- Сударь, - раздался вдруг над ними голос, - не угодно ли вам будет взять метлу и подмести окурки?
Лейтенант Гориков - и откуда только появился! - насмешливо смотрел на Андрея.
- А почему, ваше величество, вы думаете, что это я разбросал?
"Ваше величество" - это была, конечно, дерзость. Андрей рисковал, но лейтенант принял юмор.
- Соблаговолите выполнить приказание! - повторил он.
"Ему понравился мой ответ", - с гордостью за свою выходку подумал Андрей и кинулся за метлой.
Делом одной минуты было смахнуть окурки в бачок. Приставив метлу, подобно карабину, к ноге, Андрей отвел ее вправо - по-старинному "на караул" - так стражники приветствовали у входа во дворец королей.
- Ваше величество, ваше приказание выполнено!
- Вы бы лучше с карабином поупражнялись, - нахмурился лейтенант. Но сквозь серые щелочки глаз, как тогда в вагоне, блеснула ирония. - Покажите, Сарычев… Тройной!
Тройной? В уставе Андрей такого приема не помнил. Сарычев с удовольствием взял карабин, примкнул штык и, скомандовав самому себе "На кра-ул!", неуловимым движением перевернул карабин вокруг себя - только молния стальная мелькнула слева-справа - и замер.
- Тройной с обхватом! - выдохнул после паузы Сарычев. Он посмотрел на Плиткина, на Матюшина, на лейтенанта, ища одобрения, и вдруг повернулся к Андрею: - Повтори!
Андрей смутился. Даже и пробовать не стоило личный, изобретенный Сарычевым прием. И тут вспомнил: в школе только он один из всего десятого "Б" мог по всему коридору, балансируя указкой на пальце, пронести на ее кончике кусочек мела.
Андрей огляделся, нашел камешек, положил на мушку карабина и, скомандовав себе "На пле-чо!", пошел по плацу строевым шагом, глядя прямо перед собой. Он нес карабин "свечкой", по всем правилам, так, чтобы тот не касался плеча, и все ждал щелчка об асфальт. Рука пружинила, немела, но камешек каким-то чудом держался. Андрей повернул назад, вплотную подошел к Сарычеву, приставил карабин к ноге и снял с мушки камешек.
- Браво, Звягин! - хлопнул ладонями лейтенант и, взглянув на часы, пошел на середину плаца.
Это панибратское, штатское "браво", прозвучавшее в устах командира как поощрение, Андрея смутило.
- А шо? Притираешься… - обронил Сарычев.
И по грубовато-небрежной фразе этой Андрей понял, что принят в ряд встречного строя окончательно.
- Становись! - разнеслось над плацем.
Тренировка "к встрече" продолжалась. Все повторялось, все начиналось сначала, но в этом надоедливом однообразии уже прояснялась для Андрея какая-то осмысленность, какая-то цель.
Оркестр, как заводной, играл марши, а они ходили и ходили по плацу, равняясь на воображаемых высоких гостей, - в колонне по четыре, единым, как вдох и выдох, шагом почти двухсот сапог. Взмах рук, секундная задержка на сгибе, у груди, и до отказа - назад. Словно и впрямь какой-то особой точности механизм отлаживал командир роты. Или нет, он был еще больше похож на скульптора, который из живой, движущейся массы солдат лепил лишь ему видимое произведение искусства.
- Рыжов, корпус вперед, иначе карабином задираете полу! Смагин, не опускайте подбородок! Лямин, где у вас рука? Чернов, грудь!
Командир роты бежал за ними, обгонял, отставал, приглядывался, отступая на шаг-другой, и снова приближался, иногда даже дотрагивался до солдата: ему нужен был тот самый строй, на который с восхищением заглядываются и приезжающие, и отъезжающие зарубежные гости.
- Стой! И не шевелиться!
Никто и не шевелился. Только сердце не останавливалось: бух-бух - в груди, бух-бух - в висках.
- Вольно!
Нет, недоволен был командир, вроде бы даже расстроен.
- Направляющие не равняются в затылок, карабины болтаются. Карабин - это же… Вся красота в карабине. Надо держать "свечкой". Даже чуть-чуть наклонить вперед. Чтобы он парил! И весь строй - не топот, нет! Представьте, вы летите… На взлете… Под марш…
Походил вдоль строя, остановился напротив.
- Звягин! - проговорил командир, как бы извиняясь: не хотелось, как видно, делать замечание. - Звягин, вас касается. Что главное в строевой? Руки, ноги, голова. Три составные. Их надо координировать в движении. Вы же увлекаетесь рукой - забываете про ногу. Потом, подбородок… Палочку, что ли, подставлять? А рот? Не закрывается? Возьмите спичку в зубы…
Сарычев глядел понуро, чувствовал себя виноватым. И Матюшин с Плиткиным стояли, устало опершись на карабины, как на посохи. Вот тебе и новичок!..
Может, они и не об этом думали. Но Андрей так понимал, так расшифровывал их молчание.
"Не возьмут! - холодел он от предчувствия. - Не видать мне встречи! Вот будет радость Аврусину!"
И снова раздавалось на плацу бряцание карабинов, и снова командир шагал старательнее солдата, держа шашку "под эфес". И гремел, задыхался в ликующем марше оркестр.
Не торопясь, с державным достоинством шел к роте высокий гость, сам великий герцог в лице лейтенанта Горикова.
Лейтенант серьезен и глазом не моргнул. Взглянул небрежно на отдавшего рапорт командира роты, кивнул и пошел дальше - вдоль строя.
Андрей чуть не прыснул. Лейтенант - герцог… Но почему остальным не смешно? Замерла, сдвинулась плечами рота, только глаза справа налево, справа налево, в лицо, вслед гостю.
И опять: "Разойдись!" И опять: "Становись!"
Нет, они не просто ходили. Строй РПК был занят сейчас очень трудной, кропотливой, непостижимой для Андрея по своему смыслу и результату работой. Печать какой-то тайны лежала на лицах солдат, отсвет чего-то только ими видимого, но сокрытого от него. Почему уже тогда к вечеру, после занятий, Андрей сам понял, что еще не годится для встречного строя?
Лейтенант Гориков сказал то, о чем Андрей уже догадывался:
- Отставить, Звягин, в следующий раз… Понимаете, чуть-чуть… Отмашка…
О, этот торжествующий взгляд Аврусина, оказавшегося рядом!
После отбоя в синем полумраке дежурного света всплыло лицо Сарычева.
- Трэба шлифовать шаг… - дружески подмигнул он.
Только через два месяца Андрея взяли на первую в его жизни встречу. В Советский Союз с официальным визитом прибывал президент великой державы.
7
- Расслабьтесь, расслабьтесь… - озадаченно хмурился Гориков, прохаживаясь вдоль шеренг, построенных на плацу за два часа до выезда на встречу.
И правда, все как будто застыли, онемели; приклады карабинов не ощущались в деревянных ладонях, колени, словно стянутые обручами, не хотели гнуться. Перетренировались, переходили - всю неделю с утра до вечера маршировали на плацу.
- Это всегда так! - Чуть подтолкнул Андрея локтем Матюшин. - Как перед первым раундом, а потом на аэродроме разогреешься - хоть выжимай.
Во время перекура Гориков остановил торопливо пересекавшего плац Патешонкова - до сих пор во встречный строй его еще не поставили, и он, чудак, надулся, даже глаз не поднял, обижался.
- Тащите-ка гитару… Для разрядки, - попросил Гориков, скрывая в голосе вину. В самом деле, почему бы и Руслана не взять на встречу?
И может, мелькнула у парня робкая надежда, обернулся мигом.
Руслан чиркнул пальцами о струны легонько, подражая барабану, пристукнул ладонью о деку, и Андрей сразу узнал песню о встречном строе. Полгода назад в роте этой песни не было и в помине. И хотя Руслан почему-то категорически скрывал свои авторские права, все знали, кто поэт, кто композитор.
Андрей перехватил взгляд лейтенанта - как тогда в вагоне, Гориков влюбленно смотрел на отбивающие такт, как бы живущие сами по себе, хозяйничающие на струнах пальцы Руслана: "Шаг, шаг - шаг, шаг…"
Солдаты страшной той войны
Под обелисками уснули,
И, заучив пароль весны,
Их внуки встали в карауле.
Хотелось подпевать, шагать и разглядеть то, что видел только Руслан своим устремленным мимо, вдаль, поверх окруживших его солдат, взглядом.
Под снегом стой, под ливнем стой!
Бессменной будет должность эта.
На летном поле замер строй,
На теплом полюсе планеты.
Тонкие, но крепкие пальцы снова дробно промаршировали по деке, отбивая ритм припева, грустные глаза Патешонкова осветились изнутри радостью, и теперь не лейтенант Гориков, а он, гитарист, был главным в солдатском кругу, таким главным, как если бы шел впереди роты.
Мы в мир зеленый влюблены,
А если что случится, если…
Смотри: солдаты той весны
В шеренгах юности воскресли.
…Словно спохватившись, вспомнив о чем-то перед самым отбоем, Гориков повел Андрея в канцелярию роты.
"Опять нотация?" - раздраженно поежился Андрей, хотя точно знал, что на встречу президента поедет обязательно: списки почетного караула были утверждены.
В канцелярии Гориков молча достал из шкафа альбом с красочной, витиеватой надписью "История РПК" и, сразу же раскрыв на нужном месте, положил перед Андреем.
- Посмотрите, - сказал Гориков. - Знаете эту фотографию?
Андрей взглянул на большой, почти во всю страницу, туманный снимок, наверное увеличенный с оригинала: шеренга наших солдат в длиннополых шинелях и шапках-ушанках, какие носили во время Великой Отечественной войны, стояла, держа винтовки в положении "на караул", перед высоким и грузным, чуть сутуловатым человеком в козырькастой морской фуражке. "Адмирал, что ли, какой-то?" - подумал Андрей.