- Он такой и есть, - возразил военрук. - Вы же понимаете, что требовательность и грубость - разные вещи. Ничего странного. Человек погорячился и решил исправить свою ошибку. Не просил же он, чтобы вы отменили выговор преподавателю литературы.
- Если бы и попросил, все равно не отменю, - нахмурился директор. - Марусенко заслужил.
Радько с этим мнением согласился. За все время беседы военрук только раз взглянул на Петровского. Старший политрук многозначительно кивнул и взял на себя деликатную миссию переговоров с литератором. На самом деле беседовать с Марусенко было ни к чему. Инспектор, как и предполагалось, не стал уведомлять директора о том, что на него собираются подавать в суд. А сам Марусенко ни о чем подобном не помышлял. На его взгляд, здесь вполне было достаточно помощи со стороны бессмертного Козьмы Пруткова.
Идея такого поворота событий принадлежала военруку. Разнос преподавателя Марусенко и отдача под суд Дормидонтова произошли в один день и представлялись Радько очень похожими событиями. В обоих случаях благие намерения из-за душевной черствости приводили к обратному результату. Может быть, директор спецшколы думал, что именно так должен выглядеть требовательный и волевой командир?
Во всяком случае, оба происшествия вызвали разные толки в учительской среде, и Радько было ясно, что о них обязательно будут говорить на педагогическом совете по итогам первой учебной четверти. Директор в своем докладе упирал на недостаточно высокие показатели средней успеваемости. Но в прениях разговор сразу пошел совсем не о том.
- Я не педик! - гудел Борис Гаврилович Рионов под шквалом обвинений. - Я моряк, и эти фокусы мне ни к чему.
- Домашние задания по военно-морскому делу даются без учета нагрузки по остальным предметам, - констатировал Василий Игнатьевич Артяев.
- Арифметику знаете? - огрызнулся Билли Бонс. Его оппонент оскорбленно пожал плечами и оглянулся по сторонам, как бы предлагая остальном подтвердить этот факт. Все поджали губы, прищурили глаза - словом, по мере темперамента всячески подчеркнули неуместность и неинтеллигентность вопроса.
- В восьмых классах по истории пять часов в неделю, - пояснил Борис Гаврилович. - У меня всего два, как в любой школе. А программа в три раза больше, чем по истории.
- Вы просто не умеете пользоваться временем на уроках, - поддержал Артяева завуч Полиэктов, - сомнительные отступления от темы занятия дезорганизуют учебный процесс.
- Однако отставания нет и успеваемость полная, - упорствовал преподаватель военно-морского дела.
- Ученики над вами смеются, - вставил слово молодой историк Макаров. - На днях они всю перемену хохотали, рассказывая, как Билли… то есть вы, Борис Гаврилович, будто бы в Гамбурге большое судно за веревку удержали… рукой…
Димка Майдан с интересом прислушивался к разговору и в этот момент радостно закивал в дверную щель. Он тоже слышал об этой веселой байке Билли Бонса.
- Не за веревку, а за швартов! - строго поправил Рионов и заинтересованно переспросил: - Говорите, смеялись? Ну, значит, дошло!
- Что дошло?
- Как надо швартоваться в узкости! - уточнил Борис Гаврилович и тут же перешел в наступление: - А вы, молодой человек, уже выяснили, кто такой Мартин Гик?
- Еще нет, - удивился Макаров. На уроке в одном из девятых классов его действительно спросили, какова роль этого человека в крестьянской войне в Германии. - Как будто был такой деятель. А вы откуда о нем знаете?
- Вот, вот. - Рионов раскатился басом на весь директорский кабинет. - Но учтите, завтра вам напомнят. Обязательно!
- Да, конечно, надо будет уточнить! - смутился историк.
- И не пытайтесь! - торжествовал Борис Гаврилович. - Дело в том, что мартин гик - рангоутное дерево, подвешенное вертикально под внешним ноком бушприта. Служит для разноса утлегарь - и бом-утлегарь-штагов. Впрочем, вы все равно ничего не поняли. После педсовета я вам на модели парусника покажу.
Радько и Петровский засмеялись. Димка Майдан в приемной давился от беззвучного хохота и немного завидовал автору такого замечательного вопроса. А учителя были возмущены.
- Вот к чему приводят неуместные байки! - сердился военврач Артяев. - Они подрывают авторитет преподавателя.
- Байка - ложь, а в ней намек, товарищ доцент, - не смутился Рионов. - Повторяю, я не педик. Моя задача - вырастить из салажат настоящих марсофлотов.
- Да… - как бы подвел итог Радько. - Этот случай говорит только о том, что преподаватели тоже нуждаются в элементарной морской подготовке. Мы организуем такие занятия.
Обещание военрука не вызвало восторга. Литератор Марусенко признался, что дополнительная нагрузка и спецшколе и так отнимает все свободное время. А между прочим, проверку тетрадей никто не отменял и подготовку к урокам тоже. Работать ему приходится по ночам.
- Вот вам и результат - проспал, - развел руками Валерий Евсеевич.
- Сначала строевая подготовка, теперь вот морская, - добавил с неудовольствием Дормидонтов. - К чему мне она, если я просто учитель физики?
- Вы не только преподаватель, - перебил директор. - Вы командир взвода.
- Суд разберется, какой я командир, - повысил голос Дормидонтов. - Была бы моя воля, давно ушел бы отсюда по собственному желанию. В конце концов, не из меня, а из учеников будут готовить военных людей. Моя задача лишь научить их физике!
- Правильно, - загудели члены педсовета. - Нас заставляют заниматься не своим делом…
Константин Васильевич Радько понимал, что и на Рионова преподаватели обрушились не случайно. Борис Гаврилович в их глазах олицетворял непонятные и обременительные порядки. Именно в них учителя видели причину снижения успеваемости за первую четверть.
Почувствовав поддержку коллектива, Дормидонтов продолжал:
- Спецшкола отобрала в городе цвет молодежи. Самое время решить, кого мы будем из нее готовить: строевиков или образованных людей?
- Народный комиссар Военно-Морского Флота, - заметил завуч, искоса взглянув на военрука, - как будто высказался за образование.
- Муштруем, - снова загудели учителя. - Отвлекаем от учебников.
- Прежде всего нужна культура, начитанность, - поддержал общее мнение Марусенко.
- 'итуал - основа существования военной о'ганизации, - пробовал возразить Ростислав Васильевич Оль.
- У нас школа Наркомпроса! - парировал Дормидонтов, и физкультурник замолчал. На педсовете Оль и Рионов представляли меньшинство.
- Среди родителей моих учеников немало очень умных людей, - вступил в разговор Михаил Тихонович Святогоров. - Я как-то спросил мать Григория Мымрина, кем бы она хотела видеть своего сына. "Милый, - сказала мамаша, - мне бы хотелось, чтобы Гриша стал мыслителем".
При этих словах литератор развеселился, "милый" Святогоров удивленно взглянул на Валерия Евсеевича: "Что тут смешного?", а директор не поверил своим ушам. Та же самая мадам Мымрина была соавтором письма с просьбой убрать из спецшколы преподавателя математики Святогорова. Как бы сейчас пригодилось это письмо! Его публичное обсуждение могло бы перевести разговор на педсовете в главное русло заботы об успеваемости. Но письмо с некоторых пор потеряло актуальность. И этому активно содействовал сам Сергей Петрович. Он позвонил в гороно и просил прислать в спецшколу инспектора-математика. Уфимцев особенно подчеркнул, что необходимо направить самого авторитетного педагога, поскольку учительский коллектив школы еще не сложился, а вопрос исключительно принципиальный.
- Есть у нас такая кандидатура, - обещали Сергею Петровичу. - Методист отменный, и на городской педагогической конференции он переспорил самого профессора Тартаковекого. Устраивает?
Вот этот-то методист опрокинул не только письмо, но заодно и сложившееся в спецшколе мнение о вкрадчивом математике.
- Святогоров - единственный преподаватель, к которому нет никаких замечаний, - сообщил директору представитель гороно. - Урок им дан поразительно отчетливо, на высокой логической основе и с абсолютной доходчивостью.
Сергей Петрович Уфимцев никак не ожидал подобной характеристики. Он ошеломленно вертел в руках злополучную жалобу родителей.
- Я сидел на уроке у Михаила Тихоновича, как в филармонии, - пояснил самый дотошный в городе инспектор. - Эрго, эту бумажку, - развел он руками, - по-видимому, следует расценивать как вариант "Письма к ученому соседу".
Святогоров вышел тогда из директорского кабинета председателем предметной комиссии по математике, и вот на педагогическом совете он уже рассуждал о воспитании "мыслителей". Мнение Михаила Тихоновича, по сути дела, поддерживало позицию физика Дормидонтова. Директор решил пресечь вредный спор. Биолог Артяев тоже понял, куда дует ветер, и решил директору помочь.
- Считаю, что педагогические установки товарища Святогорова в нашей специальной школе не выдерживают критики, - заявил Артяев. - Какой может быть воинский порядок, если "мыслителям" во втором взводе разрешается обращение к преподавателю по имени-отчеству?
"Это камень в мой огород, - догадался Димка Майдан. - И откуда только военврач об этом узнал? Не иначе работа Зубарика".
- Порядок - это хорошо! - вмешался старший политрук Петровский, и все вздрогнули от неожиданности. "Бывший Женя" впервые нарушил молчание и стал выступать напористо, с грубоватой прямотой. - Я тоже за порядок. Но почему тогда вы сорвали развод дежурства по школе?
Василий Игнатьевич никак не предполагал удара с этой стороны.
- Позвольте, товарищ политрук, - попробовал он уйти от ответа. - Как будто это не относится к теме нашего педсовета.