Дня через два Савелий повесился. Хоронили его за кладбищенской стеной: могила самоубийцы не должна быть рядом с теми, кто по-христиански отдал душу всевышнему.
Вечером старец Амвросий вместо панихиды читал домочадцам:
- ...И рече бог ко Иеремию: не молиться о людях сих, аще бо восстанет Моисей и Самуил, не услыши их...
Митродора украдкой вытирала слезы. Лукьян был угрюм. Нестор стоял с опущенной головой, а в соседней комнате, захватив голову руками, металась пораженная страшной догадкой Феврония.
* * *
После сева Василий со своим дружком Прохором зачастили к Красикову. Как всегда, Кирилл встретил ребят радушно:
- Заходите, заходите, - здороваясь, заговорил он. - Отсеялись?
- Ага. Теперь за пары принялись, - перешагивая порог избы, ответил Обласов. - Я вижу, за новую работу взялся? - оглядывая старые кадушки и лагуны, стоявшие в сенках, заметил он.
- Бондарничаю. У нас одна забота - работай до пота.
- Ясно, не чета, скажем, Лукьяну, - вмешался в разговор Прохор. - Тому житье, а нам вытье. Ты вот прошлый раз начал рассказывать нам про большевиков, да помешал двоеданский псалмопей, который принес тебе лагушку для починки, - продолжал Прохор.
- А-а, помню, помню. Правда, тогда не удалось объяснить, но сегодня, думаю, никто нам не помешает, - Красиков подсел ближе к ребятам, начал свой неторопливый рассказ о партии Ленина.
- Вот это здорово! Значит, большевики стоят за то, чтобы фабрики и заводы отдать рабочим, а землю - тем, кто ее пашет. Только я так думаю, Вася, - возвращаясь от Кирилла уже в сумерках домой, говорил Прохор, - что это дело не так-то просто. Вот, скажем, Лукьян отдаст свои пашни так себе, за спасибо? Нет, тут, брат, тово, без драки не обойдется, - увлеченно продолжал Прохор.
- Ты, я вижу, начинаешь в этой самой политике мало-мальски разбираться, - улыбнулся своему дружку Василий.
- Да я ее, кроме дяди Кирилла, еще по самоучителю учу.
- Как по самоучителю? По нему можно только на гармошке или на балалайке учиться, - Василий от удивления остановил своего приятеля.
- А вот так, Вася, смотрю на жисть и примечаю, кто как живет, кто чем дышит.
- Все мы одним воздухом дышим.
- Я не в этих смыслах. Вот, скажем, целовальник на копейку рубль наживает или Лукьян. Робили мы осенесь у него на молотьбе и что получили? Вот тебе и самоучитель.
Некоторое время парни шли молча. Первым заговорил Василий:
- Сходим еще раз покараулим избу Ильи?
Они молча повернули с улицы в переулок. Накануне до Обласова донеслось, что парни из двоеданской слободки хотят вымазать дегтем ворота приехавшей с кордона Гликерии. Две ночи Василий и Прохор подкарауливали камышинцев, но безуспешно - те не появлялись. Да и сама Гликерия эти дни сидела дома. Правда, раза два сходила на могилу Савелия, поплакала, - все же он относился к ней хорошо, не обижал. И с чего это обозлились на нее камышинские ребята и погрозили вымазать ворота дегтем? Недаром говорится: вдоветь - вдвое терпеть.
И вот уже третью ночь Обласов с Прохором дежурят возле ее избы.
И на этот раз парни залегли возле забора, положив рядом с собой колья. Спустилась ночь. В переулке было тихо. Собаки, и те не тявкали. Тянуло к дремоте. Ночь была теплой, слабый ветерок доносил запахи распускавшихся почек и горьковатой полыни. На берегу озера тревожно прогоготали гуси. Василий приподнял голову, прислушался и подтолкнул Прохора.
От воды вдоль берега двигалась небольшая цепочка людей.
- Не камышинцы ли? - высказал свою догадку Василий. - Если они подойдут к воротам, бери кол и за мной, - прошептал он.
- Но их, кажись, много, - пристально вглядываясь в темноту, ответил Прохор.
- Тогда так сделаем. Когда я выскочу из засады, ты кричи: "Федька, Назар, забегайте от забора!" А тем временем я начну колошматить двоедан. Не робей, - подбодрил друга Василий.
Взяв колья, парни прижались к забору и как бы слились с ним. Показались камышинцы. Передний нес ведерко, видно, с дегтем. Остальные замыкали шествие...
Василий с Прохором выскочили из укрытия. Ошеломленные неожиданным появлением, камышинцы на какой-то миг растерялись. Василий ударил колом по ведерку. Брякнув, оно упало. Второй удар пришелся по парню. Ойкнув, тот бросился бежать. Раздался голос Прохора:
- Ребята, забегай от забора! Не пускай двоедан. Лупи! - выкрикнул он азартно и врезался в группу камышинцев.
На шум вышел из избы Илья. Но налетчики были уже далеко. Стукнув деревяшкой по ведерку, старый солдат выругался:
- Вот, язви их, что выдумали - ворота мазать. Морды им надо за это набить. А вы, ребята, молодцы, - похвалил он Василия с Прохором, - вовремя погодились. А то бы скреби ворота ножом. Срамота. Ну и варнаки, - покачал он укоризненно головой. Илья подобрал ведерко с остатками дегтя и направился к избе.
ГЛАВА 13
После убийства сербскими националистами наследника австро-венгерского престола Франца Фердинанда, появились упорные слухи о войне с немцами. Докатились они и до Косотурья.
Василия и Прохора призвали в армию досрочно. Накануне парни зашли к Красикову.
- Вот что, други, - усаживаясь по обыкновению на верстак, заговорил Кирилл, - большие дела будут в России, много придется пережить нам. И в солдатских шинелях вы встретите хороших людей. Только прислушивайтесь внимательно, кто к чему клонит.
Долго шла задушевная беседа Красикова с новобранцами. Кирилл Панкратьевич крепко обнял своих друзей.
Парни постояли у порога, посмотрели еще раз на хозяина и молча вышли. Расставаться было нелегко. Они любили его за сердечное отношение к ним, за простоту, за те зимние вечера, когда он раскрывал им глаза на жизнь, рассказывал о людях, которые не щадя сил боролись за новый мир, без мироедов.
Дня за два до отправки рекрутов по улицам Косотурья расхаживали празднично одетые парни и девушки, играла гармонь, слышались частушки и песни.
Последний нынешний денечек
Гуляю с вами я, друзья...
В избах раздавались пьяные голоса мужиков и плач женщин.
Андриан был хмур. "Как будем жить? Стареть стал, частенько поясницу ломит, согнуться не дает. А тут, как на грех, Василка в солдаты берут. Беда". Он тяжело поднялся с лавки и посмотрел на понуро сидевшую у печки жену.
- Не забудь парню рубаху, штаны и свежие портянки положить в мешок. Ну там сухарей, кружку. Только ту, что недавно купил, коричневую, эмалированную. Жестяную не клади: горячего чаю из нее не напьешься, а солдату каждая минута на привале дорога. Ложку не забыла?
- Все собрала. - Старая женщина погрузилась в свои нерадостные думы.
- Дома не сидит, - продолжал говорить Андриан. - Опять, наверное, утянулся к Гликерии. И што он привязался к ней? Как ровно на ней весь свет клином сошелся и нет ему девок в Косотурье. И ту хвалить шибко нечего. Сорок дней не прошло, как помер Савелий, а ей уж не терпится скорее на свидание.
- Молоды оба, - неохотно отозвалась жена, - лучше бы поженились.
- Тоже сказала, - протянул Андриан. - Парню в солдаты идти, а там женят с винтовкой и маршируй. Против Гликерии я не супорствую, работящая. Но сейчас и не время говорить об этом. - Андриан вновь опустился на лавку и, прислушиваясь к звукам гармошки, которые доносились с улицы, задумчиво побарабанил пальцами по подоконнику.
С тех пор как была получена повестка о призыве Василий больше находился в избе Ильи с Глашей. Ее родители уже считали его близким человеком и встречам не препятствовали.
- Пускай лучше дома сидят, чтобы меньше пялили на них глаза, - говорил Илья жене. - И так парни хотели ворота дегтем вымазать.
- А если Василий уйдет в солдаты, кто будет ее защитой?
- Пока жив, дочери в обиду не дам. - Старый солдат пристукнул деревяшкой об пол. - Туго придется - отвезу опять на кордон.
В это время во дворе под навесом, скрытые от людских глаз поленницей дров, сидели, прижавшись друг к другу, Глаша и Василий.
- Боюсь я, Вася, оставаться без тебя, - шепотом сказала она.
- Кто тебя тронет? - начал успокаивать Обласов. - Наши ребята не заденут. Камышинские? Пускай попробуют на свою голову. Скажу Красикову - живо их образумит.
- Лукьяна боюсь.
- Так ты ж не в его доме живешь. В лес одна не ходи и волки не съедят, - пытался пошутить он, но шутки не получилось. На душе обоих было тяжело.
- Ходит старый пес по пятам, - Гликерия припала к плечу Василия. Наступило молчание.
Вечерние сумерки легли на Косотурье. Василий с Гликерией вышли за околицу села. Вот и знакомый лесок, в котором они встречались раньше. Василий опустился на землю. Положив голову на его колени, Глаша запела:
Разлука ты, разлука,
чужая сторона.
С милым разлучила
навеки ты меня...
Не выдержав, заплакала.
- Зачем навеки? Вот выйду из солдат, поженимся, - начал успокаивать ее Василий.
Мерцали звезды. Пролетела какая-то птица, гукнул филин, и снова стало тихо.
- Вася, возьми мою ладанку. В ней крестик и горсточка земли. Крест будет хранить тебя от врага, а земли я насыпала, чтобы не забывал Косотурье и меня. - Глаша слабо улыбнулась и надела ладанку на его шею.
Василий молча привлек к себе Глашу. Вернулись они в село на рассвете. Когда взошло солнце, в окно Андриановой избы постучал десятский:
- Василка - к управе. Там рекрутский сбор, - прокричал он и торопливо зашагал к очередным домам.
Одетый в новую холщовую рубаху и шаровары из домотканого сукна, заправленные в сапоги, Василий молча посидел по обычаю со стариками на лавке, затем поднялся на ноги, шагнул к отцу и опустился перед ним на колени.