- Он в командировке, Вениамин Иванович.
- Когда уехал?
- Сегодня утром. Послал его за материалами об оленеводах.
- Приедет - приведи его ко мне. Поговорю с ним.
Бухарев сел, остывая. Лицо его разгладилось. Еще минут пятнадцать мы поговорили о всяких делах, он отпустил меня. Шагая в редакцию, я думал о том, что нелетная погода не повредила Кротову, отсрочив его встречу с начальством…
Суворов был на своем месте. Он сидел за столом в сатиновых черных нарукавниках, со сдвинутыми на нос очками. Я пригласил его к себе.
Вскоре он зашел, хмурясь и сутулясь, сел, сдвинул к переносице густые брови. Я достал из стола злополучный листок.
- Так вот, Иван Иванович, стало мне известно о вашем конфликте с Кротовым. Я прочитал вашу заметку, ознакомился с его правкой. Считаю, что стилистически она вполне оправданна.
Суворов побагровел и тотчас поднялся.
- В таком случае говорить с вами на эту тему не желаю. Благодарствую!
- Подождите. Правка, повторяю, оправданна. Я сам не посчитаю зазорным отдать ему на корректуру свой материал. Парень чуток к языку, к стилю. Но ваши труды он больше править не будет. Удовлетворены?
- Нет, не удовлетворен! Пускай извинения мне принесет, сопляк.
- Называя его сопляком, вы вряд ли дождетесь извинения.
- Это что же, я, что ли, перед ним извиняться должен?
- Может быть. Вы не правы.
- Ну как же! Ясное дело! Как я могу быть перед вами прав, когда вы его под свое крылышко взяли. В командировку его даже отправили подальше от греха.
- Слушайте, Суворов, - сказал я. - Мы с вами не первый год вместе работаем, успели изучить друг друга. Человек вы неуживчивый. Пишете не блестяще. Тем не менее я ни разу не предложил вам подать заявление об увольнении. Не вернее ли будет сказать, что под свое крылышко я взял не Кротова, а вас? Он работник перспективный. За него любая редакция ухватится после первого материала.
- Знаем таких ранних! Начинают бойко, а потом выдыхаются! А заявление мое получите, получите. Я у молокососов в учениках не намерен ходить.
- Как вам угодно.
- Заметку давайте!
- Пожалуйста.
Он схватил листок, двинулся к двери, но замешкался на выходе.
- Славно поговорили! Знал бы, не приходил лучше.
Я прикрыл за ним дверь и принялся за дела. Была пятница, день суматошный и трудный. После обеда пришлось прослушать и прочесть несколько субботних и воскресных передач, навести порядок в очередности студийных записей, уладить несколько обычных мелких ссор между операторами. В седьмом часу, когда все сотрудники разошлись по домам, я постучал в комнату Кротовых.
Катя сидела в одиночестве за канцелярским столом, подперев голову руками, и разглядывала себя в зеркале. Увидев меня, она растерянно вскочила, кинулась прибирать разобранную постель, разбросанные повсюду книги - засуетилась. Я се усадил.
- Ну что, Катя? Скучно без Сергея? Она кивнула с потерянным видом.
- Ну, так нельзя! Теперь вам часто придется разлучаться. Такую уж работу он себе выбрал. Привыкайте, Катя.
Губы ее жалобно дрогнули.
- Знаете, я, наверно, не смогу. Он на час уходит, а я уже начинаю волноваться. Здесь самолеты не разбиваются?
- Что за мысли, Катя!
- Я целый день хожу и думаю: а вдруг самолет свалится? Здесь же тайга, ему сесть некуда. А вдруг на него медведь нападет? А вдруг он заблудится? Думаю, думаю…
- А вы бы в кино сходили, развеялись. Сегодня в клубе французская кинокомедия.
- Знаю. Нет, я не могу в кино. Там смеяться нужно, а я не могу сейчас. Хотела книгу почитать, начала читать, а между строчек… Вот посмотрите. Вы ничего не видите?
- Нет, ничего.
- А я вижу, - сказала она серьезно, нахмурив брови. - Тут написано "Сережа, Сережа, Сережа"… Извините, что я вам так откровенно говорю.
- Ничего, я понимаю.
- Наверно, это глупо, но я ничего не могу с собой поделать. Сижу и думаю: а вдруг он там с кем-нибудь поссорился? Он же такой несдержанный. А вдруг его ножом ударили? А вдруг он ногу сломал?
- Ну, это уже смешно! Нельзя себя так изводить. Он парень самостоятельный и может за себя постоять.
- Вот именно может, вот именно! - воскликнула она горячо. - Он никогда не промолчит, ни за что. Мы до Красноярска ехали в поезде в общем вагоне, а там трое хулиганов стали ругаться и шуметь. Все пассажиры молчат, а Сережа с ними связался, чуть до драки не дошло. Он, когда злится, о своей безопасности забывает.
- В этом я уже мог убедиться…
- Вы его еще мало знаете, а я уже три месяца! Он совсем как ребенок бывает. Подавай ему справедливость - и все. Мы вам не говорили… не потому, что не хотели, а просто не успели сказать… мы ведь в Красноярске на всякий случай заходили в редакции, и его нигде не взяли. Он не умеет разговаривать с людьми. Он всех против себя восстанавливает.
- Да, верно. Тактика у него не из лучших. Вам, Катя, когда он напишет свой роман, надо будет стать его литературным агентом, - пошутил я.
- Ой, что вы! Я такая неумеха. Вот Сережа деловой. Он, правда, деньги не умеет считать, а во всем остальном ужасно деловой. Он все помнит, все знает…
Она разгорячилась и стала очень хорошенькой, с живыми карими глазами, с рассыпавшимися по плечам каштановыми волосами.
- Вы все о Сергее, Катя. Давайте-ка о вас поговорим.
- Вы смеетесь? Что обо мне говорить? Я совершенно, ну совершенно заурядный человек.
- Не скромничайте. Вы куда хотели поступать?
- Сережа хотел поступать на сценарный факультет в институт кинематографии.
- Нет, куда вы хотели поступать, Катя?
- Я в медицинский. Даже, вернее, не я, а мама. Сережа говорит, что я сама не знаю, чего хочу.
- И что же, он прав?
- Ну конечно! Я действительно очень разбросанная. Сережа говорит, что во мне скрыто много способностей, но все они находятся в рахитичном состоянии. Вот он совершенно точно знает свою цель.
- Ну, с Сергеем мне все ясно. Вы, значит, собирались поступать в медицинский?
- Да, хотела, то есть мама хотела. Сережа говорит, что моя мама хотела бы жить вместо меня. Сережа и мама не поняли друг друга. Сережа считает, что моя мама слишком консервативна. А она его считает каким-то хиппи… - Катя рассмеялась, потерла ладонями горящие щеки.
- А сами-то вы где хотели бы учиться?
- До встречи с Сережей?
- Да, да, до встречи с Сережей.
- Я одно время мечтала стать модельером. Сама шила, придумывала всякие модели, просматривала все журналы. Но мама сказала, что в лучшем случае я могу стать закройщицей в ателье. Маме это не по душе. Между прочим, Сережа в этом с ней сходится.
- А он чтобы хотел?
- Сережа? Он считает, что я должна стать специалистом по компьютерам.
- Ого!
- Да, видите ли, у меня есть способности к математике. Вот он и агитирует меня.
- И как? Успешно?
Она задумалась, опустила глаза и стала накручивать на руку свои длинные волосы.
- Я не знаю, как у нас сейчас получится… А вообще-то мне математика больше нравится, чем медицина.
- Что ж, поработайте год - и поступайте.
- Сережа так и думает.
Я осуждающе покачал головой:
- Ох уж этот мыслитель Сережа! Не слишком ли много внимания вы ему уделяете?
Мгновенное недоумение в ее глазах сменилось энергичным протестом:
- Что вы! Он обо мне гораздо больше заботится.
- Может быть, не стану спорить, А воду, я видел, вы сами однажды носили. И по магазинам бегаете. И умывальник у вас кое-как висит. И книжной полки нет. А ведь это мужское дело, правда?
- Да, Сережа сказал, что как только приедет, все сразу сделает. Он по вечерам пишет, ему некогда заниматься всякими пустяками.
- А, вон что! Ну, тогда понятно. Но все-таки, Катя, мой вам совет, хотя Сергей советов не любит, да и вы, наверно, тоже, - не спешите соглашаться с его решениями.
- Почему?
- Так будет лучше, - неопределенно ответил я и поднялся.
- Вы уже уходите? - огорчилась Катя.
- Да, и вас хочу с собой забрать.
- Меня?
- Совершенно верно. Одевайтесь побыстрей, и пойдем прожигать нерабочее время. Моя жена приготовила тайменьи котлеты.
- Ой! - вырвалось у нее.
- Что "ой", Катя?
- Как хорошо!
- Что хорошо?
- Котлеты и вообще… А то одной знаете как скучно.
За ужином Катя была оживленной, весело болтала с моей дочерью о Москве и очень понравилась моей жене.