И как только митинг закончился и зал шумно задвигался и загудел, Огородников кинулся к выходу, стараясь не упустить из виду Варю. Но пока он пробивался к двери, стиснутый со всех сторон, Варя успела выйти… Огородников выбрался наконец на улицу, запруженную народом, остановился в растерянности, отыскивая взглядом знакомую фигуру и не находя. "Упустил… Неужто упустил?" - подумал с досадой. Но это ж не иголка в стогу. Он кинулся в одну сторону, в другую… И вдруг увидел Варю, свернувшую в переулок и как бы отделившуюся от общей массы. Огородников бросился вслед. Душной полынной горечью пахнуло в лицо. А в этом кривом и узком переулке, уходившем в сторону Бии, жарко было, казалось, еще больше, и он, пробежав немного, умерил шаги и перевел дыхание. Варя была уже недалеко. И шла она не одна… Рядом с ней шагал невысокий, коренастый парень в черном картузе с лакированным козырьком и в плисовых шароварах, заправленных в до блеска начищенные сапоги… Огородников прибавил шагу. Парень оживленно и весело говорил что-то, жестикулируя, и Варя, повернув к нему лицо, внимательно слушала. Огородников кашлянул. Они не обратили на него внимания, все так же оживленно разговаривая. Тогда он кашлянул погромче. Парень умолк, и какое-то время они шли молча, настороженно… Вдруг Варя обернулась, увидела Степана, ойкнула и остановилась.
- Господи… откуда вы? - Смутилась еще больше, заливаясь румянцем. - А я как чуяла…
- Да ты-то сама как здесь оказалась? - спросил Огородников, скосив глаза на стоящего чуть в стороне парня. Варя перехватила этот взгляд, догадываясь, о чем подумал Степан, и улыбнулась:
- Это мой сродный брат.
Парень, поправив картуз, вернулся и подал руку:
- Тихон Мурзин. Слесарь механических мастерских…
- А я Огородников.
- Огородников? - с неподдельным интересом смотрел на него парень. - Тот самый Огородников, который дал перцу каракорумцам?
- Смотри-ка! - усмехнулся Степан. - А я и не знал, что слава об нас идет по всему свету.
- То-то, что идет! - сказал Тихон. - Ну, а теперь куда? На чехословаков? Надо б и этих как следует проучить.
- Надо бы, - сдержанно согласился Огородников. Однако шапкозакидательский тон Тихона Мурзина ему не понравился, и он прибавил: - Силу сломить - сила нужна. Вот если рабочий класс Бийска поддержит, не останется в стороне…
- Рабочий класс никогда не стоял в стороне, - обиженно ответил Тихон. - Так что будь спокоен, товарищ Огородников, не подведем. Ладно, - резко повернулся и глянул с прищуром на Варю. - Дом-то сама найдешь? Бывайте пока, - кивнул. И быстро зашагал вниз по переулку, плисовые шаровары слегка пузырились и поблескивали на солнце…
- Лихой у тебя брат, - улыбнулся Огородников и внимательно посмотрел на Варю. - Ну вот и встретились опять. Одного не пойму: как ты в городе оказалась?
- Приехала в гости.
Огородников взял ее руку, осторожно, потом покрепче сжал горячую и враз повлажневшую ладонь.
- А мы в Шубинке ночевали позавчера, - тихо сказал. - Вечером зашел к вам, а Корней Парамоныч сказал, что ты к деду на заимку уехала.
- Так я и была на заимке, - подтвердила Варя, быстро и вопросительно глянув на Степана. - И в Бийск с дедом приехала.
- Надолго?
- Дедушка вот управится со своими делами… Завтра, должно, и уедем.
- Дед-то по отцу или по матери? - спросил Огородников, будто это имело какое-то значение.
- По матери.
Огородников вздохнул и помедлил:
- Увидеть я тебя хотел. Очень. Слышишь, Варя?
- Слышу. Господи, Степан… - других слов не нашла, умолкла. Они пошли по узкому пыльному переулку и шли до тех пор, пока переулок не кончился и низкий, пологий склон, поросший редким белесоватым кустарником, не вывел их к реке. Бия здесь круто поворачивала, замедляя течение. Тальниковой свежестью тянуло от воды.
- Ну вот и пришли. Дальше некуда… - сказал Огородников и взял сначала одну, потом другую ладони ее, соединил и сжал своими сильными жестковатыми пальцами. - Вот мы и пришли!..
- Куда? - не поняла она.
- Друг к другу. И никого мне, кроме тебя, не надо. Слышишь? Никого.
- Правда? Господи, Степан… Неужто это правда?
- Да, да, Варя. Да!
Она зажмурилась и, чуть запрокинув голову, качнулась к нему, прижалась.
Закатное солнце расплескало по воде красные живые блики, полыхнуло в окнах зареченских домов - и сожгло в этом пламени, испепелило остаток дня…
19
Двадцать седьмого мая Бийск был объявлен на военном положении. Город притих, насторожился. Тревожные слухи поползли от дома к дому. Говорили, что чехословаки уже заняли Бердск, Черепаново и движутся к станции Алтайской… "Бийская правда" напечатала обращение к населению города, призывая сохранять спокойствие и выдержку. Отряд Плетнева спешным порядком был отправлен по железной дороге на соединение с основными красногвардейскими силами. Отряд Огородникова оставался пока в городе. Степан был решительно против этой непонятной и ненужной, как он считал, отсидки.
- Захар Яковлевич, товарищ Бачурин! - горячился он, обращаясь сразу к обоим. - Вы ж сами говорили, что мой отряд наиболее подготовленный и проверенный в деле… Зачем же тогда отсиживаться, чего выжидать? Прошу, нет, я требую немедленной отправки на фронт!
- Погоди! - остановил его Бачурин. - Фронт сегодня там, а завтра может оказаться здесь…
- Вот и нужно быть сегодня там, чтобы завтра фронт не оказался здесь. Нельзя время упускать.
- И мы так же думаем, - сказал Двойных. - Как ты не можешь понять, что нельзя сейчас отправлять ваш отряд. Нельзя!
- Это почему же нельзя?
- Да потому, что отряд ваш на сегодня, можно сказать, единственная опора и сила в городе. А ты хочешь лишить город этой опоры. Подумай: сегодня мы ваш отряд отправим на чехословаков, а завтра со стороны Улалы нагрянут каракорумцы. Что прикажешь делать, какими силами обороняться?
- А пополнение мобилизованных?
- Какое пополнение? - возразил Бачурин. - Пресное тесто, сам понимаешь, еще не калачи. Двести человек вон призвали, а среди них всего лишь два десятка фронтовиков. Остальные, кроме вил да пил, ничего в руках не держали.
- Вилы держать тоже надо уметь.
- Правильно. Кто спорит? Правильно, товарищ Огородников, - согласился Бачурин. - Только настало время создавать по-настоящему организованную, боевую красногвардейскую армию. И Ленин об этом сказал: нужна регулярная революционная армия, без нее Советскую власть не отстоять. Так что вилы придется поменять на винтовку. Теперь вопрос: как в короткий срок подготовить такого бойца, который мог бы обращаться с винтовкой не хуже, чем с вилами? А главное - сознательного бойца. Как? Может, у тебя, товарищ Огородников, есть на это резонный ответ?
Степан хмуро молчал, отвернувшись к окну. Гулко и почти непрерывно хлопала внизу входная дверь. Напротив совдепа, через дорогу, у длинной бревенчатой коновязи - со второго этажа хорошо было видно - стояло несколько оседланных лошадей.
Мимо окон прошла группа бойцов, с красными повязками на рукавах, с винтовками за плечами. Отсюда, от совдепа, начиналась главная улица города - Успенская, имевшая, впрочем, не одно, а два названия: от совдепа до Нардома улица называлась Успенской, а дальше именовалась Большой. Сейчас и по Успенской-Большой, и по улице Льва Толстого, но всему городу, круглосуточно патрулировали усиленные наряды красногвардейцев. Степан проводил взглядом патруль, направлявшийся вверх по Успенской, узнал в одном из бойцов брата и подивился, радуясь в душе, его хорошей выправке - настоящим бойцом становился Павел. Когда патруль скрылся за углом, Огородников повернулся к Бачурину и сказал:
- Ответ может быть только один: не ждать, когда калачи сами на березах вырастут.
- Значит?… - прищурился Бачурин.
- Значит, обучать надо людей.
- Согласен. Вполне с тобой согласен. - Бачурин подошел ближе. - Вот тебе и поручим это важное дело, товарищ Огородников. Будешь отвечать за подготовку боевых кадров для революционной армии. Общая задача ясна?
- Ясна.
- Вот и хорошо, - кивнул Бачурин. - А детали обговорим чуть позже. Подумай, как лучше поставить дело.
- Подумаю. Но прежде чем взяться за обучение, людей надо обуть, одеть.
- Вчера я видел в цейхгаузе тюки обмундирования, - вспомнил Двойных. - Как привезли, так и лежит нераспакованное. Там его на целый полк.
- Белогвардейское, что ли?
- Солдатское, - поправил Бачурин. - Какая разница? Я тоже видел эти запасы. Сапог там нет. Гимнастерок и нижнего белья много, а обувь не завезли… Ладно. Будем искать выход. Найдем! Главное, за эту неделю сформировать отряды, подготовить людей… Вот тебе, товарищ Огородников, сроки: пять дней. Достаточно?
- Пять - значит пять! - И если бы ему сказали не пять а четыре, три или даже два дня, он бы не счел это невозможным, а воспринял как должное и выполнил бы задание беспрекословно и в срок, ибо революция, как он считал, выдвигала свои сроки и свои требования - и он, Степан Огородников, ко всему был готов.
Ночью прошел дождь с грозой. Ударило так, что дрогнули и затрещали бревенчатые стены казармы. Мертвенно-синим светом полоснуло по окнам, послышался звон… Кто-то вскочил, белея исподниками, метнулся к двери.
- Братцы, артиллерия! - истошно завопил. Среди новобранцев началась паника. Кое-как их успокоили, привели в чувство.
Утром Степан Романюта (это в его взводе случилось недоразумение), прохаживаясь перед строем, сердито выговаривал: