Аркаша почти верил, что это специальный лозунг для моряков, чтобы корабли не стояли долго в портах, а поскорее отправлялись в плавание.
- Посмотри лучше на крейсер, - не согласился Майдан. - Видишь цепи? Стоит себе на якоре, и на твой лозунг ему плевать.
- Положим, не на якоре, а на бочках, - уточнил Раймонд.
- А бочки так плавают? - настаивал Димка. - Все равно на якорях. Зачем ты, Аркашка, выдумываешь глупости?
- Глупости? - Гасилов даже задохнулся от возмущения. Ему было непонятно, зачем Димке понадобилась спецшкола и вообще море, если он ничего этого не видит?
Каждый день после строевых занятий ребята отправлялись к Неве. Только Мымрин сразу уезжал домой. Он решил доказать Михаилу Тихоновичу, что "плохо" - отметка не для него, и превратился в зубрилку.
Нева плескалась у ног, распространяя пряный запах прелых водорослей. С верфей доносился стук пневматических молотков. А фарватер реки плавно поворачивал, и взгляд путался в поросли портальных кранов на обоих сомкнутых берегах.
Толчея деловитых буксиров как будто раздвигала перед Аркашкой водную гладь, откуда начинался путь в заморские страны.
"Неужели Димка ничего не видит?" - поражался Гасилов. Ему очень захотелось раскрыть глаза одноклассникам. Для этого существовал только один способ. Стихи. Замечательные морские стихи, которые, кроме Аркашки, наверняка никто не знал:
Слабый ищет покой, сильный - жизни большой,
Солнце - волн в золотом янтаре,
Парус - ветер прямой, сердце - зыби шальной,
Корабли - свободных морей!
Гасилов читал с выражением. Но ребята стихов не оценили.
- Сам сочинил? - ревниво осведомился Бархатов.
- Нет, - честно признался Гасилов. - Если бы я так мог! Это стихи Бориса Смоленского. Он научил меня вязать морские узлы и сам учится на штурмана дальнего плавания.
"Пожалуй, не врет, - успокоился Бархатов, снисходительно оглядев щуплого Аркашку. - Такое мог написать только бывалый человек. А этот?.. Даже ругаться не может. Скажет слово и сам покраснеет".
- Девчонкам должно понравиться, - сказал Бархатов. - Перепиши их на бумажку для Жанны.
- Какой Жанне? - удивился Раймонд.
- Его сестре, - кивнул Лека на Антона Донченко. - Помнишь, которая еще хотела в спецшколу пролезть?
- Вы знакомы?
- Вместе жили на даче, - подтвердил Бархатов и засмеялся. - Не завидую я Антону. Не сестра, а черт в юбке.
- Ну ее, - Донченко махнул рукой. - Летом всегда за нами увязывалась, как банный лист.
- Аркадий, а что такое "шальная зыбь"? - перевел разговор Майдан.
- Когда море после шторма, - объяснил Гасилов.
- Вот и врешь, - вмешался Раймонд. - Это называется "мертвая зыбь".
Гасилов смутился. Димка смотрел на него с осуждением. Но оказалось, что даже начитанный Антон ничего не слыхал о такой зыби.
- Если уж читаешь стихи, - посоветовал Лека Бархатов, - надо знать, что говоришь.
Потом Лека, между прочим, сообщил, что у его отца дома лежит именной револьвер "наган".
- За ликвидацию басмачества как класса, - небрежно пояснил Бархатов. - И еще есть новенький пистолет системы "ТТ". Кому интересно, могу показать.
Лека увел к себе домой смотреть огнестрельное оружие Жору Куржака и Гену Коврова. Тырва тоже получил приглашение, но отклонил его.
- Мне эти системы знакомы, и вообще пора делать уроки, - сказал Раймонд.
Вот если бы позвал в гости Донченко…
Димке тоже хотелось взглянуть на оружие, но его не приглашали. А Аркашка не пошел принципиально. Он был обижен не за себя, а за Бориса Смоленского. Если бы ребята знали, какой он замечательный парень и что Аркашка помнит наизусть много других его стихов, которые пока нигде еще не печатались.
- Ничего, - посочувствовал Гасилову Димка. - Все равно узнаем про эту зыбь. Спецшкола только начинается.
Уроки военно-морского дела были самыми любимыми. На них в классе всегда веяло ветром дальних странствий.
А преподаватель Борис Гаврилович Рионов, бывший штурман, приносил с собой аромат капитанского трубочного табака и смольного троса. Он был в синем флотском кителе с золотой часовой цепочкой от второй пуговицы до нагрудного кармана. Цепь была точной копией якорной, с маленькими поперечинами внутри каждого звена, которые называются контрафорсами. На кисти правой руки у преподавателя переливался как живой многоцветный дракон, наколотый, по его словам, в одном из японских портов, средний палец украшал платиновый перстень-печатка с горельефом человеческого черепа. Требовалось немного воображения, чтобы принять этот пиратский перстень за черную метку из "Острова сокровищ". И преподаватель военно-морского дела стал Билли Бонсом. Конечно, вскоре Рионов узнал, как окрестили его "спецы". Однако не обиделся.
Походка у Билли Бонса была развалистая, с бортовой качкой, здоровался он глубоким бархатным басом, затем подносил ко рту наманикюренную щепоть, слегка поплевав на нее, зачем-то доил мочки ушей и начинал урок. На этот раз он извлек из заднего кармана брюк колоду игральных карт, привычным щелчком разделил ее пополам, перетасовал и стал сдавать на четыре персоны, располагая карты веером на учительском столе.
- Ну-с, салажата, - заявил Билли Бонс со значением, - сейчас будет ясно, на что вы способны!
Ребята замерли.
Когда дело дошло до козырей, преподаватель с хрустом перевернул карту и положил поперек колоды. Открылся вымпел: красный шалаш, надетый на белый и синий треугольник сердцевинки. Козырь разоблачил секрет колоды. Под золоченой рубашкой скрывались изображения военно-морского свода сигналов.
- Флаг "Веди" - "Курс ведет к опасности"! - громко заявил Бархатов.
- Точно! - согласился Билли Бонс и раскрыл классный журнал.
Второй взвод встревоженно загудел. Дневникам действительно угрожала опасность. Бархатов ведь схватил "неуд" по геометрии. Остальные ясно представляли себе другие варианты. Каждый флаг, кроме смешного церковнославянского имени: "Аз, Буки… Глаголь… Ферт…", имел еще три-четыре смысловых значения. Попробуй-ка их зазубри, когда нужно еще подготовиться к контрольной по анатомии, знать наизусть "Плач Ярославны", представлять применение хлора в промышленности и военном деле и разбираться в драматических событиях Ливонской войны.
И тут Димка поднял руку и, получив разрешение, спросил:
- Товарищ преподаватель! Зюйдовую веху ставят только в море, да?
- Не только зюйдовую, - пояснил Билли Бонс. - Знаки ограждения навигационных опасностей мы еще будем проходить.
- А в прошлый раз, - не унимался Димка, - вы сказали о том, что зюйдовая вешка была на бульваре.
- Вот ты о чем? - рассмеялся преподаватель. - Ну ладно. Пять минут травли для сплочения коллектива…
За партами прошелестел ветерок радостного оживления. Билли Бонс вытащил гнутую вересковую трубку и, поглаживая резной чубук в виде головы шкипера, начал рассказ:
- Идешь, бывало, в Севастополе по Примбулю. Клеши полощут, как стакселя при повороте оверштаг. На тужурке пуговицы золотом и еще две перламутровые сбоку…
- Зачем перламутровые? - выкрикнул Жорка Куржак уже без всяких церемоний и радостно подмигнул Майдану.
- Объясняю: для фасона! - Борис Гаврилович с сожалением опустил незажженную трубку в карман и махнул рукой. - Вопросы потом… Итак, курс на Примбуль фасон давить. Кр-расота… Высший шик… - увлекался Билли Бонс, и голос его грохотал, подобно морскому прибою. - Смотрю, справа на крамболе зюйдовая вешка. Обводы, подзоры на полный ход…
Ребята завороженно слушали. Хоть и не каждый еще понимал, что красивое слово "на крамболе" указывает направление на предмет, что "подзор" - наклонный изгиб корпуса судна в районе кормы… Билли Бонс пояснял рассказ выразительными жестами.
- Отчего же веха на бульваре? - снова поддал жару Майдан.
- Так-таки не дошло? - поразился преподаватель.
Он решительно подошел к доске и изобразил мелом знак навигационного ограждения - вертикальный шест с конусообразной корзинкой раструбом вниз.
- Так? - обернулся преподаватель к классу.
- Так! - подтвердили Донченко и Тырва. Остальные скромно промолчали.
- А дальше все очень просто! - сказал Билли Бонс и сделал мелом несколько дополнительных штрихов: на верхнем конце шеста - кружочек со шляпкой, из-под раструба голика - пару туфелек на каблучках.
Грозовым разрядом в классе грянул хохот. Ребята смеялись, не подозревая, что с этого момента облик зюйдовой вехи навсегда врезался в память каждого из них. И через несколько лет, в училище, и позже, на ходовом мостике кораблей, они уже никогда не спутают зюйдовую веху с другой.
- Итак , кладешь руль право на борт, - сказал Билли Бонс, насладившись произведенным эффектом, - и, естественно, разворачиваешься для швартовки.
Тут он согнул руку калачом, посмотрел на синий шевиот, где не было никаких нашивок, и продолжал:
- На рукавах шевроны… во! До локтя! Тогда воинских званий еще не было. Я был командиром тринадцатой категории.
- Почему только тринадцатой? - снова выкрикнул Димка и тут же понял, что вопрос был лишним.
Рассказчик хотел было объяснить, но потом сразу скис и помрачнел.
- Чего дали, то и носил, - хмуро подвел он черту. - Ну ладно! Продолжаем занятия…
Однако двадцать минут урока, отведенные на проверку знания военно-морского свода сигналов, уже истекли. Борис Гаврилович потянул за золотую якорь-цепь, громко щелкнул крышкой массивных часов и перешел к изложению нового материала.
Курс не привел к опасности. Ребята с благодарностью смотрели на Димку. Находчивый "штурман" Майдан торжествовал.