- Не надо сейчас об этом говорить, - отвечал Матханов, останавливая Эльдара. - Я исполняю обычай наших отцов - и только. Я мусульманин… Лампу пришлю.
Эльдар не успокаивался:
- Прошу тебя, сейчас же расскажи обо всем Нашхо… Нашхо должен знать об этом бандитском деле… А я… Я клянусь своею кровью, что отыщу злодея, пролившего кровь Сарымы… Хоть под землей, хоть в огне, хоть в ледяных щелях Эльбруса! Я знаю, чья тут рука.
- Ты знаешь, кто стрелял? - спросил Казгирей.
- Я знаю, кто направлял руку стрелявшего, кто повинен.
- Кто же?
- Нет, пока не надо называть это имя.
- Почему же? - удивился Степан Ильич.
- Не надо. Так будет лучше.
- Валлаги! - проговорил Казгирей. - Мне нравится твоя осторожность… Не делай ничего лишнего, а придет время, ты сам будешь искать виновных, твоих кровников…
Эльдар, занятый своими мыслями, не понял намека Казгирея, но Степан Ильич пытливо взглянул на Матханова: как это Казгирей, которого всегда особенно возмущал закон кровной мести, защищает верность дикому обычаю?
- Будешь искать кровника? - спросил Степан Ильич, когда Матханов вышел.
- Найти его нелегко как раз потому, что я знаю, кто он, - с прежней загадочностью отвечал Эльдар.
- То есть как это?
- Да вот так, Истепан Ильич, - грубовато отвечал Эльдар.
- Кто же это?
- Истепан, сейчас не надо об этом говорить.
- Ну, как хочешь… Только не дело большевика - расправа по обычаю мести… И странно слышать такой призыв от Матханова…
- Я ему выпущу кровь с затылка…
- Да, не шутки! - Степан Ильич вздрогнул, хотя и прежде приходилось ему слышать эту страшную клятву. Она означает неукротимость мстителя, безжалостность к врагу.
Разговор был прерван появлением Наташи. Ее глаза возбужденно светились. Из-под беленькой косынки выбивалась прядка золотисто-огненных волос. На ладони у девушки лежала пуля. Наташа потрогала ее узким пальцем с розовым ноготком.
- Степан Ильич! Смотрите… Вот! - сдерживая волнение, Наташа показывала пулю то одному, то другому.
- Давай сюда! - И не успела девушка отдернуть руку, как Эльдар сгреб пулю в кулак.
Наташа испуганно отшатнулась: - Что ты? Зачем ты так? Эльдар поднял руку с зажатой пулей и заговорил торжественно по-кабардински:
- Будешь жива - клянусь, никогда ни один волос не упадет с твоей головы, а каждого, кто повредит тебе, заставлю зубами грызть землю, выкапывать из земли камни…
"Как сильно любит он Сарыму, - думала Наташа, следя за Эльдаром… - В чем он клянется? Быть добрым или злым?"
- Успокойся, - ласково проговорила На таша. - Слышишь? Сарыма будет жить… Ну, успокойся же, не плачь!
Степан Ильич оглянулся и увидел, что Эльдар и в самом деле уткнулся лицом в стену и его широкие плечи вздрагивают.
Очень кстати с улицы открылась дверь и внесли лампу.
- Казгирей и Нашхо прислали, - доложил посыльный в папахе и показал на великолеп- ную лампу на длинной бронзовой ножке, под матовым абажуром.
Из операционной послышался стон Сарымы. Эльдар бросился к двери, Степан Ильич удержал его.
В дверях показался доктор. На его халате были пятна крови.
- Сейчас же уведите его отсюда, Степан Ильич, - потребовал доктор. - Да и сами уходите. Возвращайтесь завтра утром. Думаю, все будет благополучно. Забирайте, забирайте его. А за лампу спасибо.
Дверь захлопнулась.
Казгирей, сын Баляцо, да Келяр ждали Эльдара и Степана Ильича на улице.
Так и шли они вчетвером, притихшие, по обезлюдевшему, темному Нальчику к окраинным домам с конюшнями, в которых разместился отряд Эльдара.
Лишь привычка к темным улицам без единого огонька на весь квартал помогала путникам верно ступать по дырявым мосткам тротуара…
За широким тополем блеснул месяц.
Пролилась кровь, но кому мстить - аллаху? Великое смирение, молитва и душевный трепет - вот что должно стать ответом на знамение небес. То ли еще будет с ивлисами, отвернувшимися от закона Магомета!
Женщины шептались о том, что стрелял обманутый законный жених девушки, богатый лавочник. Обиженный будто бы собирался перестрелять гостей и даже всех обитателей Шхальмивоко, однако джигиты не растерялись, выхватили клинки, зарубили лавочника.
На вопросы, что же сталось с невестой, отвечали: "Невеста истекла кровью и умерла". И еще добавляли, что это заслуженное наказание для девушки, не погнушавшейся идти замуж за большевика, командира отряда "всадников в чувяках". То ли еще будет!
О том, что убитая невеста похоронена на русском кладбище, под музыку медных труб, рассказывали друг дружке девушки, и в их тоне неизменно слышалось сочувствие жертве. Со слов очевидцев передавали, что на том месте, где пролилась ее невинная кровь, за одну ночь вырос куст и расцвели пунцовые розы. Да и как могло быть иначе? Верно - выстрел был предупреждением аллаха, но девушка, избранная аллахом для этого грозного предупреждения, все-таки ни в чем не повинна, ее выдавали замуж насильно. Естественно, аллах сам принял ее чистую душу, а пролитая кровь вернулась к солнцу цветами. Мать убитой, однако, выкрала тело и унесла с русского кладбища, и певец Бекмурза из Докшокой сочинил песню, не взяв за это ни коровы, ни даже барана…
Истина так укрылась за выдумкой, что добраться до нее было труднее, чем матери распеленать и не потревожить младенца.
Матханов, конечно, знал о пересудах, какие вызвало происшествие на свадьбе Эльдара, и относился к ним по-особому. Ему был на руку их религиозно-символический смысл: знамение неба… розовый куст… божья кара… возмездие…
Он не препятствовал распространению домыслов и не торопился с поисками преступника, стрелявшего в Сарыму.
Нашхо сначала удивился, потом понял брата.
Болезнь, все усиливающаяся, вынуждала Нашхо совсем уйти с льстившего его самолюбию, но утомительного поста. Не о скачках по дорогам Кабарды приходилось думать. Все чаще он лежал в постели с платком в руке.
Нашхо занимал в Нальчике дом в одном из тихих кварталов. Дом после бегства родовитых князей достался ему вместе со старомодными комодами, широкими кроватями, портретами княжеских предков, развешанными по стенам в овальных рамках, кошками, собаками и даже курятником.
Две комнаты в этом доме отвели для Эльдара после того, как стало известно о его близкой свадьбе. Сюда и должен был Эльдар привезти молодую жену.
С братом наедине Казгирей упорно заводил речь о том, что истинные мусульмане, а такими хотели видеть братьев их родители, должны обращать всякое дело, будь оно хоть личное, хоть служебное, на пользу религии и шариату, во славу аллаха. Условия жизни меняются, говорил Казгирей, но тем более мусульманин должен оставаться правоверным, в этом и заключается важнейший патриотический долг кабардинца.
Казгирей знал силу своего влияния на брата, он старался и спасти брата, и не выпустить из рук важного рычага. Нашхо, как и Инал, не отвергал кандидатуры Эльдара, он признавал за Эльдаром много достоинств - его происхождение, воинскую доблесть, твердость и неподкупность характера, любовь к знанию. "Но, - говорил он, - любовь к знанию - это еще не есть знание, парень неопытен, малограмотен, горяч по молодости…" Нашхо повторял все то, что Казгирей слышал и от Инала. Казгирей же как раз ценил молодость Эльдара.
Нашхо уезжал лечиться. Эльдар Пашев, только Эльдар Пашев должен заменить Нашхо и стать командиром отряда! Казгирей прилагал все свое красноречие для того, чтобы склонить Инала к такому решению.
Но Инал все еще колебался.
ИСТОРИЯ ТИНЫ
В ауле не знали прошлого этой шестилетней девочки. Сама она смутно помнила отца, человека по прозвищу Кареж, что значило черномазый. Он служил табунщиком у черкесской княжны, и мать Тины, подозревая, что ее муж, Кареж, изменяет ей, однажды в отчаянии бросилась в бурную Малку. Княжна, жившая очень замкнуто, взяла осиротевшую девочку к себе. Тине в это время было два года. Через год княжна вышла замуж за Жираслана. С этого времени в ауле узнали маленькую девочку, которая росла в доме княгини.
Кареж остался на берегу Малки, он запил, а когда началась война, пошел на фронт вместо Жираслана и погиб в лихой кавалерийской атаке.
Тина жила в доме княгини и приучалась к разным работам. Чаще всего ее посылали с поручениями - то к мельнику, то к знахарке Чаче, то к печнику, то, наконец, к самому князю Жираслану, когда иной раз он ждал посыльного от княгини в условленном месте, под мостиком через Шхальмивокопс.
Так было до отъезда княгини.
Жена Жираслана, уезжая, не взяла с собою Тину, а поручила ей и Чаче беречь дом и присматривать за кошками.
Но как только княгиня уехала, Чача сразу разнюхала, сколько кукурузы осталось в доме княгини, сколько тут кошек и котят. Что спрятано в кладовой, кроме двух крынок бараньего жира и пуховых подушек? Куда девались прежние, надо полагать - достаточные, запасы княжеских кладовых? Понемножку она все это выведала. Узнала, что за коврами и другими ценными вещами приезжал ночью сам Жираслан.
Еще не успокоившись после разлуки с княгиней, сквозь слезы Тина поведала Чаче, что нередко в прежние времена, когда она, Тина, была еще маленькой, князь угощал ее конфетами и пряниками, а позже княгиня не раз посылала ее в условленное место в степи для тайных встреч с князем, и князь не забывал приносить ей гостинца.
- Я знаю, конфет у тебя нету, - заключила девочка, - но зато ты отыскиваешь хорошенькие травки - научи и меня.
Чача обещала показать травы, и даже те, которые особенно ценил сам князь, - она собрала для него целую шкатулку. Эту шкатулку с редчайшими целебными травами поручено было беречь как зеницу ока.