2
Бал кончился только после полуночи. Напоследок завязалась потасовка между парнями - чешуянами и гнилушанами. Они сводили счеты за отнятый когда-то улов, а кроме того, Вильма Осис весь вечер танцевала с сыном какого-то хозяина из Гнилуш, и Кристапу Лиепниеку надо было сказать здесь свое слово. Бой из танцевального зала перенесли на свежий воздух: там было просторнее и к тому же всегда могли оказаться под рукой какие-нибудь колы или жерди. В ночной тишине слышались крики, свистки и треск ломаемых заборов. Встревоженные собаки лаяли на соседних дворах, громкие ругательства сливались со стонами потерпевших. Владельцы нового знамени лупили приехавших с приветствиями почетных гостей, а те, в свою очередь, ругали на все корки устроителей праздника - словом, началась полная неразбериха. Развязавшись со своими обязанностями, Оскар не стал задерживаться в мужской компании, хотя там получили от буфетчика несколько бутылок очищенной и пива. И без того за день было выпито достаточно.
За весь вечер ему ни разу не удалось поговорить с Анитой, она тоже все время была занята. Правда, позже она появилась в зале, но у Оскара не хватило решимости подойти к ней в такой толпе.
Оскар вышел на воздух. Была самая темная пора ночи. Вдали слышались ругань и крики - драка еще не улеглась. Неужели Анита уже ушла? Оскар прошелся мимо окон. В раздевалке он увидел Лидию и Вильму Осис, Эдгар помогал им надеть пальто. Поодаль стоял Кристап Лиепниек и прикладывал к левой брови лезвие ножа: над ней красовался здоровенный синяк.
Куда же делась Анита?
Оскар встал недалеко от подъезда, в тусклом свете фонаря. Изредка кто-нибудь проходил мимо него. Увлеченные тихим разговором, парочки, ничего не замечая вокруг, одна за другой переступали через его тень. Лидия с Эдгаром даже не взглянули в его сторону. За ними вышла Вильма Осис с Кристапом.
- Ты, видно, совсем спятил, - пробирала она его. - Мне уж и поговорить ни с одним человеком нельзя, сейчас же вообразишь бог знает что.
- Да ты весь вечер танцевала с этим шутом гороховым…
- А если он не отстает!
- Разве нельзя было от него отделаться?
- Ах, вот как! И ты бы тогда не побежал драться?
Когда Вильма с Кристапом скрылись из виду, в дверях показался учитель Акментынь. Он сразу заметил Оскара и подошел к нему.
- Как понравился вам вечер? - спросил Акментынь. Учитель был почти одних лет с Оскаром. Познакомились они еще прошлой зимой.
- Что тут скажешь… - ответил Оскар, пожав плечами. - Хвалиться нечем. По-моему, весь этот праздник провалился, мы показали всю мелкоту и узость нашей жизни. Бутылка водки и кулачное право - для мужчин, сплетни, модные тряпки - для женщин - вот наш кругозор.
- Это не будет продолжаться вечно, - сказал Акментынь. - Вот вам этот кругозор уже узок сегодня. Но если внимательно присмотреться, окажется, что многие думают так же. Я убежден в этом. Одному это, может, не под силу, но если бы захотели построить жизнь по-новому многие, им бы это удалось - в этом я ничуть не сомневаюсь.
- Возможно… - согласился Оскар. - Надо лишь захотеть.
- Захотеть и бороться, - добавил Акментынь. - И кто-то должен начать. Почему бы вам не стать зачинателем? Я слышал, что вы давно вынашиваете какие-то планы улучшения жизни рыбаков. Понятно, при настоящих условиях в нашей стране это будет только заплатой, полумерой, чем-то начальным, а потому несовершенным, но все же шагом вперед. Вам все-таки надо попытаться осуществить свои намерения. Если вы докажете свою правоту в этих хозяйственных начинаниях, люди последуют за вами и в других, более значительных делах.
- Ну, а что следует предпринять дальше? - спросил Оскар.
Акментынь пристально взглянул на него, осмотрелся кругом и тихо ответил:
- Перестроить всю основу нашей жизни… как это сделали русские.
За спиной послышались шаги. К ним подходила Анита.
- Вот хорошо-то, теперь мне есть с кем идти домой! - воскликнула она. - Ты кого-нибудь ждешь, Оскар?
- Да… То есть мне показалось, что наши еще не ушли, - сказал он растерянно.
Анита улыбнулась.
- Вам, кажется, направо, господин учитель? - спросила она.
- Да, - ответил он. - Спокойной ночи!
Прощаясь, Оскар крепко пожал руку Акментыня. Выглянула луна. На лице учителя, в выражении его глаз, Оскар заметил что-то вроде поощрения.
Вначале они шли молча. Анита взяла Оскара под руку, так как дорога была неровная и ноги поминутно задевали за камни и корни деревьев.
- Ну, как тебе понравился Акментынь? - спросила Анита.
- Я его мало знаю, трудно сразу определить, - отговорился Оскар.
- Прекрасной, чистой души человек, настоящий идеалист, только очень плохо знает жизнь, - сказала Анита. - Он думает, что за несколько лет можно совершенно изменить здешние нравы, внести в жизнь общества что-то новое, сделать его более культурным и тому подобное. Он вроде тебя, Оскар, голова у него тоже полна проектами. Только ты думаешь о практических вещах, поэтому больше можешь надеяться на их осуществление, а он мечтает об идеалах, к которым здесь относятся довольно равнодушно. Вам бы надо познакомиться поближе, вы бы отлично дополнили друг друга.
Они пошли медленнее и стали рассказывать друг другу о происшествиях минувшего дня. У одной барышни из местечка сползли во время танцев панталоны, аптекарь уронил в сметану пенсне, а пастору подлили в сладкое водки, и он так захмелел, что наговорил разной чепухи. Выйдя к берегу, они направились вдоль лимана к поселку.
- Присядем, - сказала Анита. - Мы слишком быстро идем, я устала. Ведь не так еще поздно.
Они сидели на оголенном склоне дюны. Ветер дул прямо в лицо, и им пришлось повернуться боком, чтобы мелкий песок не попадал в глаза. Аните было холодно, и она прижалась к Оскару. Тогда он снял пиджак и набросил ей на плечи, но она не успокоилась до тех пор, пока и сам Оскар не подсунул под него голову. Теперь они сидели в темноте, плечом к плечу, сблизив головы.
- Ты ничего еще не сделал? - спросила Анита.
- А что? - спросил, в свою очередь, Оскар.
- Помнишь, ты говорил мне о морской мереже и о консервной фабрике.
- Нет, я еще не начинал. Этим летом все равно ничего не выйдет. Сейчас совсем нет времени думать о таких вещах.
- Почему ты до сих пор не поговорил с отцом? Он сказал, что ты к нему ни разу не обращался.
- Значит, ты его спрашивала?
- Нет, это так, к слову пришлось. Он слышал от других, а я хотела узнать его мнение. Он говорит, что можно кое-что предпринять, если удастся убедить и других.
- Ну, это сделать не так легко. У этих людей прямо ослиное упрямство, они ни за что не хотят расставаться со старыми обычаями и способами хозяйничанья. Они не доверяют никаким переменам, все новое их отпугивает. Вроде того, как было с моторными лодками: в них тоже сначала не верили, а сейчас их везде можно увидеть… Когда Роберт кончит ученье, может быть, и мы купим. А ты осенью опять поедешь в Ригу?
- Не знаю, там видно будет. Мать хочет, чтобы я готовилась в университет, но я сама еще не решила. А что ты на этот счет думаешь?
- Образование еще никому вреда не приносило. Я бы и сам с удовольствием стал учиться, но ведь ты знаешь, что обоим нам нельзя, а из Роберта навряд ли получится помощник отцу.
- А ты слышал, что в Риге основали общество безработных интеллигентов? Это ведь что-нибудь да значит! Человек столько лет изнуряет мозги, пока проходит лучшее время жизни, висит тяжелым камнем на шее у родных - и все это для того, чтобы потом получить туберкулез и стать безработным интеллигентом, который только изредка получает возможность применить свои знания. Нет, этого я вовсе не хочу… Ты сегодня пил, Оскар?
- Да… Там все пили.
Они поднялись и пошли по улице. Ветер завывал с такой силой, что им с трудом удавалось расслышать друг друга. Оскар все время боролся с желанием сделать что-нибудь из ряда вон выходящее: обнять и поцеловать девушку, наговорить глупостей… Может быть, это заговорил в нем хмель… Но когда он повторял мысленно слова Аниты… Если бы она в самом деле осталась дома, то… Разве это так неправдоподобно? Эти мысли опьяняли его сильнее, чем крепкое вино; было так сладко верить и сомневаться, отрицать и снова искать подтверждений.
Он попрощался с Анитой, полный радостного и тревожного чувства, и направился домой.
Открыла ему мать. Он вернулся последним, остальные давно уже спали.
- Разбуди меня в четыре часа, - сказал он, - мы выходим с неводом.
- Говори потише, - шепотом одернула его мать. - Кричит так, что весь дом трясется. К Роберту гость приехал, студент из Риги. Они оба спят в горенке.
Оскар осекся. Он ведь никого не хотел будить, но в груди у него бушевало такое ликование, что он и сам не заметил, как сильно зазвучал его голос.
Оскар на цыпочках вошел в каморку и лег.
Никто не проснулся.