- Говорят, что все садовники - большие шутники. Возможно, возможно… Но послушайте, что придумал шофер Джамал! Явился на поле, где женщины убирали кукурузу, и не с утра, как обещал, а чуть ли не после обеда! Вы наших горянок знаете: как начнут стричь-брить язычком - живого места не оставят. Бобылка Айшат вообще после случая с дымоходом давно зуб точила на Джамала. А тот не растерялся и объявил: "Заткните свой фонтан красноречия! Я, может, вообще последний день за баранкой сижу". - "Что, наследство получил?" - подкусила Айшат. "Пхэ! Трудовые скопил! Не верите? Смотрите!" И выдернул из-под подкладки папахи затрепанную сберкнижку, где черным по белому, почерком Бусрав-Саида, записана сумма вклада: пятнадцать тысяч! У Айшат даже шаль с головы скатилась. А вечером в каждом доме начался скандал: жены стали мужей пилить и строгать: вот, мол, не зря родные отговаривали выходить за нищего! Кое-кто до боя посуды дошел. Участковый заинтересовался вкладом Джамала - тот наотрез отказался указать источник накоплений. Пригласили шофера в прокуратуру - не идет! Пришлось мне выехать на место. И только тогда Джамал и признался: один знакомый гравер приписал ему к пятнадцати рублям еще три ноля. И подписался за Бусрав-Саида, да так умело, что даже специ-графологи не могут отличить правду от подлога!
- Шутник-художник! - усмехнулся Кичи-Калайчи. - Из кубачинцев?
- Говорят, приезжий. Часто бывает на нашем рынке, за три рубля гравирует портсигары и подстаканники. Жаль человека! С таким редким талантом - ему в музее реставратором работать, а не подводить себя и людей под статью пятьдесят восемь, восемь! Ищу его, чтоб спасти.
- Желаю успеха, Дибир Махмудович.
И они расстались.
4
Разглядывая дверь с надписью "ДИРЕКТОР", старик тряхнул сеткой-авоськой, в которой лежали завернутые в бумагу куропатки, и решительно перешагнул через порог.
- Я же вам сказал: принять товар не могу. Холодильники заполнены до понедельника! - сказал человек из-за массивного стола и нехотя поднял лицо. Огромное - про такое говорят: поднос, а не лицо! Глаза на таком подносе никогда не будут выглядеть большими. Пока человек за столом разглядывал свои руки с толстыми пальцами, ловко отбрасывающими костяшки стареньких счет, Кичи-Калайчи внимательно осмотрел темные, пахнущие сыростью стены, плакат - рисунок разделки бараньей туши, старинную медную чернильницу, крышка которой была в виде головы лошади, и только после осмотра отозвался:
- Мне не нужны холодильники. Здравствуйте!
- Ассалам алейкум! Вы насчет красной рыбы? Ничего не выйдет. Зачем иметь неприятности? Будьте здоровы!
- Я еще ничего не сказал, а вы сразу прощаетесь! Пришел повидаться, а вы…
Человек за столом протер лицо-поднос огромным платком, кивнул головой и сказал:
- Очень приятно. Повидались, поздоровались, а теперь пора делом заняться. - Он решительно придвинул к себе папку с бумагами. - Думаешь, я не узнал того, с кем ты только что беседовал… И чего караулит?
- Кто?
- Твой Дибир Махмудович.
- Ха-ха-ха… - смеется Кичи-Калайчи.
- Это смех плохой, - хмурится директор.
- Поскольку есть разговор к вам, разрешите сесть?
Человек за столом поднялся:
- Жизнь учит, уважаемый: говорить лучше стоя, а еще лучше - стоя на одной ноге - тогда и разговор будет короче. Не обижайтесь, присядьте, а я постою. Я человек прямой и не могу тратить время попусту. Итак, какое дело?
- Речь пойдет о любви…
- Что? - глаза у стоявшего за столом не становятся больше, а как-то разбегаются по широкому подносу. ― Но, дорогой, разве здесь Дворец бракосочетания? Вы не туда попали.
- Именно куда шел, туда и попал. Вы - директор?
- Вот это верно.
- Ваше имя Таймаз?
- И это правильно.
- У вас есть дочь?
Глаза на подносе загорелись огоньками любопытства.
- Ее зовут Серминаз, не так ли?
- Пока все правильно, как в анкете. - Удивленный директор опускается на стул и начинает крутить карандаши, торчащие в нагрудном кармане.
Кичи-Калайчи поплотнее усаживается в кресле.
- Я - дядя Хайдарбека. Это имя говорит вам что-нибудь?
- Но, уважаемый, как вас…
- Меня зовут Кичи-Калайчи.
― Но я уже сказал свое слово, Кичи-Калайчи. А мое слово твердо. Серминаз недостойна такого прекрасного бессребреника! Пусть ваш Хайдарбек поищет себе другую невесту. Тем более что моя Серминаз уже засватана за другого! И разве я похож на тех, кто дважды вынимает кинжал из ножен?
- Ай, Таймаз, Таймаз! Надо щадить свои седины! Зачем придумывать всякие отговорки? Сам знаешь: твоя дочь любит только Хайдарбека…
- Ха! Любит! А кто ей разрешил любить? Да я и спрашивать не стану - не для того дочь растил, чтоб выходила за голодранца, жила без пола и потолка!
- Для выгоды только поросят растят, да и тех не все едят! - обозлился Кичи-Калайчи. И Таймаз зашевелил густыми, как усы, бровями:
- Вы что, явились меня учить?
- Что вы, Таймаз, какой из меня учитель? Не будем ссориться; лучше миром все уладить.
- Мои условия знаете? Я не собираюсь уступать!
- Да, я тоже слышал: все в мире жаждет перемен, а уважает - постоянство. Давайте порадуемся счастью детей.
- Как это понимать?
- Я и мой племянник согласны на ваши условия, Только просим: половину - до свадьбы, а половину - после.
- Согласен! Большую половину - до свадьбы, а меньшую…
- Хорошо! Твою руку, Таймаз! - поднимается Кичи-Калайчи. - На следующей неделе ударим в барабаны.
- А как же быть с тем, другим? Я же договорился…
- Ты же умный человек, Таймаз! Как меня сначала встретил словами о красной рыбе? Так теперь им скажи: не хочу, мол, иметь неприятности и судимость за калым, выдаю, мол, дочь, так, по любви…
- Не каркай! Не каркай! И как это так "по любви", - директор замахал руками, словно в кабинет влетел рой пчел. - Это же позор! Соседи будут издеваться. И дочери покоя не дадут! Скажут, не без причины в наше время такую дочь сбыл без калыма! Да в таком переполохе и собака напялит папаху!
- Ну, если суда не боишься, намекай на сумму втрое больше. Прямо не говори, а так, уклончиво.
- Это можно… Хм-хо-хо, уклончиво! А вы, почтенный Кичи-Калайчи, не так-то просты! Уклончиво! Вот хитрюга!
- Не будем гадать, кто хитрее! Деньги сюда принести или…
- Или! Именно или! Сюда ни в коем случае! Знаете, как директор рынка живет! Как милиционер ГАИ на самом шумном перекрестке. Он же в стакане! И все видят его насквозь! Приглашаю тебя, Кичи-Калайчи, сегодня на ужин… сейчас позвоню, чтоб хинкал приготовили.
Директор выпростал свой плотный живот из-за стола, подошел и пожал обеими руками сухую ладонь старика:
- Очень, очень рад породниться с понимающим человеком.
- Всего доброго.
- Здоровья желаю. А скажи… С нашего рынка ничего не надо? Могу устроить подешевле.
- Спасибо, спасибо, ничего не нужно.
- Жду вечером у себя дома! - Директор распахнул дверь кабинета и проводил Кичи-Калайчи до выхода из конторы. Весь день, до закрытия рынка, Таймаз и слушал посетителей вполслуха, и отвечал не всегда впопад; углубленный в свои мысли, довольно потирает толстыми пальцами грудь и плотный живот - очень уж хорошо все складывается. И дочь нет нужды приневоливать, да и кто знает, что она выкинет, если заупрямится. А этим он так и скажет… уклончиво. Выдаю, мол, по любви. А ведь и то правда: большие горы - богом созданы, а маленькие - от страха сами появились. Так уклончиво и скажет.
Глава пятая
О том, как славно ошибиться порой: подумаешь плохо о человеке, а он оказывается совсем не такой, а лучше, чем хорошие люди
1
С чем сравнить рост современных городов? Старый образ: "дома растут как грибы" - явно устарел хотя бы потому, что при теперешнем уровне индустрии не один какой-то дом, а целые улицы, да что там улицы - кварталы со скверами, торговыми центрами, кинотеатрами и детскими парками вырастают скорее, чем боровики и подосиновики в лесу.
Строить мы научились быстро, но и это не главное.
Помню, в пятидесятые годы по всему городу, включая зеленые зоны курортов на Каспии, гулял анекдот о том, как принимала комиссия новый дом. Прораб вспорхнул на пятый этаж и оттуда крикнул председа" телю комиссии:
- Вы меня слышите?
- Слезай, мудрец, я тебя вижу, - вполголоса сказал председатель и привычно подписал акт о приемке "после доделок". Подписал сразу потому, что знал: доделывать будут не спеша, пока выведенные из терпения новоселы не займут полупрозрачный дом. Что было, то было!
Теперь мы научились строить не только быстро, но добротно. В пятидесятые годы нужда и военная разруха диктовали: и северян, и южан селить в дома одного типа - людям нужна была крыша над головой. Теперь же есть проекты в "северном исполнении", дома на бетонных сваях, которым не страшна мерзлота. И есть дома для юга, с затененными лоджиями и окнами на север.
Взбирается на живописную гору новая улица Шоссейная. Она еще такая молоденькая, что даже не покрыта асфальтом, и пылищи в жару, и грязищи после летних ливней здесь пока хватает. Но уже поднялись по обе стороны улицы двухэтажные дома из сахарного дербентского камня под крышами зелеными, как тростник, который когда-то рос и сгнивал на болотах под писк комариных легионов.