- Учебная? - спросила Валя.
- Слово предоставляется Алеше, - Богдан снял плащ и кепку.
- Мама, бабуся, какие пули... Папа, пап, как они называются?
- Трассирующие, Алешенька.
- Трассирующие... Огоньками, один за одним в небо... Красиво...
- Как там Танюша, - сказала Анна Андреевна, задерживаясь у дверей. - Успеет приехать из Киева?
В голосе ее - материнская скорбная тревога. Богдан поцеловал сухую, морщинистую щеку матери и проводил до ее комнаты.
- Спите, мамочка, все будет хорошо.
- Я думаю тоже так, сынок...
Она, пользуясь тем, что никого не было, обняла сына и, неловко его поцеловав, быстро ушла к себе...
Оперативную сводку только в первый день передало Главное Командование Красной Армии. Потом было создано Информационное бюро. Богдан с волнением развернул газету.
Советское Информбюро сообщало об оставлении нашими войсками Бреста, Ломжи и Ковно и об уничтожении трехсот германских танков и пятидесяти шести самолетов. Германское командование ринулось на Советский Союз соответственно своей излюбленной стратегии - молниеносного удара. Немцы не считались с потерями для достижения стратегических успехов. Пока им многое удавалось.
Проходил призыв. По улицам, с котомками за плечами, в ногу шагали мобилизованные. У высокого нового забора призывного пункта пригородного военного комиссариата сидели, стояли и заглядывали через забор тысячи женщин. Многие были с детьми. За забором выстраивали и рассчитывали "по порядку номеров" их мужей, братьев и отцов.
У ворот часовые в гражданском платье, из мобилизованных. Винтовки, только сегодня выданные им, как-то не соответствовали их мирной одежде - сереньким пиджачкам и штанам навыпуск. Кожаные пояса с подсумками были поверх пиджаков.
На вокзале прошел стрелковый полк. Дубенко узнал командира полка, идущего впереди с каким-то торжественным выражением на лице и гордо поднятой головой. Полк состоял в гарнизоне и был на хорошем счету. Твердо печатая шаг новыми, только что выданными сапогами, с песнями проходили роты. Молодые здоровые лица. Прекрасное вооружение, ранцы, свернутые подковами шинели, равномерное покачивание оружия, спин и шанцевого инструмента. Богдан вышел из автомобиля и, пропуская развернутое полковое знамя, приложил руку к козырьку. Чувство глубокой признательности к этим парням, загоревшим в лагерях до цвета бронзы, охватило его. Многие из них, может быть, последний раз идут по этой земле. Начнется страда войны, обмундирование выгорит на солнце, потемнеет от пота, выпачкается. Посуровеет взгляд, и твердые складки лягут возле белозубых ртов.
В три ряда поползли танки. У откинутых бронелюков стояли такие же веселые ребята в черных шлемах. Танкисты были преисполнены собственного достоинства, и когда группа девушек забросала один из танков цветами, танкист улыбнулся, что-то сказал своему товарищу и тот молодцевато расправил плечи и даже сдвинул шлем немного набок.
- Лихачи, - сказал кто-то рядом, - броневая кавалерия.
Богдан обернулся. Рядом с ним стоял Рамодан, парторг ЦК ВКП(б) на их заводе.
- Здравствуй, Рамодан, - приветливо сказал Дубенко.
Рамодан улыбнулся, пожал руку, продолжая смотреть на танковую колонну. Он кого-то искал глазами и вот увидел и, крепко сжав Богдана за локоть, чтоб обратить его внимание, крикнул:
- До свиданья, Петька!
Рамодан сдернул кепку с головы, протолкался через толпу, увлекая за собой Дубенко, и снова прокричал:
- Петька! Давай, давай...
Молодой, худощавый паренек, стоявший на башне танка, сделал слабый приветственный жест и покраснел.
- Сынишка мой, Петька, - сказал Рамодан, надевая кепку,- робеет командира. Видел, даже ничего не сказал. Застенчивый паренек... Так домой и не сумел забежать... читал сегодня: триста танков у Гитлера долой. А кто бьет? - Вот такие Петьки. На завод?
- Да.
- Подвезешь. Я своего шофера отпустил попрощаться с семьей. Тоже забирают. Придется следовать твоему примеру - самому садиться за баранку.
Они ехали к заводу по хорошему шоссе, помеченному указателями и обставленному "грибами" для отдыха пешеходов. Обгоняли синие автобусы, подвозившие к заводу рабочих. Чаще попадались милиционеры, - пешие и на мотоциклах. Милиционеры были вооружены винтовками и пристально присматривались к людям и номерам машин.
Рамодан сидел рядом с Богданом. Он глубоко опустился в сиденье и прикрыл глаза. Дубенко наблюдал его как-то сразу постаревшее лицо, и ему бесконечно жалко стало этого человека, которого обычно он привык видеть только как парторга. Как-то не приходилось раньше видеть его вне работы, а тем более в роли отца.
- Ничего, Рамодан... все обойдется с сыном.
Рамодан встрепенулся, быстрыми движениями ладоней потер щеки.
- Конечно, ничего. А ты думаешь, я что? Сегодня-то как постреляли. Отвыкли мы от таких концертов... Петя мой... - Рамодан осекся, отвернулся, вынул платок, - ну и гонишь, Дубенко. Когда-нибудь голову свернешь... Глаза захлестнуло...
ГЛАВА V
На завод прилетел из Москвы известный конструктор, который два дня занимался с Тургаевым и Дубенко. Надо было изменить несколько конструкций основного типа самолета. Конструктор был очень занят, мозг его, перегруженный новыми соображениями по модернизации своих машин в связи с потребностями фронта, не выносил возражений. Дубенко приходилось, скрепя сердце, соглашаться на изменение машины, находящейся уже в воинской серии. Надо бронировать "пузо", но тогда утяжелялась конструкция, для облегчения необходимо снимать часть вооружения. Но конструктор усилил вооружение, и по его расчетам машина не утрачивала основные тактические качества, исключая небольшую потерю в скоростях. Насыщение немецких танковых частей прорыва зенитными средствами и автоматическим оружием предъявляло новое требование - создать мощный в огневом оснащении штурмовик. Сроки сократились. То, что в мирное время размазали бы, пожалуй, на месяц, теперь нужно было сделать буквально в несколько дней. Конструктор, прежде довольно медлительный человек, вдруг сделался удивительно подвижным и требовательным. Все изменения технологического процесса в связи с конструктивными изменениями были проработаны за одну ночь бригадой инженеров-технологов во главе с Дубенко. Утром Богдан вызвал начальников цехов. Они взяли синьки, просмотрели их и без всяких возражений понесли в цеха. Все понимали - надо работать, как на фронте.
- Я улетаю дальше, - сказал на прощанье конструктор, - надеюсь на вас, Богдан Петрович.
- Меня уговаривать не нужно. Меня несколько смущает быстрое продвижение немцев. Кривой Рог - наш поставщик специальных сталей, Днепропетровск - цельнотянутых труб, и вообще на линии Днепра наш дюраль, приборы, моторы. Если они так будут переть...
- Не будем терять надежды, Богдан Петрович, - сказал конструктор и поспешил на аэродром. Его ждали другие заводы.
Вечером Дубенко впервые поехал в поликлинику. Боли не прекращались, и он боялся, что в такое время он выбудет из строя из-за какой-то глупой болезни.
Немолодой профессор допил стакан чая с лимоном, молча выслушал пациента, постучал молоточком по ноге, уколол в нескольких местах чем-то острым. Потом поставил коленями на стул, так что Богдан видел только голубую стену, постучал молоточком в области ахиллового сочленения.
- М-мда, - промычал профессор и, поморщившись, съел лимон с коркой, - что же вы, молодой человек, врачей не признаете?
- Почему не признаю? - ответил Богдан, испытывая давнее чувство ученической робости. - Люблю врачей.
- Запустили, товарищ Дубенко.
- Недавно началось, - пробовал оправдаться Богдан.
- Э, батенька мой, в ваших аэропланах я, конечно, не разбираюсь, но здесь... Придется лечь в больницу.
- Что вы! - воскликнул Богдан.
- Некогда, вероятно? - профессор поднял очки на лоб. - Нет времени? А если вы ноги лишитесь, кому будет взбучка? Вам? Нисколько. Мне...
- Не могу, не могу. Мне нужно работать... фронт идет...
- Лечиться будете? - строго спросил профессор.
- Буду.
- С завтрашнего дня - регулярно. Светолечение и массаж. Попробуем. Меньше нервничайте, больше находитесь в спокойном состоянии, - он подал руку, - вот так...
- Спасибо.
- Э, батенька, благодарить не за что. Будете мотаться, болтаться, все одно не вылечу... - помолчал, пристально посмотрел на Богдана, на грудь, украшенную орденами, спросил: - Почему же это отступаем, молодой человек, а?
- Немцы. Сила...
- А раньше этого не знали? - он постучал пальцами по орденам Богдана.
- Знали. Но когда внезапно навалится такая сила...
- Все из газет знаю, - перебил он сварливо. - По-моему, если просто, по-русски сказать, - прозевали, товарищи. Не так ли?
Подождал немного и спросил:
- Ваше имя, отчество?
- Богдан Петрович.
- Богдан Петрович... да... Мы хотя люди не военные, а по-своему разбираемся. - Он прошелся по кабинету, помолчал и опять заговорил сварливо:
- Наполеон тоже перешел границу в воскресенье, ровно в этот день, что и немцы, но тогда было двадцать четвертое. Неужели этого не могли предвидеть?
- Случайность, товарищ профессор, - улыбнулся Дубенко.
- Как случайность?.. Случайность. Нет случайности...
Но смутился. Опустился на стул, потом снова встал, близко подошел к Дубенко. - А теряться нечего, Богдан Петрович. Упустили - ладно. Но теперь остановить надо немцев, остановить. Пошел по Наполеону, сделать то же, что с Наполеоном... Вытурить, вытурить из России... Русский я человек... - профессор пожал руку Дубенко и подтолкнул его к двери, - завтра аккуратно на процедуру, Богдан Петрович. Без ноги можете остаться...