- Выходит, вали, как можешь, руби, сколько вздумается. Лес - общее богатство. Где общее - там никакого начальства. Вот из-за чего с самолета виднеются одни пустые делянки. Да почему с самолета, пешеходу тоже видно. Ни одной муравьиной кучки не встретишь, - возмущался Виктор.
- Ты почему не ладишь с Потешкиным? - неожиданно спросил Вечканов. - Слышал, он косо смотрит на тебя.
Коля сказал правду: директор комбината давно зубы точит. Недавно и премию не дал. Забыл, говорит, о сосновой лапке. Муку из лапок заготавливают они каждую зиму для района. И в этом году цеху Пичинкина задание давали. Только кого в лес послать, производство ведь не бросишь!
- Не пообедаем? - обратился тракторист. Белые, будто головки чеснока, его зубы блестели… - Мать что-то положила в котомку…
Виктор только сейчас почувствовал, что проголодался. От нескольких яиц и чая долго сыт не будешь.
Коля достал из кабины газету, положил на нее соленые огурцы, кусочек сала, варенье, мясо, бутылку молока.
- Лесничество не бросишь? - прямо спросил тракторист.
Он уже поел, и лежа на расстеленной фуфайке, смотрел в небо.
- Не знаю. Что-то не думал об этом.
- Пойдем в наш колхоз, возьмем Петровку в аренду - сами станем хозяевами. Земли там хорошие, паши, сей, расти, что хочешь.
- А твой отец как на это посмотрит, Иван Дмитриевич?
- Уговорим, - улыбнулся тракторист. Лицо у него обветренное, большие глаза синели глубоким колодцем. Почему он пришел в лесничество, вон как печется о родной земле? Наверное, и он душой хлебороб…
- А как с невестой дела? - засмеялся Вечканов. Понятно, вспомнил Олю Митряшкину. Раньше вдвоем бегали за ней. Девушка его выбрала, Пичинкина. Николай, говорит, еще очень молод, пусть себе ровню ищет. Будто сама уже совсем взрослая - не восемнадцать ей!
- Дела, как детские забавы: дадут тебе малыша - день-деньской крутишься около, - сказал Виктор. Встал, подал руку трактористу, добавил: - Большое спасибо тебе за еду. А сейчас пойду к тем варварам, кто деревья валит, шеи им намылю, - и направился в сторону лесорубов.
* * *
На осинах и в орешниках поправляли свои старые гнезда вороны и сороки. С освободивших от снега полей, ожидая пахоту, спешили грачи. На полянах почувствовали пришедшее тепло бабочки. Желтые, белые, серые, красные - они порхали над шелковистой травой, словно радовались пробуждению природы. У сосен и елей иголки заострились - пальцем не тронь - уколят. Облезлые белки спускались с деревьев и безбоязненно бегали по тропкам. Земля высохла, вдоволь напилась талой водой. Где были срублены сосны, раньше времени стала подниматься из-за сухих веток крапива. Кое-где виднелись листья малины. В низинах кое-где еще лежали подушки снега.
Больше всех порадовали Федора Ивановича березы под Пор-горой. От зимней спячки пробудились они очень рано, разлился по их кронам сладкий сок. Каждый раз, возвращаясь на кордон, Пичинкин привозил подарки жене: в алюминиевой фляжке березовый сок и ветки распустившейся вербы. Матрена Логиновна, как всегда, встречала его у крыльца. Брала подарки, приглашала в дом. Федору Ивановичу становилось приятно. Шагая за ней, он нюхал весенний запах и совсем забывал свои лесные заботы.
Еще лучше становилось ему после ужина. Когда он стоял перед открытой форточкой, от дующего в лицо ветра, пахнущего диким луком и анисом, тихо шевелились его седые волосы. Шум разлива Суры до кордона не доходил, и Федору Ивановичу иногда казалось, что они с женой живут на самом краю земли.
В одну из таких ночей, с ветром от Суры в дом залетело несколько комаров. Здесь ничего нового и не было - комары каждое лето оживают. Только сейчас они были не такими, как раньше - какие-то зеленоватые и длинные, будто стрекозы. Матрена Логиновна поймала одного, поднесла Федору Ивановичу под нос.
- Посмотри-ка, какие "гости".
- Да уж "гости". - Пичинкин улыбнулся сначала, потом задумчиво сказал: - Что-то это мне не нравится. Таких никогда не видел.
Матрена Логиновна отпустила комара и закрыла форточку. Оставшиеся сразу же стали кружится около лампочки.
"Гости" всю ночь не давали покоя. Бились в оконные стекла, шумно летали по дому. Муж с женой залезли на печку, накрылись одеялами, но и это не помогало.
Утром хозяйка разогнала комаров сырым веником, натянула на форточку марлю, перед дверью ее тоже повесила. Комары снова не унимались.
Пичинкин разозлился, и как следует не позавтракав, ушел на Суру поить Орлика. Река, как всегда в последние дни, гнала свои воды. В этом году снега было не очень много, но все равно Сура бурлила. Федор Иванович довел лошадь до того места, где каждый год делал для жены настил для полоскания белья и удивился: весь берег был покрыт пеной с комарами.
Орлик с неохотой обнюхал дрожащими ноздрями воду и, захлебнув раза два, поднял голову и удивленно посмотрел на хозяина.
- Что, друг, не нравится? - тяжело вздохнул тот. Орлик вздрогнул всем телом, вновь прижал губы к зеленой воде. Федор Иванович сломал ветку вербы, стал разгонять комаров от лошади. Хоть от этого старому мерину было не легче, но больше пить он не стал. Когда они вышли к лесной дороге, Пичинкин дал себе зарок - не водить лошадь к реке до тех пор, пока вода не очистится.
Комары досаждали каждую ночь. Пичинкины сначала старались бороться с ними: все окна обтянули сетками, в магазине лесничества купили морилки. Только "гости" к клеевым бумажкам не приставали. Не мухи - не обманешь.
Одно хорошо - не слишком шибко кусались. Вскоре они не стали обращать на них внимание, забыли будто. Пусть летают по дому - других забот у них нет. Так вышло и сейчас.
Федор Иванович не удержался, бросил жене:
- Этих комаров, бабка, высушила бы.
- Для чего? - начала та шевелить губами.
- Зимой где червей для рыбалки возьму? В самый раз сажать их на крючок.
- А-а, болтун… - наконец та поняла его насмешку. Махнула рукой и принялась хлопотать по дому.
В последние два дня Федор Иванович приходил с делянок поздней ночью: началась заготовка леса и дров, глаз да глаз нужен. Вчера парни чуть не свалили семенные сосны. Здесь еще с лесничества надоедали. Все что-то считают, вроде ревизию начали. "Ищите, ищите, - рассуждал он про себя, - ворон ворону глаз не выклюет. Измерите, прикинете и вновь разойдетесь".
Иногда Федор Иванович ходил на рыбалку. С зарей вытаскивал из реки ивовый вершок, а там с десяток пескариков - на уху хватит. Виктор ночевать не приходил. Видать, некогда - цех начал готовить доски. Здесь еще в Вармазейке какой-то пруд роют, и оттуда заказали дубовые сваи. Об этом он услышал от лесорубов. Бычий овраг, конечно, никуда не годится, леса вокруг нет, но все равно нельзя разрушать то, что подарил Инешке. Это к хорошему не приведет. Это же храм природы! Раньше такие сосны росли вокруг него - двумя руками не обхватишь. Война их повалила. Для мостов и землянок, для далекого фронта. Рубили тогда лес не жалея. Победим, говорят, врагов - новый посадим. До сих пор сажают… По гектару в год, и то для показа. Не лес - одни слезы. Вскоре и кордон выйдет в поле…
Думая об этом, Федор Иванович вспомнил недавний разговор с Виктором. Было это в лесничестве на квартире сына. Во время чаепития тот неожиданно сказал: "Не поругаешь, отец, если переселюсь в Петровку? Подправлю родимое гнездо, куплю с десяток бычков, буду откармливать. А там, возможно, и землю куплю". - "Деньги откуда возьмешь, из погреба у Зои?" - засмеялся он тогда. Имя кассирши лесничества он произнес не зря - один раз Витя привозил ее к ним. - "Зачем из погреба, займу у государства. Сейчас все свои фермы открывают, технику берут. Пустой земли навалом". - "Выходит, кулаком хочешь стать, за богатством гонишься?" - "Богатство, отец, не стыд, оно к человеку приходит через труд и ум. Что, если карманы пустые, тогда душа чище?" - не отступал и Виктор.
Федор Иванович спросил сына, как будет он жить в Петровке - один, без жены? Жена, говорит, подождет, ему мужская помощь нужна. Одному не срубить дом и дворы.
"Возьми и меня тогда с собой, мать оставлю на кордоне", - улыбнулся тогда он сыну. - "Придет время, и вы вернетесь, а сейчас в лесу от тебя больше пользы. - И добавил: - Скоро, я слышал, министр должен заехать в лесничество, к тебе наверняка зайдет. Ты ведь наш лесной капитан".
После этого обедать Федор Иванович каждый день ездил на кордон. Но гость не появлялся… Да и, честно сказать, ему с гостями некогда мотаться по лесу, устраивать им экскурсии. Приедут, посмотрят и вновь уедут в Саранск. Потом, только и жди, жалобы настрочат Киргизову, а то и самому Потешкину. А те всю вину свалят на них, лесников, сделают их крайними, будут на каждом собрании песочить.
Пока Федор Иванович запрягал Орлика, жена успела положить в телегу завернутую в платок еду.
- Сегодня тоже вернешься в полночь? - проворчала она.
- Закончатся дела - приеду. Не трясись, лесные русалки все равно вымерли, на шею не бросятся, - улыбаясь, ответил Матрёне. Лесная дорога высохла, лишь изредка попадались сырые места. Лошадь шла тихо, изредка хватая из-под ног траву.
- Давай прибавляй скорость, так до обеда не доедем! - крикнул Федор Иванович и хлестнул вожжами. Орлик слов будто и не услышал. "Оба постарели, пора на пенсию", - грустно подумал лесник. Поднял кнут - мерин пошел мелкой рысью.
На четвертый обход добрались через полчаса. Там уже стояла машина. Лесорубы не спешили браться за дела, отдыхая на бревнах, курили. Один встал, стиснул руку Пичинкину, сказал:
- К тебе сам министр поехал, а ты здесь. Потешкин, наш барин, тоже с ним…
- Навстречу никто не попался, видать, по нижней дороге поехали. - Пичинкин не стал обманывать, что ждет гостей.