2
У каждого, говорят горцы, есть свой Багдад. Жители Зангара считают своим Багдадом родной аул. Среди высоких гор есть одна пониже, похожая на опрокинутый сасанидский котел. Гору эту обтекают два рукава реки Варачан, и географ скорее назовет ее островом, омываемым водами горного потока. На этом густо заросшем лесом островке и расположился древчий аул Зангар, увенчанный двенадцатиметровым минаретом строй мечети, с которой уже давно не звучал призывно-протяжный голос муэдзина.
Есть поверье, что первым, кто положил камень для жилья в этом удивительно живописном уголке, был далайчи - поэт. Но по-настоящему прекрасным аул, конечно, стал за годы Советской власти. Сейчас это селение с новыми, крытыми железом, черепицей или шифером, светлыми и просторными домами. В нем нет былой тесноты и неудобств. Хорошая дорога соединяет его с районным центром.
Колхоз аула Зангар богатый, животноводческий. Зангарцы издревле были отличными чабанами, но пасли они раньше чужие отары, а теперь - свои, колхозные. А такой брынзы-нуси из овечьего молока, какую готовят зангарцы, вряд ли еще где можно попробовать. Сладкий чай с горячим чуреком и зангарской брынзой - лучшего завтрака не сыщешь.
Но самое прекрасное здесь - люди, добродушные, степенные, уравновешенные. Думается, это от чудесной природы, которая окружает жителей Зангара.
Прежде чем сказать слово, зангарцы взвесят его, попробуют на вкус. Соседи посмеиваются: "Если ты затеял разговор с зангарцем, то спеши, не дай ему подумать…"
На зангарском гудекане всегда весело и оживленно. Почтенных аульчан никаким телевизором не заманишь в четыре стены. И место, выбранное для гудекана, примечательное - на солнцепеке, но рядом с родником под аркадой, куда гуськом идут девушки и женщины за водой и стирать белье. Взгляните на эти ножки горянок - и вы поймете, что они умеют не только мять белье на гладких каменных плитах, которыми устлан родник, но и танцевать с волшебной легкостью.
Дорога вьется среди стройных тополей - это единственный въезд в аул. Сидят почтенные зангарцы в своеобразных каменных креслах, спинками которым служат надгробные резные плиты, поставленные в память о предках, павших вдали от родины.
- Слушай, Махамад, говорят, ты вчера искал гвоздики-двадцатки…
- Да, почтенный Салихбек, крышу крыли, и немного не хватило.
- Так почему же ты сразу мне не сказал? Есть у меня в подвале….
- Спасибо. Но я уже одолжил у Исмаила,
- Кто тебе ближе, я или Исмаил?
- Прости, дорогой Салихбек.
- От души ли дал тебе гвозди Исмаил?
- С удовольствием.
- Это хорошо, все надо делать с удовольствием. А уметь помочь человеку - большое искусство.
- Это свойственно нашим людям, почтенный Салихбек.
- Пусть будет всегда так. Эй, Гарун, ты, говорят, вчера с базы вернулся, что нового привез?
- Мохеровые шарфы, японские зонты, платформы…
- Шарфы, зонты знаю, а вот что за платформы - не знаю.
- Это модные женские сапожки, на вот таких высоких подошвах, почтенный Салихбек, - улыбаясь, объяснил Гарун.
- Сапожки - хорошо, они украшают стройные ноги. Но толстые подошвы, дорогой завмаг, калечат ноги, ты разве не знал?
- А что я поделаю, если твоя внучка первой сельсовету жаловалась, что не везу я этих платформ… - усмехнулся Гарун.
- Ты бы ее ко мне послал. Нельзя же потакать всякому желанию… Нет, не дадут мне спокойно поругаться с этим зубоскалом: какой-то гость идет сюда.
И на самом деле, к сидящим подходил высокий стройный мужчина и очках. На нем ладно сидел серый летний костюм, а темный галстук на оранжевой сорочке был под стать черным, с легкой проседью волосам. Он поприветствовал почтенных, пожал каждому руку и извинился за то, что помешал их мирной беседе.
На гудекане наступила тишина, какая возникает вдруг с появлением незнакомого человека. Никто не знал, кто это, чей кунак, что ему нужно.
- Прости нас за любопытство, уважаемый, не скажешь ли нам, кто ты и чей родом?
- Омар, сын рябого Зубаира из Зангара.
- Так ты правнук Омара, почет тебе и слава, сынок! Как же не помнить этого человека…
- Прадед мой, Омар, был красным партизаном. Он называл себя беспартийным большевиком. Русские ссыльные научили его грамоте в далекой морозной Сибири, а главное - помогли разобраться, где правда. В годы гражданской войны он боролся за Советскую власть в Араканах и на Хунзахском плато…
- И когда некий секретарь шариатского суда, - подхватил Салихбек, - спросил Омара - а он был левша, - почему он пишет левой рукой, прадед ответил: "Потому что в правой руке у меня маузер, которым защищаю то, что пишу левой!" Так ли это было, почтенные?
- Так, так! - согласились старожилы.
- А писал он в то время письмо - воззвание к горцам: "Мужественные сыны гор, к вам обращаюсь я, большевик Омар из Зангара…" - объяснил Салихбек.
- Дед мой Хажи-Ражаб, - продолжал гость, - старший из семи сыновей Омара, почтенные, вступил в партию в двадцать четвертом, траурном году… Он первым отправился на всенародную стройку канала Сулак-Петровск, который горцы называли Октябрьским. И был бессменным председателем сельского Совета до того самого дня, когда его подкараулили в Большом ореховом лесу кулаки…
- Да, сынок, - опять заговорил почтенный Салихбек. - "Отрекись от коммунистов!" - грозили ему враги. "Семь раз убьете, семь раз оживите - все равно останусь тем, кто я есть! Я дважды кинжала не вынимаю!" - таким был его ответ.
- Отец мой Зубаир выучился на инженера-энергетика и строил до войны первую в Стране гор Гергебильскую гидроэлектростанцию. Вступил в партию, когда враг был у ворот Дагестана, и на вопрос секретаря: "С какой целью ты вступаешь в партию?" - ответил: "Чтобы служить целям партии. Бить врага, посягнувшего на нашу свободу!"
- Это мы знаем, сынок, а скажи теперь нам о себе. Как тебя звать?
- Звать меня Ай-Гизи. А по профессии я инженер-энергетик, отец мой так хотел. Работаю на Чиркейгэсстрое.
- Слышали, сынок, слышали…
- Третий агрегат пустили к Новому году. Скоро завершим там работы и начнем строить Ирганайскую гидроэлектростанцию.
- Да, сынок, а ведь это была мечта твоего отца. Правильно делаешь, что продолжаешь его дело. Лучший памятник отцу - его сын. Но в одном мы не можем не упрекнуть тебя, сынок…
― В чем же?.. Ах да, отцы, понимаю - не бываю в родном ауле,
- Нельзя забывать место, где для тебя звучали колыбельные песни. И сейчас, наверное, ты не без важного дела приехал…
- Очень важное у меня дело. На том месте, где намечено строительство Ирганайской ГЭС, проводил изыскания мой отец…
- Я ходил с ним по этим берегам, по цветущей Ирганайской долине, - подтвердил старый Махамад.
- Мне очень важно знать, у кого оставил мой отец свои записи и проекты, они мне нужны сейчас. Не вам ли, почтенный Махамад, передал отец бумаги?
- Нет, сынок. Я раньше твоего отца ушел на войну. И куда делись его труды, не знаю.
― Жаль, очень жаль. Может быть, кто другой из почтенных вспомнит…
Нет, среди сидящих на гудекане почтенных зангарцев никто не мог вспомнить, куда делись записи инженеpa Зубаира. Ведь и он редко бывал в родном ауле, чаще в городах и в горах, и сакля их обветшала. Одно время там размещалась участковая больница, но вскоре и для нее построили повое здание на видном месте у речки.
Инженер Ай-Гази обошел весь аул и всех живых родственников, но в том деле, по которому он приехал сюда, никто не смог ему помочь. Уж очень мало сверстников и друзей отца вернулось с войны…