Она была из тех мам, которые оставляют взрослых сыновей при себе. Для этого сыновья должны осознать, что, во-первых, все остальные женщины их не достойны, а во-вторых, что супружеские узы - это вериги. Зяма все это уяснил в раннем возрасте. Берта Ароновна оповещала об ужасающем количестве семейных драм и разводов. А раз все кругом разводились, сходиться Зяме ни с кем не следовало.
Подобно папе Ниелу, Зяма жил без успехов и неуспехов, без потрясений и даже еле заметных событий. Его и самого никто как бы не замечал, что, по мнению Берты Ароновны, являлось самой выгодной позицией в бушующем мире. Не говоря уж о мире страстей! Сын тоже не бросался ни в глаза, ни в уши, ни в какие-либо другие органы.
Пока вдруг не случилось такое… Один из двух поводков Берты Ароновны предельно напрягся, будто стал металлическим. Ибо на Зяму принялись взирать буквально во все глаза, а навстречу его робкому голосу сразу распахнулись все уши. Главным образом это происходило с невестами, внезапно обнаружившими в нем жениха. Что стало тому причиной?
Оказалось, что за океаном, в непосредственной близости от статуи Свободы, проживала тетя Берты Ароновны, которая возлюбила свободу и независимость до такой степени, что когда-то, в незапамятные времена, провозгласила обет безбрачия. И сразу же возненавидела тех своих родственниц, чьих рук кто-нибудь домогался. Тетя произнесла историческую фразу об "однополчанках" (имея в виду общий пол!), к рукам которых тянулись мужские руки:
- Вскоре каждая из них протянет руку в мою сторону… за подаянием!
Вероятно, ненависть к покорительницам была у Берты Ароновны генетической.
В тете сублимировалась, а проще говоря, сбереглась мощная неиспользованная энергия. И всю ее она устремила на удовлетворение финансовых потребностей. От удовлетворения иных потребностей отказавшись…
Сподвижницам по независимости от "порочных страстей" тетя готова была щедро благоволить. Но благоволить оказалось некому. Племянница же Берта Ароновна и на семейной ниве была более чем успешна. По этой причине тетя наследством ее решительно обошла. А все завещала единственному своему родственнику по мужской линии - Зяме… Который, кроме всего, по наущению мамы, регулярно отправлял письма ее заокеанской тете, приходившейся самому Зяме двоюродной бабушкой. Письма на русском языке, по которому бабушка и он ностальгировали, уверяли, что Зяма и по бабушке очень скучает (хоть ни разу в жизни не видел!). И что нежно ее целует… Подобных слов она от мужчин не слыхала.
- Кто тебе с утра до вечера повторял: "Пиши бабушке!"?
Истоки всех семейных удач Берта Ароновна неукоснительно обнаруживала в своей проницательности. В неудачах же были повинны все остальные. В таких случаях оказывалось, что она "с утра до вечера предупреждала"… Бездействовала она, стало быть, только в ночную пору.
Если хоть в чем-то не внимали ее советам, наваливались беда за бедой. А если указаниям ее следовали беспрекословно, наваливались одни сюрпризы - приятные или "приятные во всех отношениях". К примеру, выяснилось, что нью-йоркская тетя скопила не только много энергии, но и два с половиной миллиона долларов. Конкретная сумма тель-авивским соседям была неизвестна, но миллионером Зяму стали именовать сразу.
- Хотела бы я оказаться на ее месте! - мечтательно произнесла Берта Ароновна.
- Но она же скончалась, - чуть слышно напомнил муж. - И оказаться на ее месте…
- Я имею в виду прежнюю, минувшую пору! Прожить на Манхэттене, на Бродвее…
- Но тогда бы не было Зямы, - немного погромче предположил Ниел. - А если бы его не было? Ты себе представляешь!.. - Похоже, он начинал ощущать себя папой миллионера.
- Можно подумать, что я не обошлась бы без твоей помощи! Это смешно.
Иногда Берта Ароновна произносила фразы хоть и очень уверенные, но лишенные конкретного смысла.
- Это единственное, чего бы ты без меня не смогла достичь! - Ниел все уверенней устремлялся на волю. - И тете некому было бы завещать свои миллионы.
- Никакие миллионы не стоят волоска с головы моего мальчика! - провозгласила Берта Ароновна еще один лозунг, лишенный конкретного смысла. Вообще, сотрясшись вначале, она затем пришла в обычную норму - и ей стало казаться, что два с половиной миллиона - это не такие уж деньги для ее сына. Тетя вроде даже была виновата, что не оказалась богаче. К тому же американский налог на наследство показался Берте Ароновне наглым и алчным. Вряд ли, конечно, она придавала одному волоску - даже с Зяминой головы! - большее значение, чем тетиному наследству. Но наследство-то было фактически у Зямы в руках - и потому можно было провозглашать что угодно!
- В Нью-Йорк ты поедешь один. Потому что тебе одному принадлежит все наследство, - объявила Берта Ароновна. - Меня в завещании нет - и мне незачем там мозолить глаза!
Мозолить глаза было, как считала Берта Ароновна, еще опасней, чем в них бросаться.
- Но Зяма не владеет английским языком, - напомнил окончательно расхрабрившийся муж.
- Он не владеет языком, но владеет почти тремя миллионами!
"Почти тремя" значило двумя с половиной. Фраза тоже была напыщенной, но лишенной внятного смысла. За собой Берта Ароновна не признавала сбоев и оговорок. А если изредка и делала шаг назад, то для окружающих он выглядел шагом вперед.
- Ты полагаешь, я не подумала о переводчике? Это смешно!
На самом деле она забыла.
- Или о переводчице… - проявлял застоявшуюся инициативность Ниел. - У нас на первом этаже живет Рива.
- Это смешно! - Берта Ароновна часто вспоминала о смехе, вовсе не собираясь смеяться. - Ты, значит, додумался… А я - нет?!
Монополия на озарения и бесспорные мысли принадлежала исключительно ей.
- Я с утра до вечера говорила, что надо изучать английский язык! - обратилась она к Зяме. - А ты у нас в Могилеве изучал французский… Зачем? Ты ждал наследства из Франции?
- Из Америки я тоже не ждал.
Это была правда. Но правду о том, что про английский мама ни разу не заикалась, Зяма произнести не посмел.
- Переводчица должна быть своя, - объявила Берта Ароновна. - Чужой я не доверю родного сына!
Кандидатура же Ривы являлась по всем параметрам идеальной. Прежде всего она была вызывающе некрасива. И это выглядело скромным, достойным с ее стороны. Нелюбимых женщин Берта Ароновна очень любила.
- Она умница! - воскликнула Зямина мама. Женский ум, по ее мнению, магнитом для мужчин не являлся. - Я заклинаю: не проявляй, пожалуйста, самостоятельности. Она - первоклассный юрист… Ничего без нее не подписывай!
Зяма давно уяснил, что не проявлять самостоятельности гораздо удобней, чем ее проявлять.
Встреча в аэропорту имени Кеннеди превзошла все Ривины ожидания. Вялотекущий по жизни Зяма ничего особенного и не ожидал. Их встретили адвокат покойной тети и двоюродной бабушки, а также его жена. Оба словно прикрывались букетами - по-американски неохватной величины. У американцев все неохватно: автомобили, ресторанные порции и букеты.
- С момента вступления на эту землю твоим языком буду я! - наставительно предупредила Рива еще в самолете.
"Временно слушайся ее, как меня! Она все схватывает на лету…" - в Тель-Авиве сказала мама. Таким образом, к чрезвычайным полномочиям переводчицы приплюсовались и властные полномочия Берты Ароновны.
Зяма послушно кивал, поскольку привык, чтобы его освобождали от умственных и физических напряжений. Ему не приходило в голову, что от бездействия и застоя слабеют целые государства и органы власти. Не говоря уж о других органах… Инженерный диплом Зяма получил еще в Могилеве, но реально он учился лишь у Берты Ароновны.
Сметливая Рива, прожившая с Зямой в одном подъезде, давно уже рассмотрела и раскусила его психологические особенности. И, спускаясь по трапу, скомандовала:
- Ты только улыбайся, пожимай руки и подписывай. А я тебе буду подробно переводить.
- Подробно не надо, - попросил Зяма.
Достаточно было нагрузок, которые предстояли его рукам: подписывать, пожимать!
Супруга адвоката протянула цветы Зяме. И сопроводила их белозубостью, охватившей все ее лицо без остатка. А сам адвокат жизнерадостно вручил букет Риве:
- Это - жене!
Рива вспыхнула, словно обожженная внезапной идеей.
- Пока я еще только невеста! - сообщила она. Ибо, как предупреждала Берта Ароновна, умела хватать на лету. В данном случае она решила схватить ее сына.
- Невеста? О'кей!
Адвокат столь одобряюще хлопнул Зяму по плечу, точно и сам не прочь был жениться на Риве. А супруга его вновь превратилась в сияющее белозубие.
- Наш дорогой наследник с английским языком совсем не в ладах? - спросил адвокат.
- Мой жених абсолютно все понимает. Но разговорный, увы, не постиг, - уточнила Рива.
Зяма закивал и заулыбался. Адвокат же вновь воскликнул "О'кей", будто знание родного ему языка как бы "наполовину" было явлением положительным.
- Мы замыслили скрепить свой брак в стране, где жила двоюродная бабушка моего жениха и тетя его мамы.
Рива уже не просто хватала, но и захватывала. Зяма опять закивал. Адвокат воскликнул: "О'кей!"
- Я сказала, что ты любил свою бабушку. И выражал эти чувства в письмах, - перевела Рива Зяме. - Что ты желал не наследства, а долгих лет ее жизни…
Зяма вздохнул.
Кроме своей некрасивости, Рива обладала и другими достоинствами. Проистекавшими из достоинства основного… Ее, например, можно было без малейшего риска оставлять с мужчиной наедине. Она и попросила поселить их с Зямой в одном гостиничном номере. Хоть и в разных его комнатах.
- Нам необходима близость, - сказала она адвокату. И пояснила: - Душевная! А также и деловая…
- О'кей! - согласился он.