- Ворона, - усмехнулся Огородников и передал Михаилу отнятую винтовку. - Трофей. Возьми. А этого в заднюю цепь - и глаз с него не спускать. А то он прикидывается овечкой, набилизованный, а винтовку не хотел отдавать… Ну, пошли! - глубоко вздохнул и медленно, словно еще к чему-то прислушиваясь, поднял над головою наган. И в это время совсем близко, через дорогу, откуда-то из темных глубин пригонов и приземистых сараюшек, притулившихся друг к другу, донесся еще не совсем уверенный, как бы пробный, но все же достаточно сильный, протяжно-ликующий петушиный клик. Степан замер на миг с поднятым над головою наганом, чувствуя необыкновенную легкость и упругость в теле, точно враз освободившись от какой-то сковывающей тяжести, сбросив с плеч, как ненужную, мешающую одежду… Крик петуха прозвучал, как сигнал тревоги. Тотчас в разных концах деревни и на разные голоса отозвались другие певуны - и началась неудержимо-веселая, буйно-захлебистая петушиная перекличка.
Огородников выстрелил. И горы, как бы удвоив звук, тотчас вернули его раскатистым и громким эхом.
- Вперед! За мной, товарищи! - Огородников легко, почти не касаясь жердины, перемахнул прясло. Хлопнула где-то рядом дверь. А может, выстрел. Кто-то спрыгнул с крыльца, чиркнув прикладом винтовки о ступеньку, увидел бегущих по улице красногвардейцев, метнулся в одну, в другую сторону…
- Бросай оружие! - крикнул Огородников и выстрелил неприцельно, скорее для острастки. - Все отходы перекрыты… Бросай оружие!
Тот, не оглядываясь, кинулся напрямую, через огород, намереваясь, видимо, уйти к реке. Спешил. Но вдруг, словно на что-то натолкнувшись, остановился, сделал еще несколько шагов, снова остановился и медленно, как бы нехотя, повалился, осел между грядок…
"А-а-а-а!" - протяжно и мощно перекатывалось, неслось с другого конца деревни, откуда ворвался, должно быть, отряд Селиванова. Хлопали выстрелы. Поблизости где-то со звоном разлетелось стекло. Тяжелая бадейка оборвалась и с грохотом полетела в колодец. Огородников видел, как взметнулся к небу колодезный журавль.
"А-а-а-а!" - неслось теперь и со стороны шебалинского тракта. "Молодец Романюта!" - разгоряченно подумал Огородников. Действия Романюты были стремительны и расчетливы - группа его замыкала кольцо, отрезан каракорумцам отход к тракту. И каракорумцы заметались, поняли, что попали в ловушку. Сопротивление было отчаянным и недолгим. Иные сразу бросали оружие, не вступая в перестрелку, а иные готовы были драться и без оружия. Крики. Ругань. Стоны. Кто-то верхом на коне пытался проскочить, вырваться из окружения. По нему пальнули из двух или трех винтовок. Лошадь вздыбилась, опрокидывая всадника… Сильно запахло пороховой гарью.
Рядом с Огороди и новым чиркнула пуля, взбив на дороге фонтанчики пыли, он перепрыгнул через эти "фонтанчики", хотя и не было уже такой надобности, рванулся вправо, к стене дома, из-за которого, как ему показалось, бил пулемет. Но нет, стреляли из низкого, под соломой, пригончика. Пули вжикали, как шмели, одна ударила в угол дома и, отрикошетив, упала к его ногам… Огородников, пригнувшись, в два прыжка пересек ограду. Пулемет хлестанул теперь не поперек, а вдоль улицы, и двое бойцов, бежавших рядом, рухнули на дорогу, как подрубленные. Огородников, держа наготове гранату, шаг за шагом приближался к пригону. Пулемет на время умолк, а потом с еще большей яростью зачастил, ударил по дороге. "Сейчас я тебе заткну глотку", - подумал, а может, и вслух сказал Огородников и, выдернув чеку, швырнул гранату в темневшее за жердяными воротами узкое отверстие. И упал вниз лицом на кучу навоза. Рвануло так, что содрогнулась земля, чем-то тупым и тяжелым ударило по плечу. Огородников вскочил и увидел, что пригон разнесло. Шагнул по хрустнувшим обломкам жердин, споткнулся обо что-то мягкое - оказалось, овца, рядом еще одна, с разорванным животом… Он перешагнул через нее и чуть в стороне, за кучей обвалившейся соломы, увидел навзничь лежащего человека; одна рука его была сжата в кулак, другая тянулась и никак не могла дотянуться до пулемета - взрывной волной пулемет отбросило далеко. Огородников поднял его и осмотрел со всех сторон. Пулемет был цел. "Хорошая штука, - подумал Огородников. - Должно быть, тот самый "Шош", о котором говорили разведчики…"
Совсем уже развиднелось. Небо над горами порозовело. Стрельба прекратилась. И зыбкая, неустойчивая тишина воцарилась в деревне.
Пленных привели к волостному Совету. Построили. И Степан Огородников, шагая вдоль вялого и неровного строя, заглядывал в лица каракорумских гвардейцев, смиренно ждавших своей участи. "Туземный" дивизион состоял, однако, наполовину из русских. Пленные стояли понурившись, побито опустив головы, лишь некоторые, когда Огородников подходил, вызывающе и зло смотрели на него. Он обошел строй и остановился на правом фланге, увидев Кайгородова.
- Ну вот и встретились опять! - сказал Степан. - Неймется тебе, подъесаул, никак не можешь смириться с тем, что к старому нет и не будет возврата.
- Время покажет, - усмехнулся Кайгородов, и две косые складки на его щеках, от раскрыльев носа к подбородку, как два сабельных шрама, густо побагровели. - Время все поставит на свои места… Все и всех.
- Поставит, - кивнул Огородников. - Только вот люди, которых ты погубил, господин подъесаул, уже никогда не встанут. Так что придется тебе отвечать по всей строгости революционного закона.
- Революция - это беззаконие. Как же вы собираетесь нас судить?
- Можешь не сомневаться, получишь по справедливости.
- Я маленькая сошка и выполняю свой долг, как совесть подсказывает…
- Всякая сошка свою борозду прокладывает. А насчет твоего долга - разберемся. Посмотрим, кому и сколько ты задолжал…
14
На другой день после мыютинских событий состоялся разговор по прямому проводу между заместителем председателя Барнаульского губсовета Казаковым и председателем Каракорум-Алтайской управы Гуркиным.
- Что у вас происходит? - спросил Казаков. - Чем вызваны эксцессы на Алтае?
- Отряды Бийского совдепа продолжают бесчинствовать, - ответил Гуркин. - Везде, куда они приходят, начинаются насилия и грабежи.
- Какие грабежи? - усомнился Казаков. - Кстати, Шатилов, бывший министр Временного сибирского правительства и нынешний член вашей управы, где сейчас находится? Есть сведения, что он в Улале.
- Это неверные сведения. Нет Шатилова в Улале.
- А господин Анучин, вдохновитель и организатор Каракорума, не там ли сейчас?
- Анучина тоже нет.
- Понятно. Неделю назад в Березовке и Шубинке в результате спровоцированного конфликта было убито несколько красногвардейцев…
- Двое было убито, - уточнил Гуркин. - И трое взято в плен. Только по счастливой случайности с нашей стороны жертв не было.
- Поздравляю. А что произошло в Мыюте? Нам стало известно, что жертвы там были с обеих сторон.
- Да. Кажется, были.
- А не кажется вам, что это слишком далеко зашло?
- Мы не раз предупреждали Бийский совдеп, требовали не посылать в пределы округа свои летучие отряды, но к нашим требованиям Бийск не прислушивался.
- Сколько ваших людей участвовало в этой операции?
- Около ста человек.
- У нас есть сведения, что больше трехсот.
- Нет, около ста человек. Может, туда пришли еще какие-то люди… Не знаю.
- А как они вооружены, ваши гвардейцы? Нам известно, что, кроме винтовок, есть у вас пулеметы и даже артиллерия.
- Артиллерия - что это такое? Нет у нас никакой артиллерии. Гвардейцы вооружены винтовками, дробовиками, вилами…
- Понятно. А против кого они воюют, ваши гвардейцы? И в чьих интересах, кому это выгодно - разжигать вражду, сеять рознь, между русским и инородческим населением? Разве у них не один общий враг - недобитая контра, буржуазия?
- Наши отряды состоят из беднейшего населения.
- Вот это и обидно, - сказал Казаков. - Политический авантюризм тем и опасен, что вводит людей в заблуждение.
- Какие меры будут приняты? - спросил Гуркин.
- Самые решительные. Сегодня в Мыюту выезжает следственная комиссия. Есть еще вопросы?
- Пусть Бийск не вмешивается в дела округа. И не вторгается в его пределы…
- А как же защищать Советскую власть в Горном Алтае от контрреволюции?
- Каракорум-Алтайская управа не отделяет себя от Советской власти.
- Пока это только слова. А на деле совсем другое…