Нечего скрывать: Борисова в районе приняли радушно. Из-за новостроек его зауважали, и у него появилось много единомышленников. В Саранске намного тяжелее: понимания не находил. Архитекторов там и без него хватало. Здесь, в Кочелае, с московским дипломом он был один. И без дела не сидел. Все на стройках да на стройках. Смотришь, утром копошится со строителями детсада, после обеда - уже в другом селе, где поднимали жилой дом или клуб. Каждому скажет хорошее слово, даст добрый совет, поможет делом. Прошлым летом по его проекту в райцентре такой кинотеатр отгрохали - в Саранске не найдешь. Трудится Юрий Алексеевич не для показухи. Любит он свою профессию и хорошо знает. Не зря выбрали заместителем председателя исполкома райсовета. Честно говоря, на это место не лез - человек он молодой, есть любимое дело… Друзья заставили! Пора, говорят, по-новому смотреть на жизнь. Если сами не будем стоять за себя, тогда ничего хорошего не получится. Действительно, много обещаний раздается на собраниях, райгазета пишет о "передовиках", а тротуары гнилые. Или взять дальние села. По улицам в непогоду на тракторе не проехать. Зимой всё занесено снегом. Возможно, из-за бездорожья молодежь покидает родимые места.
Долго Борисов думал о предстоящих днях. Его мечты, словно разноцветные шелковые нитки, сматывались в один большой клубок.
Думал он и своем счастье… Каким бы оно ни было, всё зависит от самого. А, может быть, и не только от него? Вон как он угождал второй Галине, но та все равно была неприступной…
Вспомнились утренний разговор, упреки по телефону, те ночи, которые они провели. Какое там времяпрепровождение - рядом с Галей он дышал всей грудью, чувствуя ее тепло. А здесь - только холод. Лезет и лезет за ворот открытой рубашки, скоро до сердца доберется…
"Ой, забыл!" - Борисов только сейчас догадался, откуда дует. Захлопнул форточку, вновь прилег на диван. И здесь позвонили в дверь.
Юрий Алексеевич повернул ключ - перед ним в красивом платье, будто шестнадцатилетняя невеста, стояла Галя.
"Дзинь, дзинь, дзинь!" - заскрипели пружины двери, отчего Борисов улыбнулся.
Они молча стояли и смотрели друг на друга. В квартире было тихо, только настенные часы гоняли сверкающий маятник и, загадочно улыбаясь, в окно смотрела луна, будто уже знала, что будет между ними.
- Что, дождался? - не удержалась гостья. В глазах засверкали зелено-желтые огоньки, они готовы были прожечь Юрия Алексеевича.
- Я о твоем приходе и не думал, - оправдываясь, ответил он.
- Тогда прости, что не удержалась. Видишь, сама пришла… - Галя не успела договорить, как Борисов стремительно привлек женщину к себе.
- Я, я… - что-то хотела сказать Галина, но Юрий Алексеевич не дал ей этого сделать своим страстным поцелуем.
Не зря говорят: у любви два конца - одним сердце тревожит, другим успокаивает…
Четвертая глава
Запряженный в легкий тарантас мерин наконец вышел на большую поляну, остановился у дома с длинным двором.
- Спасибо, Семен, выручил. Пешком не дошел бы до ночи. Своя лошадь что-то захромала.
- Заходи, чаем с медом угощу, - пригласил Федор Иванович возчика.
Светловолосый парень молча распряг гнедого, этим как бы показывая: как же, зря ли столько верст гнал?
Пикшенский кордон, как называли обход Пичинкина во Львовском лесничестве, построили лет десять назад. Именно тогда Федора Ивановича пригласили в лесничество, сказали: "Ты в наших лесах бывалый капитан, а большому кораблю - большое плаванье".
Пришлось перейти на новое место: нос задерешь, не так тебя поймут.
Раньше Пичинкин со своей семьей жил в Инелейке, до которой отсюда километров двадцать. Леса там поменьше, дети ходили в школу в ближнее село - Барахманы, жена, Матрена Логиновна, в школе готовила обеды ребятишкам. Правда, новое место было получше: вокруг кордона растет сосняк, рядом Сура, на полянах коси сколько хочешь, отдохнуть тоже есть где. Об одном переживал Федор Иванович - нет поблизости школы. Жена, когда переехали сюда жить, днем и ночью ругала: в лесничестве тебя и за человека не считают - послали в такую глухомань, что ненароком Бабу-Ягу встретишь.
Как не переживай, но дело не оставишь… считай, Пичинкины всю жизнь провели в лесу. Сначала дед лесничил, потом - отец. И вот сам уже тридцать лет эту лямку тянет.
"Как-нибудь вытерпим", - успокаивал в первый год своих детей Федор Иванович. Сам не увидел, как те подросли и разлетелись. Аня живет в Саранске, Наталья - врач Кочелаевской больницы, Витя - мастер местного лесокомбината. Вот и сейчас сын приехал - перед домом остановился "Уазик".
Федор Иванович не успел выйти на крыльцо, как появился Виктор. И не один, а с ровесником.
- Познакомься, отец, - после приветствия обратился он к отцу и, повернувшись к гостю, добавил: - Это Макаров, ревизор министерства.
- Приехал - хорошо, - то ли от усталости, то ли от чего-то другого с неохотой ответил старший Пичинкин.
Гость протянул руку:
- Николай.
- Думаю, здесь не будет делать ревизию, - посмотрел исподлобья на сына Федор Иванович.
- Ты что, отец, такими словами мерина свалишь! Хорошо, что гость русский, не понимает…
- Когда нужно, и эрзянский поймет, - снимая с ног сырые сапоги, твердо сказал Федор Иванович. - И будто оправдываясь, прибавил: - Не обижайся, Коля, устал я. И вот еще что, - он повернулся к Виктору: - Тетя Лена Варакина сильно заболела.
- Тетя Лена? - растерялся Витя.
- Вчера при погрузке зерна позвоночник ушибла. Матери не говори, расстроится…
К ним подошел Сема Киргизов, который довез Федора Ивановича. Высокий, худой.
- Ну что, чаем напоишь? - обратился он к хозяину.
- Напою, как не напоить? - наконец-то пришел в себя Федор Иванович. - Все в голове перемешалось. Стареть, видать, стал, забыл…
- Мой дед поговаривал: "Кто молод, у того в голове копоть, а кто стар, тот всегда мудр…" Отдыхай, Иваныч, семеро детей не сидят у тебя на шее. Недавно Наталью, твою дочь, в больнице видел, она сказала: если, мол, увидишь моего отца, привези хоть разок в гости.
- Хватит болтать языком, айда заходи, - махнул рукой Федор Иванович и зашел в дом.
Матрена Логиновна жарила мясо, Витя помогал ей - чистил картошку.
Ему двадцать восемь лет. Еще холост. Дома все наказывают: приведи жену, не приведешь, сами сватов пошлют. Правда, прошлым летом появлялся с девушкой, кассиршей лесничества. Матрене Логиновне она сразу не понравилась. Высокая, с худыми ногами, как чибис летала по дому. Платье на ней было до колен, волосы крашеные, наполовину - черные. Перед сном невеста сама стала просить хозяйку: "Мы, Матрена Логиновна, с Витей постелем в коридоре, там попрохладнее".
Когда Витя вздремнул на диване, мать поняла: нет, это не будущая сноха. Она на первую жену бывшего петровского соседа, Кирилла Сыркина, похожа. Ту привозил он издалека. Матрена Логиновна до сих пор помнит: когда женщины спросили фронтовика, где нашел такую красавицу, Кирилл, смеясь, рассказал вот о чем:
"Иду, друзья, по городу Бузулуку, сердце ликует. Как не радоваться: война закончилась! Вышел я из госпиталя, а здесь - красавица навстречу. Куда, спрашивает, так спешишь, солдат? Как куда, говорю, домой. Отпустили меня после лечения".
Вновь пошел по улице. Девушка, чтоб ей неладно было, догнала и заговорила вкрадчиво:
- Солдат, а солдат, а на другой бой у тебя нет желания?
- Нет, - говорю, - мне эти бои уже по горло надоели.
Конечно, сразу не докумекал… Порой ведь как бывает: пока по голове не стукнут - не поймешь. Глазом моргнуть я не успел, а она уже мне на шею повесилась. Полюбился ты мне, говорит, и все. Только когда до дома доехал, узнал: в тот день она приехала на поезде из Уфы и пристала ко мне. И отправился я с ней на новый "бой".
"Красивая, - хвалили невесту Кирилла сельские женщины. - Колени вон какие белые - кроме калачей, видать, ничего и не ела".
- А почему им не быть белыми, - начинали смеяться и мужики, - не видели ее ни разу у колодца. Одно знает: днем и ночью с Кириллом играет.
Так, возможно, вышло и с Витей. "Какая та невеста, которая и себя не любит, - ругала Матрена Логиновна кассиршу, когда готовила обед. - Как сказать, не любит… Любит - сама постелила в коридоре".
Но как ни успокаивай себя, Вите пора жениться. У всех друзей есть семьи. Года ведь, как осенние поздние листья: сначала зеленеют-зеленеют, потом потихонечку начинают линять, и сами не опомнятся, как ветерок сорвет их, всех до единого.
Матрена Логиновна вновь заговорила о женитьбе.
- Николай, почему не привезли с собой невест?
- Каких невест? - удивился он.
- Тех, которые в лесничестве остались.
- А-а! - догадался ревизор. - Витьке и вправду пора жену приводить. У меня, Матрена Логиновна, уже двое детей.
"Смотри-ка, моложе Вити и уже двое, - позавидовала женщина. - И мне бы тоже внуков, - склонилась она над шипящей сковородкой. - Не зря говорят, без внуков старый человек - что лес без берез. Вышла бы Аня, старшая дочь, замуж где-нибудь поблизости - глядишь, внуки по нашему дому бегали. Сейчас за год один раз привозят Свету недели на три - вот тебе и вся радость. И внучка уже не маленькая - шесть лет, на коленях не удержишь. Лес ведь не село - затеряется в кустах - поди отыщи!"
В прошлом году чуть беда не случилась с ней… Тогда Матрена Логиновна оставила Свету у крылечка, сама с пустым ведром пошла за водой к ближайшему роднику. Вернулась - ребенка нигде не видно.