И только сейчас заметил сидевшего подле окна человека, скуластое и смуглое лицо которого, с резкой и жесткой линией рта, обрамленного сверху коротко стриженными усиками, показалось ему знакомым, хотя видел он его впервые… И он тотчас догадался: Гуркин. Испытав при этом чувство некоторого замешательства - слишком уж неожиданным и рискованным был приезд председателя Каракорумуправы. На что же он надеялся? Во всяком случае, держался Гуркин спокойно и уверенно, слишком даже уверенно, как будто всем своим видом говоря, что он у себя дома и, будьте любезны, с этим считаться. "Ну что ж, - подумал Огородников глядя Гуркину прямо в лицо и как бы принимая вызов, - и мы тоже не в гостях". А вслух повторил: - Можно и обсудить.
- Вот и хорошо, - кивнул Соболевский. - Хочу вас, товарищи, сразу предупредить: руководство Центросибири крайне озабочено создавшейся в Горном Алтае обстановкой. Речь идет не о классовом антагонизме, когда пролетариат и сознательное крестьянство с оружием в руках отстаивают завоевания революции, борются против своих угнетателей - это закономерно и неизбежно. Речь идет о совершенно неоправданной вражде между русским и туземным населением Алтая, разросшейся до вооруженного столкновения… Наша задача, товарищи, мирным путем урегулировать этот конфликт. Чтобы впредь подобные эксцессы не повторялись…
- Мирным путем не выйдет, товарищ Соболевский, - возразил Огородников. - Слишком далеко зашли.
Соболевский удивленно посмотрел на него, повернулся к Гуркину:
- И вы так считаете, Григорий Иванович?
- Нет, я так не считаю, - ответил Гуркин. - Конфликт произошел на территории округа, а не в пределах Бийского совдепа, куда мы не вторгаемся…
- Конфликт произошел на территории Советской республики, - уточнил Огородников. - А у нее границы единые.
- И потом, есть еще одна тонкость, не учитывать которую было бы ошибочно и даже опасно, - добавил Фадеев, сидевший боком к столу и лицом к лицу с Гуркиным. - Во-первых, далеко не все алтайцы поддерживают Каракорум. А во-вторых, и в самой Каракорум-Алтайской управе, во главе наиболее важных ее отделов, военного, скажем, во главе так называемых "гвардейских" формирований да и среди самих "гвардейцев" немало людей отнюдь не туземного происхождения…
- А что, разве в совдепе одни только русские? - спросил Гуркин. - Почему же вас это не беспокоит?
- Нет, и в совдепе люди разных национальностей. Революцию совершали не только русские… Но роднит и объединяет этих людей одна задача: отстоять дело революции.
- У нас тоже одна задача - отстоять право алтайского народа на самоопределение, - поднялся Гуркин и неторопливо прошел до двери и обратно, мягко ступая по половицам - ходок в нем угадывался незаурядный. - Разве революция не предоставила нам такого права? - остановился в двух шагах от Фадеева. - А если это не так, тогда я не понимаю Советской власти…
- А вы ее и так не понимаете, - резко сказал Фадеев. - О каком понимании можно говорить, если под знаменем Каракорума собрались и объединились в большинстве своем враждебные революции элементы - эсеры, монархисты, областники и националисты разных мастей… Лозунгами об автономии и самоопределении алтайского народа они лишь маскируют истинные свои цели.
- Они уже и маскироваться перестали, - заметил Огородников.
Гуркин посмотрел на него с неприязнью:
- Это не так, ошибаетесь.
- Так. Можем подтвердить это примерами.
- А разве само название вашей управы и будущей столицы вашего округа, которую собираетесь вы построить на берегу Катуни, между Маймой и Манжероком, разве само это название, Каракорум, не содержит в себе враждебного по отношению к русскому народу смысла? - углубил вопрос Фадеев. - Вам ведь известно, откуда такое название?
- Дело не в названии.
- И в нем тоже, - стоял на своем Фадеев. - Слишком многое за этим скрывается.
- Что же за этим скрывается?
- А я уже сказал: враждебные революции элементы Гуркин провел рукой по жесткому ежику волос, ото лба к затылку, как бы успокаивая и сдерживая себя, и горестно усмехнулся:
- Ну что ж, теперь мне, по крайней мере, ясно: серьезного и объективного расследования не будет. Вести же пусто порожние разговоры я не намерен.
- Это вы напрасно, Григорий Иванович, - вмешался Соболевский. - Истина, как известно, рождается в спорах… Давайте разберемся.
- Затем я и приехал, чтобы разобраться. Но теперь вижу, что настроена комиссия односторонне.
- А вы нас переубедите, - сказал Фадеев. - Чтобы мы поддержали вашу сторону. Пока нет таких доводов.
- Какие вам доводы нужны? - глянул на него Гуркин. - А разве случай в Мыюте - не довод?
- Довод. Только не в пользу Каракорума…
- Каракорумский отряд находился на своей территории и никому не угрожал…
- А мы, стало быть, на него напали? - иронически вставил Огородников. - А известно ли вам, что двумя днями раньше два каракорумских отряда, два, а не один, как вы утверждаете, заняли село и учинили расправу над членами мыютинского Совета? Арестовали председателя товарища Мыльникова и вместо него назначили гражданина Арюкова… Разве это не открытый выпад против Советской власти? Какого же сочувствия и понимания вы ждете от нас?
- Понимания я от вас не жду, - сухо ответил Гуркин. - Одного требую: освободить оставшихся в живых людей, которых вы захватили силой… Эти люди ни в чем не повинны Мне жаль, что многие вами расстреляны без суда и следствия.
- А вы как думали: идете против революции, а революция должна с вами цацкаться? - жестоко спросил Огородников. - Не будет такого! - Он помолчал, видимо, осмысливая сказанное, и добавил чуть мягче: - И такого не будет, чтобы революция без всякого на то основания и разбора проявляла жестокость. Желаете убедиться? Извольте. - Огородников решительно поднялся, вышел из комнаты и минуты через две-три вернулся. Сказал: - Мой помощник товарищ Чеботарев проводит вас и познакомит с обстановкой… если вы не передумали.
- Нет, не передумал, - холодно глянул на него Гуркин и, не сказав больше ни слова, быстро вышел. Какое-то время все сидели молча, словно потеряв нить разговора. Душно было. Солнце поднялось уже высоко и светило прямо в окна, наполняя комнату густым зыбучим жаром.
- Ну, и что же предлагает комиссия? - первым нарушил молчание Соболевский. - Какое решение вы намерены принять?
- Решение может быть только одно, - ответил Фадеев. - Немедленный арест всех членов Каракорумской управы. Во главе с Гуркиным, - чуть помедлив, добавил: - Это облегчит дальнейшие наши действия.
- Какие действия?
- Действия по пресечению каракорумской авантюры, направленной против Советской власти.
- Это что же, окончательное ваше решение?
- Окончательное, - упрямо наклонив большую бритую голову, сказал Фадеев. - Это я говорю как член губкома и председатель следственной комиссии.
Соболевский хмуро помолчал.
- Вы что же, и Гуркина считаете авантюристом?
- А кто он по-вашему?
- Талантливый художник, прежде всего. Кому-нибудь из вас, товарищи, приходилось видеть его картины?
- Нет, не приходилось, - за всех ответил Фадеев.
- А я видел. Три года назад в Томске. И считаю, что лучшего художника в Сибири нет.
- А мы говорим не о художнике, - стоял на своем Фадеев. - Речь идет об антисоветской группировке, возглавляет которую Гуркин.
- А вы не допускаете, что художник Гуркин мог оказаться в плену искренних своих заблуждений?
- Хрен редьки не слаще! - вставил Огородников.
- Нет, нет, товарищи, не надо торопиться. Согласен: каракорумская авантюра существует, но вина Гуркина лишь в том, что он позволил обмануть себя и втянуть в эту авантюру.
- Он позволил обмануть не только себя, но и свой народ, - возразил Фадеев, бритая макушка у него вспотела, и он вытер ее широкой пухлой ладонью. - Политический авантюризм тем и опасен, что он многолик и толкает к пропасти не одного человека, а многих людей, массы, целые народы… Сталкивает эти массы, натравливая друг на друга, чтобы тем самым растоптать саму идею революции. Вот и каракорумские авантюристы всячески настраивают алтайцев против русского населения. Кому это выгодно? Советской власти? Нет. И еще раз - нет! Вот какая ситуация сложилась на данный момент, Георгий Константинович. А вы хотите оправдать Гуркина. Нет ему оправданий! И решение наше, - слегка повысил голос, - мы отменить не можем. Гуркина надо немедля арестовать. И предать революционному суду… вместе с Кайгородовым и Катаевым, главным военспецем Каракорума, доктором Донцом и Аргымаем Кульджиным, самым богатым алтайским баем, с которым работают они рука об руку…
- Прибавьте сюда главных "советников" Каракорума, - подсказал Селиванов, - профессора Анучина и бывшего министра Шатилова. Каракорум - это их детище.
- Да, да, - согласился Фадеев, - и этих тоже следовало бы взять под стражу, да где их найдешь! Не знаете, Георгий Константинович, где сейчас находятся Анучин и Шатилов?
- Сегодня есть дела поважнее, - ушел от прямого ответа Соболевский. Встал, опершись обеими руками о край стола, и с минуту постоял молча, словно взвешивая все "за" и "против". - Ну, вот что, товарищи, - проговорил наконец, - я вас выслушал внимательно. Теперь послушайте меня. Кайгородова и прочих будем судить по всей строгости революционного закона. Что касается Гуркина… считаю ваше решение поспешным и несостоятельным.
- То есть как это несостоятельным? - вспыхнул и даже привстал Фадеев. - Товарищ Соболевский, по-моему, вы берете на себя…
- Да! - перебил его Соболевский. - Беру на себя. Арест Гуркина отменяется.
- Кем?