- Ну, дядька Митяй… вот учудил так учудил! - хватались за животы и стоном стонали, покатываясь со смеху. - Ой, уморил! Волков, грит, вызову… А мы и рты пораскрывали. А может, вызовешь, дядька Митяй, волков-то, а?
- Каких волков? - смотрел невинно-строгими глазами Митяй. - Будут вам волки, погодите, - неожиданно повернул. - Ноне их много шныряет, волков-то, по Алтаю… Дайте серянки, - попросил.
Огородников присел рядом на голбчик и протянул спички. Митяй прикурил, почмокал губами и жадно, с удовольствием затянулся. Чуть погодя спросил озабоченно:
- Што, командир, на Шебалино завтра?
- Откуда такие сведения?
- Сорока на хвосте принесла. А ежели раскинуть мозгами, другого пути у нас и нету…
- Как это нет?
- Дак сидеть в Шубинке нет резону, - рассудил Митяй, - каракорумцы сюда боле не сунутся. А там им раздолье…
Это в Шебалино-то раздолье? - не согласился Чеботарев, все еще держа в руках берданку. - Там же Плетнев со своим отрядом.
- Дак они и не пойдут на Шебалино, а в Мыюте останутся, - не сдавался Митяй. - А Мыюта, сказывают, раскололась пополам - хошь ты ее вправо поверни, а хошь влево…
- Зачем же нам тогда идти на Шебалино, если так? И как мы пройдем, минуя Мыюту?
- А затем, дурья твоя башка, штоб выйти не прямиком, а обходным маневром… Правильно я кумекаю, командир? - повернулся к Огородникову, изложив свой стратегический план. Огородников улыбнулся и встал:
- Поживем - увидим. А теперь спать, спать, товарищи. А то я гляжу - никакого порядка.
Рано утром, едва забрезжил рассвет, вернулись из Улалы парламентеры. По одному их виду можно было понять, что из переговоров ничего не вышло. Каракорумцы не стали разговаривать, а предъявили ультиматум: если совдеповские отряды не уйдут с территории округа, против них поднимется весь алтайский народ. Парламентеры попытались возразить: дескать, весь-то народ нельзя восстановить против Советской власти. Но их грубо оборвали, сказав, что они являются не парламентерами, а совдеповскими агитаторами - и заперли в чулане с крохотным оконцем, выходившем в какой-то тесный и темный двор.
Парламентеры потребовали встречи с Гуркиным. Пришел подполковник Катаев и вежливо объяснил, что Гуркина сейчас нет в Улале, он в отъезде. Тогда парламентеры потребовали, чтобы их немедленно освободили и дали возможность вернуться в Бийск. На что подполковник Катаев так же вежливо ответил: "Вот выясним, действительно ли вы те, за кого себя выдаете, тогда и освободим".
А ночью кто-то открыл чулан, и парламентеры под покровом темноты покинули Улалу…
Каракорум-Алтайская окружная управа обратилась в губсовет с заявлением: "Два дня назад, 7 мая, Бийским совдепом были командированы в Улалу в качестве парламентеров граждане Бушин и Прокаев, которые, явившись в управу, тотчас повели агитацию против выделения Горного Алтая в самостоятельный округ. Вообще Бийский совдеп, вопреки воле и решению съезда инородческих и крестьянских депутатов Горного Алтая, грубо попирает принципы Октябрьской революции, признавшей самоопределение народов не на словах, а на деле. Доводя это до вашего сведения, просим указать Бийскому совдепу на недопустимость подобных действий и предложить ему впредь не вмешиваться в дела округа, так как дальнейшая дезорганизаторская работа совдепа может повлечь за собой народные волнения, посеять рознь между инородческим и русским населением".
Бийский совдеп немедленно и во все волостные управы телеграфировал: "Каракорум Советской властью не признается, ибо не защищает интересов бедноты. Организуйте защиту революции на местах".
Каракорум-Алтайская управа потребовала от губсовета срочного вмешательства: "Высылайте в Улалу своих комиссаров. В противном случае наши партизаны отказываются разоружаться".
Бийский совдеп вторично телеграфировал: "Каракорум Советской властью не признается!"
Стало известно: Мыюта занята каракорумцами. Волостной Совет разогнан. Несколько человек арестовано…
Дальнейшее промедление становилось опасным, и объединенный отряд под командованием Огородникова и Селиванова (Михайлов и Нечаев с частью красногвардейцев были отозваны в Бийск) двинулся на Шебалино.
Слова Митяя Сивухи оказались пророческими, и авторитет его сразу подскочил.
- Стратег! - посмеивался Чеботарев. - Тебя бы в самый, раз начальником штаба…
- А ты не скаль, не скаль зубы-то, - строжился Митяй. - Придет ишшо время - и моя голова сгодится.
Отряд вытянулся во всю длину улицы - передние уже были на выезде из села, а задние только спускались с пригорка, минуя церковь.
- Подтянись! - скомандовал Огородников, скосив глаза на дом Лубянки на, мимо которого проезжали как раз. Команду его тотчас подхватили и передали по цепи. И в этот миг он увидел Варю. Она стояла у прясла, как будто ненароком здесь оказавшись, держалась руками за жердину и смотрела на него.
Огородников резко натянул повод, и конь, мотнув головой, сбился с ноги и пошел боком.
- Езжайте, а я тут на минутку… - сказал Селиванову и как-то странно моргнул глазами. Селиванов понимающе кивнул и, вскинув голову, громко и весело спросил, обращаясь к передним всадникам:
- Запевалы есть? А то уснуть можно.
И песня не заставила себя ждать.
Шли, брели да два гнеды тура…
Всадники засмеялись, заглушив слова песни.
- Отставить! - крикнул Селиванов. И было непонятно, чего он требовал: то ли смех прекратить, то ли песню эту "нестроевую", далекую от нынешней обстановки, велел отставить. И тут же другой голос, густой и сильный, раз дался, взмыл над головами, набирая высоту:
Вихри враждебные веют над нами…
Всадники подтянулись и выпрямились в седлах, кони зашагали веселей. Огородников же никого, кроме Вари, в этот миг не видел. Когда он подъехал ближе, не сводя в нее взгляда, Варя вдруг резко отшатнулась от прясла, готовая сорваться и убежать без оглядки. И Огородников, опасаясь и не желая этого, поспешно и негромко ее окликнул:
- Варя, погоди… погоди, Варя!
Она замерла, глядя на него странно блестевшими глазами, вся так и наструнившись, уронив руки вдоль бедер. И показалась еще красивее, чем в первую их встречу, мимолетно-короткую и случайную, когда и словом они не обмолвились… Варя была все в той же синей приталенной кофточке, и кофточка эта тоже показалась Степану необыкновенной.
- Варя!.. - окликнул он ее с каким-то сдержанным и радостным порывом. Она опередила его:
- Позвать отца? Он у Лукьяновых… я сейчас.
- Погоди, Варя, - остановил он ее, - не надо звать отца. Мне с тобой надо поговорить.
- Со мной? - удивилась она и недоверчиво переспросила: - Со мной?
- С тобой, Варя. Так уж вышло. Ты не сердись, - Степан подъехал вплотную к городьбе и совсем близко увидел пылавшее Варино лицо с чуть приметными ямочками на щеках и тонко изогнутыми бровями. - Послушай, Варя… - тихо сказал он, упираясь ногой в стремя и наклоняясь вперед, и в скупой сдержанности его голоса чувствовалось волнение. - Вот увидел тебя и не смог проехать мимо…
- А если бы не увидел?
- Увидел бы, - твердо он сказал. - Послушай, Варя… Если я еще заеду к тебе - не прогонишь?
Она ответила не сразу и каким-то враз осевшим, не своим голосом:
- Не прогоню…
Степан выпрямился в седле и, развернув коня, взмахнул поводом:
- Ну, тогда жди! Непременно заеду… Жди, Варя! - крикнул уже издалека. И, пригнувшись к гриве коня, помчался вслед за удалявшейся к лесу незнакомой Варе песней.
13
Обошли Мыюту слева, по горной тропинке, то и дело теряющейся в густых зарослях молодого травостоя. Метелки борщовника хлестали всадников по ногам, и они, срывая ломкие дудчатые стебли, очищали их и ели на ходу, аппетитно похрумкивая. Пучек нынче росло великое множество. И травы были хороши, ровные и густые. Митяй Сивуха вздыхал:
- Вот бы скотину куда загнать - не молоко, а мед бы нагуливали!..
- А ты, дядька Митяй, как утвердим окончательно Советскую власть, перебирайся в эти места, - посоветовал, посмеиваясь, Михаил Чеботарев. - Заживе-ешь!..
- Мне и в Безменове глянется… только б порядок навести.
- Наведем, дядька Митяй, наведем. Неужто сомневаешься?
- Отставить разговоры! - вполголоса приказал Огородников. И команду его тотчас передали по цепочке.
Вечером остановились в глубоком сумрачном распадке, верстах в трех от деревни. И командиры, спешившись, коротко посовещались. Решено было выслать вперед лазутчиков, чтобы разведать обстановку и действовать наверняка.
- Может, мне пойти - спросил Селиванов. - В Мыюте я уже бывал, председателя Совета знаю…
- Этого еще не хватало! - мотнул головой Огородников. - Нет, нет, Матвей Семеныч, ты комиссар и должен быть постоянно с отрядом. А пойдут… - поискал глазами кого-то среди бойцов. - Пойдут Романюта и Чеботарев. Где Романюта и Чеботарев?
Разведчики ушли потемну. И потянулись томительные часы. Огородников прислушивался к каждому звуку. Вкрадчиво шелестели над головой деревья. Пасмурное небо казалось низким и черным. И в этой густой дегтярной темноте крик филина, доносившийся из глубины леса, как из преисподней, был колдовски сумным и жутким. Теплый воздух, скопившийся с вечера в низине, постепенно выветривался и остывал, трава волгло отмякла - и в логу теперь стало, как в выстоявшейся бане, знобко и сыро. Огородников застегнул кожанку на все пуговицы, прислушался. От сильного напряжения звенело в ушах.
- Что-то долго их нет, - сказал Селиванов, останавливаясь рядом. - По времени пора бы уже вернуться.