- "Петь, - г-говорит, - любишь?" - рассказывал тоненький мальчик из породы "гогочек". - Я сначала уд‑дивился. Здесь ведь не консерватория. Но от-тве-чаю: "Люблю". - "Тогда спой, - говорит, - свою любимую песню". Я и затянул:
Закурим матросские трубки
И выйдем из темных кают.
Пусть волны доходят до рубки,
Но нас они с ног не собьют.
- Правильную песню выбрал, - одобрили болельщики. - Из кинофильма "Четвертый перископ".
- "Больше п-пой, - говорит, - и тогда совсем перестанешь заикаться, - продолжал "гогочка". - В Древнем Риме, - говорит, - оратор Цицерон тоже т-так вылечился".
"Такого "гогочку" приняли?" - удивился Димка и почувствовал себя несколько увереннее.
А вот "синий китель" неожиданно задержался за клеенчатой дверью кабинета. Потом вдруг она распахнулась настежь, как от удара ноги. Племянник повернулся на пороге лицом в кабинет и металлическим голосом произнес, подчеркивая каждое слово:
- Имейте в виду, Константин Васильевич! Я сейчас же звоню в Кронштадт и все расскажу капитану первого ранга. Решительно все.
- Правильно сделаешь, - согласился усатый моряк. - Кто же другой может ему рассказать о том, как учится его родственник?
Тут племянник рванул воротник своего кителя так, что полетели крючки, и двинулся прямо на толпу, словно перед ним никого не было. Ребята отскочили в стороны. "Синий китель" шел по живому коридору до самого выхода. На скулах у него ходили желваки, глаза сощурились в злые щели.
- "Мы еще вернемся, Суоми!" - насмешливо сказал кто-то за спиной у Димки Майдана. Племянник злобно развернулся на возглас. Тогда массивный, почти квадратный Антон твердо посмотрел ему в глаза и спросил:
- Не читал? Есть такой роман у Геннадия Фиша. Очень интересная книжка.
- Райка, видишь, даже этого не приняли! - воскликнул конопатый мальчишка. - Может, и нам свое письмо не показывать?
"Девчонка? Здесь?" - удивился Майдан и на всякий случай оглянулся. На женское имя откликнулся молодой человек, которого никак уж не спутаешь с прекрасным полом: нос с круглым набалдашником и такая рожа, как будто в детстве его крепко обидели, и с тех пор он забыл развеселиться.
- Как хочешь, - буркнул Райка. - Можно и так.
"Интересно, как его зовут по-настоящему? Раис?" - подумал Димка.
- Нет, вы посмотрите, - разволновался конопатый, - ему все равно… Вместе письмо наркому писали, вместе получили ответ… Да если по-честному, нас должны без очереди пропустить!..
- С приветом, - рассмеялся Антон Донченко. - Ты случайно не из детей лейтенанта Шмидта?
- Мой батя не полярник, а шофер, - с достоинством отозвался конопатый. - А если хочешь знать, спецшкола организована специально для нас с Раймондом.
"Вот как его зовут!" - успокоился Димка. А Раймонд поморщился и попросил:
- Брось трепаться, Петр!
Куда там! Конопатый пошел вразнос. Он извлек заветное письмо, и все соседи убедились, что оно адресовано Раймонду Тырве и Петру Шлыкову, ученикам седьмого класса 10-й школы Октябрьского района.
"Уважаемые товарищи, - писал нарком. - Ваше предложение рассмотрено Советским правительством… Постановлением Совета Народных Комиссаров Союза ССР от 22 июля 1940 года за № 1316 принято решение об организации военно-морских средних школ…"
Петька сразу оказался в центре внимания. "Ваше предложение" - это оценили все.
- Ребята! - выступил вперед владелец швертбота. - Надо пропустить Шлыкова и… - Тут Жорка запнулся. Ему показалось неудобным произносить вслух странную фамилию другого автора. - …и Райку! Пусть идут без очереди. Так будет справедливо.
- Ничего, мы не торопимся, - снова буркнул Раймонд и, обернувшись к своему конопатому приятелю, добавил с досадой: - Опять выпендриваешься? Сколько можно говорить!
Заговорили, однако, все. Соавторы очутились в центре возбужденного круга спорщиков. И только Димка Майдан молчал. Язык, конечно, чесался, но повернуть его не было никакой возможности. За какой-то час Димка увидел столько достойнейших кандидатов, что был почти уверен: для него здесь места не будет. Он уж хотел было потихоньку смотаться, но на пороге столкнулся с девушкой.
Слегка отстранив растерявшегося Димку, она вошла в вестибюль, как входят в собственную квартиру, и спросила квадратного Антона:
- Очередь занял?
- Чего ты лезешь, Жанка? - покраснел ее собеседник. - Сказано, девчонок не принимают.
- Это мы еще посмотрим! - бросила в ответ девица и утвердилась впереди Антона. Конечно, это был брат: те же упрямые серые глаза, те же брови вразлет. Девушка была такая же плотная, но казалась стройной и выглядела гораздо старше.
- Ребята, а она уже в форме! - закричал неугомонный Петька Шлыков, критически оглядев батистовую кофточку с отложным синим воротничком и якорем, вышитым гладью в районе сердца. - Сейчас члены комиссии шаркнут ножкой, и все в порядке.
- Может быть, я перепутала? - громко спросила Жанна у своего брата. - Здесь принимают в моряки или… в клоуны?
- В моряки! - подтвердил Раймонд, и неожиданная добрая улыбка осветила его угрюмоватое лицо. - А ты тоже в моряки? Какой из тебя моряк?
- Какой? - прищурилась Жанна и вдруг потребовала: - Дайте два носовых платка!
В очереди произошло некоторое замешательство, чистых носовых платков в карманах обнаружить не удалось. Жанна согласилась заменить их на две одинаковые синие испанки.
Девушка развела руки с испанками над головою, слегка скрестила их и снова развела. Повторив сигнал общего вызова морской семафорной азбуки, Жанна подождала ответа. Ответа не последовало. Презрительно закусив губу, девушка не остановилась. Вытянутые руки ее рассекали воздух, летели вверх, в стороны, перекрещивались и опадали. Руки лишь на мгновение задерживались в комбинациях, означающих буквы. Мягкие испанские шапочки не успевали обвиснуть, как вновь распластывались в воздухе, удлиняя сильные девичьи руки.
Жанна передавала семафор в высоком темпе, уже не заботясь о том, чтобы ее поняли.
- Все вы,
бабы,
трясогузки и канальи…
Что ей крейсер,
дылда и пачкун?
Поскулил
и снова засигналил:
- Кто-нибудь,
пришлите табачку!..
Ребята ошеломленно молчали. Крыть было нечем. И только Раймонд укоризненно пробормотал:
- Девчонка, а ругается как боцман!
- Это не я ругаюсь, - снисходительно объяснила Жанна. - Это стихи Владимира Маяковского.
- И кроме того, девушка, должен вас огорчить, табачок совсем нам ни к чему. Здесь никто не курит! - вмешался вдруг баритон.
Все обернулись и увидели, что председатель приемной комиссии Константин Васильевич стоит в распахнутых дверях кабинета.
- Зачем вы здесь? Кто такая? - строго спросил он.
Девушка вздрогнула, на мгновение растерялась, но тут же у нее озорно сверкнули глаза и брови лукаво поползли вверх. Она вновь подняла руки с испанками и, обернувшись к командиру, просигналила изящно и четко:
"Бегущая по волнам…"
- О, Фрези Грант! - улыбнулся Константин Васильевич и спросил: - Решили поступать в спецшколу?
- Конечно! - отозвалась девушка.
- Ну раз так, проходите, поговорим, - сказал моряк и повернулся к очереди. - Возражений не будет?
Возражений не поступило. Жанна все так же решительно прошла в кабинет.
Вот уж когда ребята пожалели, что через проклятую дверь ничего не слышно. Любопытный Петька, приложив ухо к щели, едва улавливал, как звонкие настойчивые фразы, подобно ручейкам, разбивались о вопросы.
Наконец дверь распахнулась, и появилась торжествующая Жанна. Она держала в руках направление на медицинскую комиссию. Вслед за девушкой вышел Константин Васильевич. Он искоса глянул на отскочившего Шлыкова, на надувшегося Жанниного брата и спрятал улыбку, а Жанне предложил проводить ее до медицинского кабинета.
Пересекая вестибюль, девушка перехватила по пути взгляд Раймонда Тырвы и задорно вскинула головой, как бы подытоживая спор: "Ну что? Убедился?"
Перед медицинским кабинетом тоже стояла очередь. Мальчишки переглянулись, хотели что-то сказать. Но не успели. Стремительная Жанна рванула на себя дверь. Рванула и отшатнулась, увидев перед собой шеренгу голых ягодиц.
- Вы нарочно это подстроили? - гневно спросила она у председателя приемной комиссии. - Чтобы я сама отказалась, да?
- Как же мне иначе тебя убедить? - прикрывая дверь медицинского кабинета, проговорил Константин Васильевич. - Семафором ты владеешь, как настоящий сигнальщик, в табеле только отличные оценки… Словом, ты отвечаешь всем требованиям, за исключением одного…
- Но у нас же равноправие…
- И здесь все точно! Но почему же тогда остановилась на пороге?
Девушка возмущенно вскинула брови и закусила губу:
- Значит, тебе необходима отдельная медкомиссия? Потом, в училище, отдельная спальня? На корабле отдельный кубрик? Везде исключения, всю жизнь! А разве жизнь можно строить на исключениях? Поверь, Жанна, из этого никогда и ни у кого ничего хорошего не получалось.
Жанна вдруг наклонила голову и, не прощаясь, направилась к выходу. Ребята глядели ей вслед. Никто не засмеялся.
Когда подошла очередь Димки Майдана и он оказался на пороге кабинета, председатель приемной комиссии разговаривал по телефону - он, видимо, сердился. Резкая складка легла на его лбу. Димка посмотрел на складку и совсем затосковал.