5
Нуцалай накормила нас сытным хинкалом с горской колбасой. После еды дядя заметил, что неплохо бы пройтись прогуляться. Видимо, он не хотел говорить о наших неприятностях в доме, где хватало своих.
Я сочувствовал горю этой женщины, но все же в душе торопил дядю: когда же он расскажет о том ударе судьбы, что ожидает меня самого?
Шагая по улице аула, дядя, кажется, не знал, как начать разговор. Наконец он спросил меня:
- Так, значит, ты и есть тот мерзавец, который совратил Серминаз? Значит, ты отец ее сына?
- Да, - твердо сказал я, хотя и почувствовал, как душа моя уходит в пятки.
- Ох и негодяй же ты! - лукаво подмигнул дядя и, схватив мою кепку за козырек, надвинул мне ее на глаза.
- Почему? - возмутился я, поправляя кепку.
- В общем-то ты правильно поступил. Только родным своим лгать не полагается.
- Я не лгал! - воскликнул я в отчаянии. Ужасная мысль пришла мне в голову: в ауле, вероятно, объявился настоящий отец сына Серминаз, и именно об этом хочет сообщить мне дядя.
- Нечего теперь упорствовать. Мне все известно. И не только мне, а всему аулу.
- Что? Что известно?
- Да то, что у Серминаз не было и нет никакого сына.
- Как же нет? Жандар ведь сам сказал, что ездил проведать внука.
- Этот Жандар все наврал, а ты, вместо того чтобы разобраться, полез на рожон: "Я отец!" Как же ты можешь быть отцом, если речь идет о сыне дочери первой жены Жандара! Оказывается, у этого наглеца в Маджалисе была жена! И у жены - дочь! И у дочери - сын, ее внук! А стало быть, и внук Жандара! Вот наш начальник артели и ездил с дочкой его проведать.
- Зачем же он соврал нам при встрече?
- Почувствовал, что сболтнул лишнее, упомянув о внуке. И не хотел, хитрец, чтоб в ауле знали о существовании той семьи. Но это обошлось ему недешево! Сколько шуму было! Мать Серминаз потребовала, чтобы дочь ушла вместе с нею от Жандара. Но Серминаз молодец! Сказала, что якобы знает об этой истории давно: отец все ей рассказывал... Но все равно личное дело Жандара обсудили. Выговор дали. К таким проступкам надо относиться сурово.
- А как же тогда наш кунак Айдамир?
- Тут другое дело. Не мог же он оставить без присмотра пожилую, больную женщину. И в этом разберутся...
- Должны разобраться и с Жандаром! - воскликнул я. - Ты мне столько наговорил, что не могу ничего понять. Давай посидим на камнях минуту, чтобы я пришел в себя...
Действительно, все, что я передумал о Серминаз, как-то разом перевернулось в моей голове, и только минуты две или три спустя я бросился на шею к дяде, принесшему мне добрую весть. Мой дядя вообще-то терпеть не может этих "телячьих нежностей", как он их называет, но на этот раз чувствовалось, что и он рад. Впрочем, это мне только показалось.
- Подожди слюнявиться, байтарман! Есть вести и посерьезнее. Можешь себе представить, как только стало известно, что ты уехал за подарком для Серминаз, к ней посватался... Угадай, кто?
- Наверное, Мухтар, сын Ливинда?
- Верно, угадал! Чутье у тебя острое.
- Еще бы! Ведь этот мерзавец как коршун вился вокруг моей голубки!
- "Коршун", "моей голубки"! Прибереги все это для стишков. Чем он, собственно, плох, твой соперник? И мастер отличный, и работа его высоко ценится. Впрочем, если с ним ты бы еще мог потягаться, то объявился еще один жених,- с этим будет потруднее.
- Это кто же?
- Азиз, сын Кальяна.
Да, это был сильный удар. Я помнил Азиза до того, как он уехал в Москву, в художественный институт, и всегда он казался мне джигитом из старинных песен. Стройный, высокий, с топким лицом и уж действительно лучший из молодых мастеров нашего аула...
- Так разве он уже вернулся из института?
- Он еще не вернулся, но отец его уже посватал. Можешь представить, что было с Жандаром, когда трое сватов одновременно постучали в его дверь! Сиял, как полный месяц. А я проклинал себя, что очутился в его доме вместе с такими уважаемыми сватами, как Ливинд и старый Кальян. За тебя стыдно было.
Я готов был сквозь землю провалиться от таких обидных слов. А дядя продолжал:
- Жандар, конечно, никого обидеть не хотел... И поступил он с нами как истинный горец. "Три джигита, три мастера просят руки моей дочери, - сказал он нам. - Азиз, сын Кальяна, Мухтар, сын Ливинда, и твой племянник, Даян-Дулдурум, Бахадур... (Тут, признаюсь, у меня кольнуло в сердце: почему меня он назвал последним?) Пусть, по обычаю предков, каждый преподнесет невесте подарок. Чей подарок изберет Серминаз, тому и готовиться к свадьбе!" Так что, дорогой племянник, знай, не ты один меряешь ногами горные дороги... Вышел уже в путь Мухтар, сын Ливинда, да и Азиз, как только вернется из Москвы, тут же отправится в дорогу.
- А не кажется ли тебе, дорогой Даян-Дулдурум,- перебил я дядю, - что я сейчас похож на того, кого сначала за долгие странствия удостоили награды, а потом вздернули на виселицу? - У меня даже голова поникла и сел голос. - Не проще ли мне вернуться в аул и повесить эти хурджины на место? Все равно в соревновании с этими джигитами мне не победить...
- Негодяй! - воскликнул Даян-Дулдурум, крутнув левый ус правой рукой. - Ты что, только о себе думаешь? А обо мне и о твоей матери ты подумал?
- Она будет только рада, если я не женюсь на дочери Жандара из рода Мунги.
- Э, ты еще не знаешь всех песен твоей матери! Как только она узнала, что к Серминаз сватаются такие джигиты, она заявила: "Пусть лучше мой сын не возвращается, если решит уступить ее кому-нибудь!" Так что подумай как следует о своей невесте, но не забывай и о том, что мы тоже ждем...
Я все никак не мог прийти в себя от вороха новостей, которые высыпал на меня мой дядя. А он уже допрашивал меня по-деловому:
- Надеюсь, что у тебя есть что-нибудь в хурджинах?
- Конечно, дядя! - без особого энтузиазма воскликнул я.
- И что же это? Губденские мачайти?
- И это и другое.
- А что же другое?
Хотел было я что-нибудь придумать, но выговорилась правда:
- Медный чеканный поднос из Чиркея... С эмалью...
Если бы десять человек щекотали дядю со всех сторон, он не смеялся бы так отчаянно.
- Да, - сказал он наконец, совладав со смехом. - Не миновать нам позора. Ты, потомок благородных предков, непревзойденных мастеров, хочешь удивить аул Кубачи чеканным медным подносом и губденскими мачайти.
- Но ведь все требуют, чтобы было что-то необыкновенное! А такого еще никто в нашем ауле не преподносил своей невесте.
- Еще бы! Чуть не половина горянок ходит в губденских мачайти и чуть не во всех сирагинских саклях есть подобные подносы. Ну и байтарман же ты! Точь-в-точь как отец: тот тоже, бывало, дивился тому, на что добрые люди и внимания-то не обратят. Вот что, племянник. Приказывать тебе я не могу, но совет дать обязан. Знай, что подарок твой должен быть не только ценным, но и поучительным для всех аульчан. Пусть окажется он современным, но связанным с историей нашей, необычным, но хранящим вековые традиции. А что именно это будет - сам решай. У тебя своя голова на плечах. Вот сейчас я поведу тебя в мастерские, посмотрим, над чем работают унцукульские деревообделочники. Может, и подберем что-нибудь подходящее.
Да, загадал мне загадку Даян-Дулдурум. Если бы я представлял себе, что это должен быть за подарок, я, может, и сам взялся бы его смастерить. Но пока что, кроме смутных идей, ничто не посещало мою бедную голову.