Целую войну затеяли с директором и главным агрономом. Все хотели свою правоту доказать. Есть у нас тут двое молодых "академиков" - Гуров и Комарова. Первый окончил Сельхозакадемию, вторая еще учится, заочно. Они-то и разожгли весь сыр-бор. В газету писали. Дело дошло до треста совхозов. Там их не поддержали. Старые люди - практики говорят, что боб в здешних краях выхаживали с незапамятных времен и получали хорошие урожаи, намного превосходящие урожаи трав. Ученые доказывают, что корневища боба обогащают почву не хуже трав. А вот насчет свеклы и кукурузы - тут дело спорное… Климат не тот…
Это заинтересовало Веру.
- Значит, еще неизвестно, кто прав, - сказала она. - Вы на чьей стороне были в этой войне?
Посадова ответила не сразу. Вопрос этот был для нее неприятным.
- Нужно было поддержать авторитет директора и главного агронома. И вообще авторитет науки. Мне было трудно решить, кто прав, потому что сама я не специалист… Но Вильямс есть Вильямс. Мировое имя и авторитет.
- Ну, а если, предположим, этот авторитет не прав?
- Ты совсем, как Гуров, - без осуждения, даже как будто с удовольствием отметила, оживившись, Посадова. - Он тоже всем доказывал, что Вильямс мог ошибаться, что нельзя на него молиться, как на икону.
- Доказывал и не доказал? - В реплике Веры звучал вопрос.
- Не доказал, но заставил задуматься. В его рассуждениях было много любопытного и, пожалуй, здорового. Откровенно скажу тебе, во мне он посеял сомнение в правильности травопольной системы. - И добавила погодя: - Хотя я не специалист.
Вера больше ни о чем не спрашивала Посадову. Она думала о том человеке, который смело выступил против ученого авторитета. Это ей нравилось - выступать против авторитетов. Она принадлежала к тому поколению "протестантов", среди которого усиленно распространялась неприязнь ко всем и всяким авторитетам. "Протестовать" было модно среди этого поколения. Протестовали по-разному. Одни против пошлости и мещанства, лицемерия и чиновничьей скуки. Другие протестовали против лозунга "Кто не работает, тот не ест", против плохой и хорошей погоды. В мороз они ходили по Москве без головных уборов, в оттепель носили шапки-ушанки с опущенными наушниками, "вопреки всему на свете". "Протестанты" этой категории вызывали у Веры чувство брезгливости. Теперь же ей хотелось знать, прав ли был Михаил Гуров, которого она еще в глаза не видела, и будет ли он продолжать отстаивать свою точку зрения. Ей почему-то хотелось, чтобы он оказался правым и чтобы продолжал настаивать на своем. Вот это настоящий человек…
За травами длинной полосой потянулось поле некошеной вики, такой сочной, густой и мягкой, что хотелось нырнуть в нее и, распластав руки, плыть, плыть до края иссиня-пепельного леса, в который упиралось зеленое поле. Дальше пошли овсы, зеленые и звонкие.