– Вы знали конструктора Олега Гусева?
ВАХТЕР:
– Я их по хвамилиям не запоминаю.
СЛЕДОВАТЕЛЬ:
– Вот его пропуск.
ВАХТЕР:
– Хороший человек.
СЛЕДОВАТЕЛЬ:
– На чем основывается ваше мнение?
ВАХТЕР:
– А на том, что я его не знаю. Если бы опаздывал, или опять же под этим делом проходил скрозь меня, или опять же норовил с работы пораньше удрать, я бы его запомнил. Я этих самых всех помню. А раз по правде все делал – значит, для меня человек неинтересный, а потому хороший. Ежели по пьянке чего натворил, то простите для первого раза. Человеку легче легкого жисть загубить. Опять же, кто ее злодейку не пьет? В газетке читал – ноне лошадей к ентому делу стали приучать, у кого, значит, товарищей нету. Опять же сам товарищ Ивлев, наш комсорг заводской, нередко скрозь меня с душком проходит. Так что вы уж не портите парню лестницу в верхи.
Мышьяк
За три дня до свадьбы из деревни приехала Наденькина прабабушка. Олег вначале подумал было, что родственники передали в подарок куль с чем-то. Но когда куль с осторожностью распаковали, то внутри оказалась маленькая худенькая старушка. Она была слепа, глуха и почти не умела говорить. Идея привезти прабабушку в город принадлежала Павлу Игнатьевичу. Олег подозревал, что будущий тесть сделал это, чтобы заполучить еще один повод пображничать.
Когда в комнату вошел человек в фуражке моряка, пир был в полном разгаре. Половина стола энергично старалась растолковать прабабушке смысл происходящего.
– Вашу правнучку! Надюшку! Пропили! – кричали они в ухо старушке.
Другая половина пела "Дубинушку". Стоял такой гвалт, какой не бывает даже во время скандала в битком набитом автобусе. Олег с ненавистью смотрел на лежащую перед ним гусиную ляжку. От обилия жирной пищи он уже второй день страдал расстройством желудка. Но ляжку надо было съесть во что бы то ни стало, ибо в противном случае Катерина Иосифовна объявит, что он заболел. И быть великой панике.
Человек в фуражке что-то сказал, но за шумом его никто не расслышал.
– Штрафную! – закричал Павел Игнатьевич. – Налейте ему штрафную! Дочку пропиваю! Понимать надо!
Гость смущенно переминался с ноги на ногу.
– Нельзя мне. Шофер я.
Несколько человек окружили шофера и стали пичкать его водкой и огурцами. Тот не устоял, крякнул, опрокинул стакан в большой морщинистый рот.
– А за огурец благодарствую. От огурца дух спиртной намного сильнее. Мне бы листка лаврового пожевать.
– Наплюй! – закричал Куликов. – В милиции тоже люди! Мать, налей нам еще! Люблю выпить с хорошим человеком, особливо с шофером. Сам пять лет баранку крутил. Ты грузовик?
– Не. Таксист я. Дамочку вам привез. Болеют они. К Олегу какому-то. Кто тут будет Олег?
Но Павла Игнатьевича гость уже больше не интересовал. Хозяин полез на другой конец стола, где полная женщина с испуганным лицом рассказывала про встречу со знаменитым котом-разбойником.
– Как он на меня глянул, бабоньки, как глянул! Ну, чисто человек! И рожа-то человечья!
– Будя брехать, Мотька! – сердито закричал Куликов. – Разве то кот? Вот я один раз видел кота…
Олег выскользнул из-за стола, держась за живот. Однако эта мера предосторожности была излишней: "гулянка" в доме Куликовых достигла той стадии, когда каждый интересуется лишь самим собой.
Возле дома стояла "Волга" – такси. Олег заглянул вовнутрь и увидел на заднем сиденье скорчившуюся женскую фигурку. Женщина подняла голову.
– Ты зачем приехала? – грубо спросил Олег.
Ида смотрела на него и ничего не отвечала. Лицо у нее было застывшее, бледное, словно маска.
– Я спрашиваю, что тебе здесь надо?! Проваливай! – Олег кричал, но не замечал этого. Его раздражал и сбивал с толку ее взгляд.
– Я же сказал, что больше не желаю тебя видеть! У меня сейчас свадьба!
– Послушай… Олежек… не надо кричать… Я только что выпила… мышьяк… Мне осталось несколько минут… Я приехала проститься… не задержу долго…
Ида стала хватать ручку, словно слепая, пытаясь открыть дверцу.
– Я перепутала… Думала, от головной боли… Они были в одинаковых баночках…
– Что ты мелешь? – закричал Олег. – Откуда у тебя взялся мышьяк? Зачем ты их держала вместе? Сколько ты выпила? Почему ты не вызвала "скорую помощь"? Где шофер? Надо срочно в больницу…
Ида открыла наконец дверцу, но выйти из машины у нее не хватило сил. Она откинулась на сиденье, закрыла глаза и зашептала:
– Не надо шофера… Олежка… Он помешает нам… Мне осталось немного… Я знаю… В больницу бесполезно… Я приехала… прощение… Я к тебе очень плохо… Ты прощаешь?
– Да, да, – поспешно сказал Олег. – Шофер, помоги… Отнесем тебя ко мне…
Появление квартиранта и таксиста, несущих на руках девушку, ошеломило пирующих. В комнате стало так тихо, что было слышно, как в коридоре ронял капли рукомойник. Катерина Иосифовна застыла с раздувшимися, как у хомяка, щеками. У Павла Игнатьевича торчала изо рта кость. Наденька стала похожа на гуттаперчевую куклу, у которой сломались стеклянные глаза и вот-вот со стуком упадут на пол. Женщина с испуганным лицом слабо охнула и стала медленно валиться набок: ей показалось, что кот принял облик Олега. Одна прабабушка осталась сама собой.
– Бу-бу-бу, – бормотала она, гоняясь по тарелке за грибом.
– Молока! Быстрее молока! – крикнул Олег.
И сразу все задвигались. У кого-то упала вилка, опрокинулся стул. Павел Игнатьевич вынул изо рта кость и стал задавать вопросы:
– Олег, что случилось? Кто эта девушка? Зачем молоко?
Наденькины стеклянные глаза стали подплывать. Губы девушки задрожали:
– Это она! Она! – прошептала невеста.
– Кто она? – удивился Павел Игнатьевич.
– Разлучница!
– Замолкни, дура! – рассердился хозяин дома. – Олег, что случилось?
Но Олег, взяв принесенное Катериной Иосифовной молоко, закрыл дверь на крючок.
В дверь застучали. Олег осторожно поднял Иду с пола, опустил на кровать и подошел к двери. Там была целая толпа.
– Я расплатился с шофером, – зашептал Павел Игнатьевич, стараясь заглянуть в комнату. – Он говорит, что подобрал ее у ресторана, пьяную… Откуда ты ее знаешь? Ей нельзя оставаться в твоей комнате. Я понимаю… все мы небезгрешны, но накануне свадьбы… Подумай сам. Что скажут соседи! Какой скандал!
– Да, да. Конечно. Завтра… – Олег не слышал ни одного слова.
Ида лежала неподвижно, с закрытыми глазами. Одна рука ее свисала с кровати. Холодея от ужаса Олег наклонился к ее губам и услыхал ровное, спокойное дыхание. Ида спала.
Во время бутерброда
Олег вошел в "нашатырку" так неожиданно, что они не успели спрятать бутылку. Лишь Синеоков сделал хватательное движение, и его рука повисла в воздухе. У всех были физиономии как у первоклассников, когда их застают за курением.
Ивлев стал медленно заливаться краской. Олег первый раз видел, как краснеет их комсорг: не с ушей, а с кадыка.
– А… это ты. Мы тут премию немножко отмечаем, – сказал он, торопливо прожевывая колбасу и отряхивая крошки хлеба с колен. – Присаживайся…
– Спасибо…
Наступило молчание.
– М-да, – сказал Синеоков, ковыряясь в зубах рейсфедером. – Пошли, что ли.
Конструкторы стали подниматься с бутылей нашатыря.
– Я искал тебя, Алик, – сказал Олег почему-то извиняющимся тоном. – Мне надо с тобой поговорить.
Собственно, извиняющийся тон должен быть у них. С ним поступили по-хамски. Разве Олег работал хуже других, что его не пригласили? Хотя бы ради приличия. Ведь и ребенку ясно было, что они затевают "обмывание". С самого утра шептались, гремели мелочью, бегали в магазин, а потом, сразу же после гудка, пользуясь отсутствием шефа, которого вызвали на совещание, заперлись в кладовке. Они пригласили даже Глебыча и маму Зину. Олег слышал, как те отказывались, ссылаясь на сердце.
– Что случилось? – спросил Ивлев, когда они отошли к окну.
– Я тебя хочу пригласить в ресторан.
– Куда? – опешил комсорг.
– Пойдем, посидим в "Дон". Ты зайдешь за женой. Поговорим, послушаем музыку. Сегодня ведь премия…
Олегу давно хотелось пригласить Ивлева в ресторан. Ему казалось, что за рюмкой водки лед между ними растает скорее. Из всех конструкторов Олегу больше всего хотелось иметь другом Ивлева. Ему, только ему он смог бы рассказать все. И вот сегодня Олег решился. У проходной его ждала Ида. Он познакомит ее с Аликом… Может быть, в дальнейшем они будут встречаться семьями. Ивлев комсорг, его уважают на заводе, он поможет и насчет квартиры.
– Я не могу, – забормотал Алик. – Надо ребенка из садика, жена приболела, то, се… Да, кстати, хорошо, что ты заговорил о ресторане. Вот тебе билет в "Молодежный". Сегодня там встреча с рационализатором Пивоваровым. Явка строго обязательна. Понял?
– Я с Пивоваровым встречаюсь каждый день.
– Это не имеет значения. То в рабочей обстановке, а то – в интимной.
– А может, я не хочу с ним в интимной?
Ивлев вздохнул:
– Ты что-то, Гусев, в последнее время много стал рассуждать. Комсорг дает тебе поручение – иди и выполняй. А ты то, се… Ясно?
– Ясно.
– Ну, вот и молодец. – Алик вздохнул с облегчением. – Ты думаешь, мне легко? Каждый день звонят: туда дай людей, сюда дай людей. Да, чуть не забыл. Ты там подежурь, в ресторане. У меня просили туда одного дружинника. Вот ты и соединишь приятное с полезным, а я зачту тебе это как выход на дежурство. Ни пуха ни пера!
Олег поймал комсорга за рукав.
– Подожди. У меня к тебе просьба есть. Помоги с жильем!