Валка леса в разгаре. Лесорубы уже привыкли к Алене: часто обращались к ней со своими незамысловатыми нуждами: постирать пропотевшую рубаху, пришить пуговицу, положить на чирей пластырь из подорожника.
Чаще других появлялся в бараке Васька Стрелок. Он смотрел на Алену, иногда повторял: "Королева… королева…" За Васькой шла его тень - тупой, быкообразный парень Ваньча, безропотный, покорный исполнитель любого приказа Стрелка.
- Хряй, Васька!
О редкой физической силе этих парней, их угарных пьяных дебошах, умении, не повторяясь ни в одном слове, сквернословить знали все лесорубы; их боялись, старались не задирать даже самые бесшабашные сорвиголовы.
Парни невзлюбили кроткого Сана, задумчивого темноглазого парня-китайца, который быстро сдружился с переселенцами.
- Иди отседа, косоглазое чучело! Черемшой весь провонял! - широко расставив ноги, дерзко приказывал Васька Стрелок.
- Хряй отседа, желтомордая обезьяна! - вторил ему грубым басом Ваньча.
Лесников, справедливый человек, враг любого насилия, взял Сана под свое покровительство. Скоро он уже досконально знал жизнь молодого китайца.
Сан хорошо владел русским языком, и они находили время для дружных бесед, во время которых всезнайка Силантий учил китайские слова, расспрашивал о жизни и нравах Китая, о быте народа. Сан, как теля за маткой, всюду следовал за Силантием, благодарно смеялся, скаля желтоватые зубы, на его добрые шутки.
- Герой, пойдешь со мной в ночь на рыбалку? - звал китайца Лесников.
- Моя везде с тобой ходи, твоя только говори, какой время ходи - ночью или вечера, - охотно отзывался Сан.
- Сан! Пошто тебя дядя Силаша героем зовет, будто у тебя имени нет? - спросила Алена.
- Герой - это мое имя, - пояснил китаец. - Моя мамка и папка - мяо. Мяо - в Китае живи. Моя народ говори Сан, а русский говори Герой.
- Васька Стрелок! - попросил как-то Лесников. - Отцепись ты от Саньки. Пошто ты и Ванька ему жизнь травите? Разве он не человек? Разве не работает получше других? - намекающе подчеркнул Силантий последние слова. - Сан мужик многострадальный, беды хлебнул по самое горло. От голода умирал. На нашей русской земле чуток вздохнул свободнее, досыта наелся. А тут вы его, как злые коршуны, рвете… Добром прошу: не трогайте его…
- Королева попросит - я перед Саном на четвереньках ползать буду, - грубо сказал Васька Стрелок и ударил разбойным зорким глазом по Алене. - Попросишь ты меня, королева?
- Попрошу, - смиренно ответила Алена, как огня боявшаяся его. - Сан смирный, ласковый, пошто ты его давеча изобидел, прогнал из барака? Прошу тебя, Василий Епифаныч…
- Епифаныч?! Первый раз в жизни, что я отцов сын, вспомнили! Вот ты из какого дальнобойного ружья вдарила, королева: Епифаныч! Да я теперь для тебя в лепешку разобьюсь…
- Спасибо на добром слове, Василий Епифаныч, - с хитринкой, нарочито повторила Алена. - И еще прошу: брось ты ругаться! У меня не только щеки - уши огнем занимаются, как слышу твои и Ванюшкины присказки…
Васька Стрелок ничего не ответил ей, но так распрямил могучие плечи, так горделиво повел соколиным глазом, когда уходил из барака, что Алена невольно залюбовалась им.
- Могутен детинушка! Русская косточка! - провожая Ваську взглядом, сказал Лесников и вздохнул. - В отбросах ходит, в подонках, а из него человека можно сделать, такого, что звенел бы, как первосортная мачтовая сосна…
Жизнь Сана круто изменилась - его словно стала оберегать неведомая волшебная сила: китаец-старшинка перестал тонко и пронзительно кричать на него, лесорубы не задирали грубым площадным словом, многие стали здороваться с ним, чего раньше никогда не бывало.
Однажды Алена увидела из окна своего барака Сана и Ваську Стрелка. Они сидели на желтых бревнах и о чем-то оживленно говорили. Желанный мир состоялся.
В разудалый, погожий летний денек Алена пошла на реку полоскать белье. Стоя на плоском прибрежном камне, выступавшем в реку, она сделала неосторожное движение, поскользнулась и упала в воду. Она не умела плавать, и ее сразу же подхватило и закружило течение, потянуло ко дну.
- Батюшки! То-ону! - крикнула Алена.
Она уже захлебнулась, когда ее подхватили чьи-то руки. Открыла глаза - лежала, как в люльке, на крепких, надежных руках силача Васьки.
- Очнулась, королева? Спужалась? - спросил он и невольным жалостливым движением прижал ее к груди. - Спужалась? С испугу ты и пузыри пустила: здесь совсем не глыбко - по горловину.
Васька Стрелок бережно поставил ее на прибрежную гальку.
- Как ты зубами-то клацаешь! Все еще страшно?
- Еще как! Не подоспей ты - утонула бы… как топор ко дну…
- Вышел я из тайги, слышу - крик. Смотрю на реку, а там кто-то бултыхается. Смикитил: человек тонет. И со всех ног сюда. А это ты, Алена Дмитриевна. Видно, сердце-вещун учуяло: так меня вдруг потянуло на реку, будто кто звал…
Васька Стрелок был так счастлив, так добр и светел, что у Алены вмиг улетучился страх перед этим дерзким и сильным парнем, который легко крестился двухпудовой гирей.
- Спасибо, братик! Спас ты меня!
- Братик? Скажешь тоже, королева…
Дни устоялись жаркие, безоблачные. Таежная река быстро мелела: как ребра исполинского зверя, стали проступать с берегов длинные узкие косы галечника с песком.
На неделе, не в срок, приехал приказчик Пьянкова. Он сообщил, что плоты с нагруженными на них поленницами дров застряли в пяти верстах от места порубки.
- Поеду к хозяину. Придется, видать, остановить работы. Теперь сплаву конец…
Весть эта сразу же стала известна лесорубам и сразу же отбила у них охоту к рубке леса. Еще бы! Всем памятна была делянка в тайге, превратившаяся в кладбище огромных штабелей бревен. Кому охота бессмысленно тратить силу! Сначала еще стучали топоры, но далеко не так споро и дружно, как раньше, а потом стук прекратился, и все на стане стало быстро распадаться.
- Может, Пьянков и нашу порубку прикроет? Ему сволочуге, по привычке…
Яро и дико заскучали лесорубы. Валялись целыми днями на нарах в одежде и кожаных сыромятных чунях или потерянно бродили по баракам. Большая мускульная сила, необходимая для тяжкого труда лесоруба, оставалась нерастраченной, бродила, требовала выхода.
Какой-то догадливый китаец-старшинка установил связь с контрабандистами-спиртоносами, и в бараках появились люди с плоскими железными бидонами на спинах: заплескался в граненых толстых стаканах злой желтый ханшин - китайская водка с резким сивушным запахом. То тут, то там вспыхивали жестокие побоища, в которых с площадной руганью и дикими криками принимали участие десятки лесорубов. Ругань повисла над тайгой, как безысходная тоска, как проклятие…
Ночью кто-то резко постучал в деревянную перегородку, отделявшую закуток, в котором ютились переселенцы.
- Алена! Василь! Лесников! Быстро вставайте! Скорее, скорее!
Заспанный Василь быстро откинул щеколду с жидкой, сколоченной из плах дверцы и увидел Ваську Стрелка и Сана.
- Чего вам? Носит ночью нелегкая! - неласково проворчал Василь, прикрыв собой вскочившую с нар Алену.
Лесников, спавший на полу, тоже вскочил.
- Уходить надо, шибко быстро уходить! Мужики сечас сюда идут. Плохие мужики, сукин сын мужики, разбойники, хунхузы! - испуганно лопотал Сан-Герой. - Васька! Ты помогай, а я на речку побегу: лодку пригнать поближе надо!
- Бегом беги, Санька!
На порожке барака уже стоял одетый по-походному Семен - "зауэр" за спиной и заплечный мешок в руках.
- Смирновы! Силантий Никодимыч! Собирайте все манатки. Сюда нам не придется больше возвращаться… Уходить надо. Черное дело задумано. Поспешайте, а то кровь прольется, ежели не успеем уйти…
Переселенцы наскоро побросали в плетеную корзинку немудрое барахлишко.
- Пошли на реку. Сан сейчас лодку пригонит. Тихо, без шуму, - опасливо поглядывая в сторону барака, стоявшего на отшибе, шептал Васька. - Идет побоище! - указал он на барак, где проживала наиболее разудалая ватага: там полыхала свирепая драка, неслись нечеловеческие, животные вопли и крики.
- Кажись, до поножовщины дошло… Я там Ваньчу оставил - держать их, - тревожно рассказывал Васька по дороге к берегу. - Чертов китаец-старшинка опоил нескольких варнаков и стал их потихоньку подзуживать: "Русска бабушка, ай-ай хороша русска бабушка! Надо ходи третий барака, Ваське Смирнову голову руби - русску бабушку себе бери…" Спасибо Сан подслушал, что он им нашептывает, и ко мне прибежал. "Шибко плохо! Пухо! Хочешь, Васька, человека узнать? Тогда слушай, что он говорит! Старшинка совсем плохо говорит: "Смирнову Ваське надо голову сломать!" А зачем он так говорит? Мужики будут драться, а старшинка тихо-тихо себе бабушку Алену заберет. Хитрый старшинка! Ему башку срубить надо! Идем скорее, Васька. Я один чево сделаю? Одной рукой в ладошки не хлопнешь…"
Васька Стрелок передохнул и продолжал:
- Я, как оголтелый, в барак бросился. Сан и Ваньча за мной бегут. Не успел я оглянуться, Сан своего старшинку по лбу хлоп! - тот с копылков долой. Сан обозлился, пинает его, визжит: "Твой болтливый рот кулак любит! Хунхуз! Плохой дерево на мачту не рубят, плохой человек старшинка быть не могу!"
- Смотри-ка ты! Впрямь Сан геройским мужиком оказался, - благодарно сказал Силантий. - А как ты оттуда ушел?