- Какие все это пустяки! Ну, я видел тебя в городе... Или в прошлый приезд... Или во сне, наконец! Ну, какая разница?
- В городе? Откуда ты здесь взялся?
- Вот приехал.
- Уходите, уходите отсюда.
- Какая благодарность! Я ее спас...
- От кого спас?
- От этого негодяя.
- Где он?
- Убежал, к сожалению.
- Уходите и вы. Я не хочу, чтобы меня заставали с незнакомцем.
- Не уйду! Мне некуда идти.
Касум сел на стул.
- Тогда уйду я! - возразила Айшат и решительно пошла к двери в одном легком платье.
- Хорошо, хорошо, уйду! - поднялся Касум. - Ну и гостеприимные же здесь люди!
Он надел медвежью шубу, нахлобучил шапку и вышел. И услышал, как за спиной лязгнул крючок.
А в мечети уже не первый час пылал яростный спор. на этот раз шубурумцы ничего не желали слушать, орали десятками голосов одно и то же: немедленно, сейчас же переселяться вниз. Они больше не могут жить в таком ужасе, когда под окнами ходят каптары, нападают на людей, - как это "на кого?". А Одноглазый разве не человек?! А? Когда из-за проклятого каптара людям нечего курить, кончается сахар, кончается керосин... Нет уж, хватит! Теперь они не дорожили даже святыми могилами предков.
- Да куда же переселяться? - развел руками Чамсулла.
- А в тот поселок, куда звали осенью.
- Поздно спохватились, - возразил Мухтар. - То место уже заняли другие.
- Пусть не то, пусть какое-нибудь...
- Да разве можно переселяться на голое место, где нет ни жилья, ни времянок?.. Вы соображаете или нет? Время-то какое: зима, мороз... А у вас дети, старики...
- Все равно! - голосили люди. - Не хотим оставаться в этих проклятых аллахом скалах!
- А сколько раз вы не хотели, отказывались? - вмешался Чамсулла. - Переселяться - это верно. Но нельзя переселяться наспех. А вы кричите: "Завтра же!" Стыдно, вы же умные люди. Куда вы пойдете? Подумайте хорошенько... Нас же осмеют: мол, вот идут беженцы от каптара! Срам!
Неизвестно, сколько еще длился бы спор, если б в мечеть не вломился бледный, запыхавшийся Раджаб.
- Беда, беда, "сельсовет"! - завопил он, едва переводя дыхание.
- Какая еще беда?!
- Я говорил! Я предупреждал! Я предвидел! А меня не слушали.
- Да что же случилось? Скажи толком. - Чамсулла схватил его за грудь и встряхнул.
- Теперь говори не говори... Все пропало... Я предупреждал! И не один раз! Много раз!
- Не бормочи! Говори, в чем дело?
- Я же предупреждал...
- Ну, хорошо, хорошо: допустим, что ты говорил.
- Не "допустим", а точно.
- Не тяни...
- Он там. - Раджаб показал на выход.
- Кто?
- Этот шайтан. Каптар!
- Где?
- Он поджег мою контору. Как только я увидел красного петуха...
- Какого петуха?!
- Ну, пламя, огонь! Так сразу сердце ушло в пятки. Бегу туда, смотрю, а он сидит у костра из моих бумаг - там накладные, ведомости, списки, - а он греется и хохочет... Что теперь будет, а? Акт надо! Акт составить...
- Проклятье! Что за дьявольщина здесь творится! - крикнул Чамсулла и бросился к выходу.
Мухтар не отставал. За ними бросились все, кто был еще достоин называться мужчиной в Шубуруме. Горным потоком хлынули люди к колхозному складу, крича, бранясь, готовые схватить голыми руками снежного человека, связать, посадить на цепь.
Впрочем, не все были охвачены гневом, кое-кто отделился от потока и ушел домой: мол, лучше не ввязываться в эту историю, кто знает, что может произойти и какими средствами самозащиты обладает неведомое существо, могущее жить на ледниках. Лучше быть подальше от беды.
У склада пахло горелым, из разбитых окон валил дым, а внутри помещения в пламени догорающих бумаг кто-то плясал.
- Вот он, вот каптар! - заорал Раджаб. - Хватайте его! Ему потеха, а мне каково? Документы сгорели!
Люди невольно отпрянули от дверей, даже Чамсулла дрогнул в мгновенной нерешительности. Но тут они услышали голос того, кто пытался затоптать огонь:
- Эй, люди! Чего же вы смотрите? Быстрей воды! Ваше же добро горит.
Ну да, это был Касум. Он проходил переулок, когда увидал пожар... И на первый взгляд он, пожалуй, мог бы сойти за каптара - весь черный от копоти, в лохматой шубе, в расстегнутой ушанке.
Зато и хохотали же люди, когда на их глазах каптар обернулся корреспондентом Касумом, которого они знали! Хохотали до слез, до колик. До изнеможения. Хлопая в ладоши от смеха, надрывали животы секретарь сельсовета Искендер, охотник Кара-Хартум.
- Ну и каптар! - смеялся Чамсулла. - А ведь похож! Похож!
- Вот твой каптар, - сказал Мухтар Одноглазому. - Так кто же поджег контору?
- Каптар.
- А где он?
- Клянусь бородой отца, своими глазами видел его... Наверное... Наверное, убежал.
- Убежал?! - с иронией переспросил Мухтар.
Общими усилиями быстро потушили пожар.
И хотя этот случай рассмешил шубурумцев, расходились они по саклям с непонятным чувством разочарования и растерянности: всем уже осточертели слухи, паника, напряжение последних дней; право, не мешало бы поскорее покинуть эти проклятые места!
ХУЖА-АЛИ И ЕГО СТАРАЯ ОСЛИЦА
Тревожная это была ночь.
Хужа-Али долго ворочался рядом со своей костлявой старухой, с которой живет под одной крышей больше половины столетия. Еще никогда постель не казалась такой жесткой. Не раз перебирал в задумчивости бородку. Наконец, толчком локтя разбудил бабушку Айбалу и высказал мысль, которая не давала заснуть:
- Жена! Эй, жена! Я решил уехать...
Хужа-Али - человек старой закалки, к нежностям не приучен, не может советоваться с женой. Он привык решать сам и это решение считает для семьи окончательным.
- Куда же ты на ночь-то глядя? - не поняла спросонья Айбала.
- Да не сейчас, завтра...
- Куда ехать-то? В ущелье за дровами, что ли? Верно, чего нам мерзнуть-то... - сказала, зевая, старуха.
- Всю жизнь ты была непонятливой, да и в старости не поумнела. Пойми: я ре-шил совсем покинуть аул. Сов-сем! Соседи давно уехали, а мы чего-то торчим в этой дыре...
- Сам же был против отъезда. Какими словами оскорблял всех, кто собирался уехать!
- А теперь я решил, и мы уедем. Ты против, что ли?
- Да спи ты... Видно, не в пользу тебе лекарство, что дает внученька. Спи и дай мне поспать...
Надо сказать, что до сих пор бабушка Айбала твердила мужу: "Одумайся, старый. Давай уедем". А Хужа-Али и слушать не хотел о переселении. Может, и сейчас, если б жена безропотно согласилась, он передумал бы... Но раз жена противится, Хужа-Али будет стоять на своем. Уж такой у него характер: никак не может согласиться с чужим мнением.
- Эй, слышишь, жена: я так решил. И конец делу! - Хужа-Али даже сел от гнева.
- Подумаешь, он решил! Здесь твоя внучка, твои дочери, твой зять. А мы еще не решили.
- Ах, ты не решила?
- Нет.
- Эй, не смей повышать голос, пока я жив! Это я с тобой говорю...
- Пятьдесят лет не повышала голоса. Хватит! Надоели мне твои глупости. Спи, говорю...
- Ах, ты хочешь спать! Ну-ка, вставай сейчас же да упакуй свой сундук. - Не на шутку обозленный Хужа-Али вскочил и сдернул одеяло с жены.
- Ты что, с ума сошел?!
- Может быть. Вставай, а то смотри получишь ремнем по мягкому, как бывало.
- Ну, мягкого уже не осталось, - возразила бабушка Айбала. - Одни кости остались. Довел!
- Что, жалеешь?
- А еще бы: такого жениха упустила. Променяла сокола на ворона.
- Ах, значит, для тебя Али-Хужа, сокол, а я ворон? Да?
- Не каркай! Дай хоть вспомнить...
- Вспомнить? Что ты там вспоминаешь, старая? А ну-ка?!
- Самый сладкий час моей жизни, который потом снился всю жизнь... Как меня на лесной опушке целовал Али-Хужа.
- Что-о?! А ну-ка, повтори! Он целовал тебя?
- Да. Еще до тебя.
- Значит, его поцелуй тебе дороже, чем вся жизнь со мной?!
- Дороже...
- Ну, нет! Ты хочешь раздразнить, чтобы я сказал те же слова, какие сказал Хажи-Бекир. Не дождешься! Но я покажу этому цыпленку Али-Хуже, как целовать мою жену.
- А я тогда не была еще твоей женой.
- Ах ты, потаскуха беззубая!
- Не кричи, козлиная борода!
- Я тебе покажу козлиную бороду! Я тебе покажу!.. На этом крючке висел ремень, где он, где?
- Висел сорок лет назад.
- Вставай, собирайся!
- Можешь ехать, а я останусь, - сказала бабушка Айбала и натянула одеяло.
- Клянусь, не останешься! А-а, тебе хочется с Али-Хужой вспоминать лесную опушку? А? Ну нет, ты пойдешь со мной. В один ботинок обе ноги сунешь и пойдешь! - Хужа-Али схватил жену, чтобы поднять с постели, но сам упал.
- Эх, силенки у тебя не осталось, старый...
- Я тебе покажу "силенки"!
- Не надо. Давай уж сама встану, что ли... - И бабушка Айбала поднялась. - А твой зять "сельсовет", думаешь, отпустит?
- А я его и не спрошу.
- Ой, как холодно. И топить нечем. Клянусь, ты прав: лучше уехать туда, где теплее...
- Видишь, видишь! Я же это решил.
- Правильно решил. Я давно хотела пожить где-нибудь в другом месте... Ну, собираться так собираться... Укладывай вещи!