Живу ничего.
Люблю точные ответы.
А ты, Арсений, как живешь?
Выходит, тоже ничего. Ну, говори, говори! Рассказывай.
Да что же. Вот после провала помогли товарищам заново организовать комитет, - Лебедев коротко пересказал, чем занят был последнее время в Красноярске. - Теперь готовим "технику", скоро пустим в ход… У тебя, наверно, интересного больше, Арсений. Где ты сейчас, откуда едешь, куда? Давно ли виделся с Лениным?
Еду в Харбин, помогать товарищам. Это очень важно - выиграть у правительства армию! Что? Да, я видел Владимира Ильича совсем недавно. Это была его мысль - поехать мне в Маньчжурию.
Он здоров, работает, пишет? Что там вообще происходит? Мы совершенно ничего не знаем. Живем разными слухами.
Арсений закурил папиросу, прислонился плечом к желтой, сбитой из узких реек стенке вагона.
Ты понимаешь, Михаил, положение создалось очень сложное. В Центральный Комитет, вопреки всему, кооптированы меньшевики - подлая работа Троцкого. "Искра" полностью в руках меньшевиков. Многие важные сообщения с мест ими утаиваются от Ленина. Как все это мешает живому делу революции и отвлекает силы Ленина на борьбу с раскольниками внутри партии! Владимир Ильич создает теперь новую газету "Вперед" - свою, большевистскую газету. Вот возьми, почитай. - Арсений передал Лебедеву газеты. - Вышло уже два номера, сделано огромное дело. Но все же, когда меньшевики кругом воздвигают свои барьеры, Ленину стало много труднее иметь постоянную и надежную связь с мостами, давать им свои советы, указания.
Об этом мы догадывались, - с горечью проговорил Лебедев. - Мы здесь, в Сибири, за последнее время ни строчки не имели от Ленина. Зато меньшевистской литературы - в обилии.
Вот и правильно, что вы создаете свою "технику". Сами печатайте листовки, брошюры - восполняйте то, чего недостает, вышибайте меньшевистский дух! Ну, а свою местную тактику применительно к общим задачам разрабатывайте тоже сами. И связи! Главное - прочнее держать между комитетами связи. Сговариваться о совместных действиях. Между прочим, вам, сибирякам, это легче - у вас есть Союзный комитет.
Лебедев ногтем большого пальца сломал, раскрошил ледяной узор на стекле.
Союзный комитет! Он весь пропитан меньшевистскими настроениями.
Позволь, но там ведь Гутовский, а он - сторонник большинства!
Он так себя называет. А поступает как завзятый меньшевик! Да ты и сам мне писал, что он намерен был взять обратно резолюцию Союзного комитета с требованием созыва Третьего съезда…
Видишь ли, Михаил, это напечатала "Искра". Из каких источников - бог весть. После же я узнал: когда Гутовский приезжал в Женеву, Ленина там не было. Гутовский оставил ему письмо. Я читал его. Оно не очень меньшевистское, скорее просто примиренческое. Гутовский в нем настаивает даже не на примирении с меньшевиками, а, собственно, только на перемирии.
Советует за время перемирия укрепить силы большевиков.
Арсений! Борьба ли, перемирие - но точки зрения у нас и у меньшевиков расходятся все больше. И на практике получается, что вот, к примеру, наш красноярский или читинский комитеты просто… не хотят иметь дело с Союзным комитетом! Для нас совершенно ясны положения Ленина о путях развития революции в России, установки же Союзного комитета иногда вносят полный сумбур. И мы тогда вынуждены полагаться главным образом только на свою революционную совесть.
Так и должно делать, - гася папиросу и засовывая окурок в настенную пепельницу, проговорил Арсений. - Но ты меня перебил, Михаил, не дал досказать. Дело в том, что Ленин в ответ на письмо Гутовского написал сюда, в Союзный комитет, свое письмо. Содержания его я не знаю, но что мог ответить Ленин, который совершенно не терпит политики примиренчества с меньшевиками, легко представить. И такое письмо сюда было послано. Об этом мне говорил сам Ленин. Ну да, впрочем, что же - ты об этом, конечно, и сам теперь знаешь.
Лебедев помял свою бородку, посвободнее растянул на шее шарф.
Поздней осенью я встречался с Буткиным, - сказал он, поглядывая в окно, за которым мелькали засыпанные снегом черные ели. - Буткин ни звуком не обмолвился о письме Ленина.
Мимо прошел кондуктор, посмотрел подозрительно на Лебедева - не заяц ли? - но требовать билет не стал. Только спросил:
Докуда едешь?
До Красноярска.
Смотри…
Арсений прихлопнул плотнее дверь на площадку, с которой тянуло белым морозным паром.
Было послано сюда и еще письмо, - раздумчиво проговорил он. - От Крупской. В нем очень подробно она писала о гнусной борьбе меньшевиков из Центрального Комитета против Ленина. Крупская все это объясняла сибирякам, чтобы они в самом деле не взяли обратно свою резолюцию насчет созыва Третьего съезда. Разве ты ничего не знаешь и об этом письме?
Тоже впервые слышу! Повторяю, Арсений, к нам ни единой весточки не приходит от Ленина.
Но это письмо по просьбе Крупской я сам лично посылал из Нюрнберга - в то время я был за границей. Я даже запомнил адрес. Черт! Неужели письмо не дошло!
Адрес? Какой же?
Томск, аптекарский магазин "Пойзнер и Нови", Елене Тернер.
"Пойзнер и Нови"? Тернер?
Да… А что?
По этому именно адресу наш комитет держит связь с Буткиным!
Ну и что же?
Ничего…
Лебедев замолчал, припоминая свой разговор с Буткиным в доме Фаины Егоровны: не сложился ли тогда он просто случайно так, что Буткину не было повода сказать о письмах Ленина и Крупской?
Ты в чем-то сомневаешься, Михаил? - спросил Арсений. - Насколько я знаю, резолюция Сибирского Союзного комитета не взята обратно. Значит, все в порядке. Видимо, и письма получены.
Снова прошел кондуктор, сказал многозначительно:
Скоро Красноярск.
Лебедев молча показал билет. Кондуктор, не скрывая разочарования, пробурчал:
- Ездют всякие, - и сердито хлопнул дверью. Арсений в тон ему прибавил:
Пропал двугривенный.
И весело потер ладонями свои скуластые щеки.
Ну, как ты сам здесь живешь вообще-то? - спросил Лебедева.
Да я уже сказал: живу ничего. Что может к этому прибавить наш брат подпольщик?
Знаешь, мне почему-то сейчас вспомнилась та девушка… Анна, которая геометрию никак не могла понять. Ты все с ней в Петербурге ходил, а потом она вслед за тобой в Сибирь уехала. К жениху своему, кажется. Что она, вышла замуж?.. Все бросила?
Нет, Арсений. И замуж она не вышла и наше дело не бросила. Она сейчас, бедная, сидит в Александровском централе. Должна скоро выйти.
Ну, так уже, значит, не бедная. Я бы сказал: молодец! Оказывается, даже любовь свою девица переборола, А помню, у нее тогда склонности были такие: романы читала, о любви рассуждала…
Поезд резко сбавил ход, вагон затрясло на стрелках. Лебедев кинул взгляд в окно.
Снежница. Арсений, я спрыгну здесь, днем, въезжать в Красноярск мне негоже.
Жаль, побольше нам поговорить не пришлось. - Арсений вышел с ним на площадку и, провожая к ступенькам вагона, прибавил: - Знаешь, а я опять сейчас подумал: тебе, Михаил, следовало бы все же познакомиться с письмами Ленина и Крупской. В них содержится больше, чем знаю я, чем я смог тебе рассказать. Прочтешь - многое станет яснее.
Я непременно съезжу в Томск.
Будешь в Томске - передай от меня привет Грише Крамольникову. Люблю его, славный парень. Ну, прощай! Хорошо, что встретились.
Счастливого пути, Арсений!
Замелькали станционные постройки, и Лебедев стал готовиться спрыгнуть с поезда, - в Снежнице пассажирские только немного замедляли ход.
18
Поездка в Томск ничуть не прибавила ясности. Добравшись до явочной квартиры, Лебедев дал знать, что приехал для встречи лично с Гутовским. Но вместо Гутовского пришел… Буткнн. Он снова улыбнулся, жал руку Лебедеву и говорил, что всякий раз безмерно рад его видеть, что хорошо работать с ним так, как сейчас, плечом к плечу.
Лебедев не стал сразу задираться, хотя ему страшно хотелось оборвать слащавые излияния Буткина. Спокойно спросил, почему не видит Гутовского; он приехал не вообще в Союзный комитет, а для личпой встречи с ним. Буткин с особой торопливостью ответил: Гутовского в Томске нет, когда вернется - неизвестно, а его сейчас заменяет он, Буткин, и если личной встречи с Гутовским Лебедев ищет по партийным делам, поговорить им, может быть, все-таки следовало…
Хорошо, - сказал Лебедев. - Вы даете честное слово, что Гутовского в Томске нет и ждать его бесполезно?
Буткин обиженно отшатнулся.
Лебедев!.. - Но тут же состроил на лице улыбку, означавшую, что он прощает даже такое оскорбление. - Я понимаю… Даю вам слово, что Гутовского нет. А ждать, если можете, и очень долго, - ждать небесполезно. Я могу уйти.
Покажите мне письма Ленина н Крупской, - быстро сказал Лебедев, загораживая ему дорогу.
Какие… письма? - Буткин отступил к стене. - Какие письма?
Из-за границы! Я должен знать их содержание, должен знать, что происходит в Центральном Комитете, какая борьба идет вокруг созыва Третьего съезда, какую позицию занял Гутовский.
Вы что-то путаете, Лебедев, - медленно покачивая головой, сказал Буткин. - Никаких писем от Ленина и Крупской Союзный комитет не получал. А линию в борьбе за Третий съезд наш комитет - и Гутовский, конечно, - занимает совершенно отчетливую: съезд должен быть созван. Что же касается положения в Центральном - Комитете - мы сами ничего не знаем, ходим впотьмах. Откуда вы взяли этот странный вымысел о письмах?
Они были посланы на аптекарский магазин "Пойзнер и Нови", Елене Тернер - вам! - белея от гнева, отрубил Лебедев.
Буткин опустил глаза, помолчал, и Лебедев увидел, как судорожно двинулся вверх и вниз его острый кадык.