- Ладно, не злись. Меня развлекает совершенно не то, что ты думаешь, а странное повторение похожих обстоятельств. Ты почти в точности идешь по моим стопам. Помнишь Зину? Ну, ту черноглазую, с челочкой на лбу? Так я ведь с ней на улице познакомился. Выследил, когда она прокламации несла, подхожу и без всяких церемоний за локоточек хватаю. Курсисточка обомлела, глаза, как у птицы, круглыми стали. "Кто вы такой? - лепечет она. - Я вас не знаю". "Скоро узнаете, - говорю и покрепче сжимаю локоток. - Идем". Она поглядывает на мою студенческую куртку и не может понять: филер я или ловелас? "Куда вы меня ведете?" - спрашивает. А я, конечно, пугаю: "В охранное отделение, милая… в тюрьму". Чувствую - затряслась курсисточка и ноги едва волочит. "Я вас очень прошу… отпустите! - взмолилась она. - Первый раз мне дали. клянусь, больше никогда не буду. Я в тюрьме погибну. Ну, пожалуйста, пощадите… умоляю. Хотите, на колени встану?. Не нужно меня в тюрьму!" Я тут и соображаю: не прибрать ли ее к рукам? И прибрал - провокаторшей сделал. С помощью этой девушки я несколько студенческих кружков накрыл. Только смотри, тут меру надо знать, а то получится, как с моей. Видно, пережал я или слишком большую нагрузку для слабого характера дал. В общем не выдержала, у себя же в комнате и повесилась. А ведь хорошенькая бестия была! До сих пор жалею, что так случилось; И ты подобным способом можешь прибрать к рукам свою Катю, только учти мой опыт и не пересоли. Впрочем, у заводской характер, видимо, будет покрепче…
Но Виталий не решался схватить Катю на улице. "У нее, конечно, иной характер. Такая скорей в тюрьму пойдет, чем согласится подчиниться мне, - думал он, шагая к трактиру "Долина". - Надо придумать что-нибудь похитрей. Она не уйдет от меня".
Глава четвертая. ЗАПРАВСКИЙ ОРАТОР
Трактир "Долина" находился в гуще заводов на Сампсониевском проспекте. Сюда то и дело забегали рабочие; одни - чтобы попить чайку, другие - согреться стопкой водки или побеседовать с товарищами за кружкой пива.
Когда четверо путиловцев вошли в "Долину", в большом зале под потолком уже плавали слоистые облака табачного дыма. Трактир был заполнен рабочими вечерних смен, забастовщиками и безработными. На столиках виднелись пузатые фаянсовые чайники, дымящиеся стаканы, кружки с пивом, закуски. Люди возбужденно разговаривали меж собой и на пришельцев не обращали внимания.
- Побудьте пока у дверей, не расходитесь, - сказал старший из котельщиков. - Погляжу, нет ли тут знакомых.
Он прошел 'по залу, вглядываясь в лица сидящих У одного из столиков путиловец остановился и крепко пожал руку рослому усачу, а затем и его товарищам.
Выборжцы потеснились, усадили его рядом и начали расспрашивать, какими ветрами занесло жителя Нарвской заставы в другой конец города.
Решив, что разговор за тем столиком затянется, Дема Рыкунов, завистливо поглядывая на обедающих, шепетом спросил у Васи:
- Много у тебя денег?
- На трамвай только осталось, - ответил Кокорев. - Если потратим, пешком придется.
- Худо наше дело, - вздохнул Дема. - Может, чайком побалуемся? За такой чайник, если без сахару, наверное, не больше пяти копеек возьмут. А у меня хлеб с собой есть.
Но чай им не удалось заказать. Усач, с которым поздоровался путиловец, поднялся на табурет и, замахав шапкой, выкрикнул:
- Товарищи, к нам путиловцы пришли! Их всех сегодня уволили, или, как говорится, локаут объявили. Послушайте только, что выделывают.
Все головы повернулись в сторону путиловцев.
- Сюда… к нам подсаживайтесь! - послышались отовсюду голоса.
Выборжцы гостеприимно освободили места у столиков, усадили путиловцев и, обступив со всех сторон, засыпали вопросами:
- Локаут? Всех до одного за ворота? Что ж теперь делать будете?
- На фронт, что ли, погонят?
- Говорят, солдат к вам пригнали? И тут же возмущались:
- Тридцать тысяч мастеровых за ворота выгнать! Что ж это такое делается? Жить-то с чего? По меньшей мере сто тысяч голодных ртов прибавится!
- Обнахалились заводчики. Запугать нашего брата хотят, чтоб пикнуть никто не посмел. У них сговор, а мы врозь действуем. Пора кончать с такой жизнью.
- Верно! Мы за этим и пришли к вам, - отвечали путиловцы. - Довольно вразнобой бастовать. Сегодня за Нарвской заставой будут остановлены все фабрики и заводы. А мало будет, - топки на электростанциях загасим, без воды и света город оставим. Пусть попробуют без нашего брата обойтись.
- Дельно! Так и следует. Пошли с нами на "Старый Лесснер".
- На Нобелевский сперва.
- На "Эриксон"!
Каждому хотелось увести путиловцев на свой завод. Но тут появился невысокий человек в замасленной куртке и кожаной фуражке. Его, видимо, вызвал усач, куда-то уходивший на время.
- Спокойней, не горячиться, товарищи! - подняв руку, потребовал пришедший. По манере держаться и говорить чувствовалось, что он один из вожаков. - Доверьте стачечному комитету обо всем дотолковаться с путиловцами, а здесь не место решать такие дела.
Усач мигнул путиловцам, чтобы те потихоньку перешли в соседнюю комнату.
Закрыв за собой дверь, он доверительно сообщил:
- Попало мне за то, что раньше времени шум поднял. Из районного комитета здесь были, вон в той боковой сидели. А теперь придется в другое место пойти.
Он провел их через запасный ход и какие-то захламленные дворы в полутемное подвальное помещение. Там путиловцев поджидали несколько райкомовцев Выборгской стороны и связные.
Расспросив о делах за Нарвской заставой, райкомовец, носивший очки в металлической оправе, сказал:
- Первым делом вас к работницам придется послать. Завтра женский день. Пусть увидят, что путиловцы поднялись. Это им смелости прибавит. Кто из вас к текстильщицам пойдет?
_ Ну, хоть мы, - согласились котельщики.
- Ладно, идите вы, а этих молодцов, - указал он на Васю с Демой, - к "Ландрину" пошлем, а потом на "Новый Айваз". У них и проводница под стать…
Он повернулся к девушке, сидевшей у окна, и сказал ей:
- Забирай, Катя, своих.
Кокорев с Рыкуновым не ждали, что их пошлют с девушкой. Но возражать было неловко.
Растерянно переглянувшись меж собой, парни пропустили Катю вперед и вышли за ней на улицу.
"Опозоримся теперь, - досадуя, думал Дема. - Дядьке очкастому хоть намекнули бы, что выступать не умеем… Может, выручил бы. А с ней как? У самой душа в пятки уйдет". На всякий случай, он все же подравнял шаг с девушкой и спросил:
- А что нам на фабрике делать придется?
- Как что?! Разве вы не знаете? - удивилась она. - Я вызову Самсонову, она работниц соберет, а вы речь скажете…
Услышав слово "речь", Дема даже присвистнул.
- Вот так раз! Какую такую речь?
- Самую простую, какая выйдет.
- А если собьемся или еще что?
- Подумаешь, трагедия! - с видом знатока успокаивала его девушка. - Там все свои будут. Да и товарищ подскажет, добавит чего-нибудь.
- Нет уж, пусть тогда он первым, - начал убеждать ее Дема. - Вася и книги разные читает… и язык у него лучше подвешен.
- Что-то не заметила я, - покосившись в сторону молчаливого, сумрачно шагавшего Кокорева, засмеялась девушка. - Не с испугу ли ваш Вася язык проглотил?
- Не горазды мы говорить, - заступился за товарища Дема. - Если бы кувалдой или кулаком, - это, пожалуйста, всегда готовы. А речам не обучены. Вам-то, конечно, привычней… да и полегче женщине с женщинами. Может, выскажетесь за нас, а? - предложил он. - Мы вам все растолкуем.
- Нет, как же я могу за вас? - стала возражать Катя и тут же созналась. - Я ведь тоже никогда речей не произносила.
- Чего же мы с вами делать-то будем? - всполошился Дема и, повернувшись к Васе, спросил: - Не вернуться ли за котельщиками?
- Не надо, - буркнул тот, - обойдемся без них.
Девушке Кокорев показался нелюдимом. "Шуток не понимает, рассердился", - подумала она.
Вскоре друзья почувствовали сладковатый запах конфет, распространившийся по всей улице.
- Вот и фабрика, - сказала Катя. - Вы постойте здесь…
Она прошла вперед и скрылась в проходной.
- Ох, и осрамимся же мы сейчас! - произнес Дема, с опаской поглядывая на фабрику. - Выбежит таких, как она, сотни две, а мы с тобой - ни бе, ни ме, ни кукареку.
- Тебе-то чего тревожиться? Ты, по-моему, уже наловчился говорить… без запинки всякую чепуху молол, - подковырнул его Вася.
- Ага-а, завидно стало? Я, брат, сразу ее приметил, - признался Дема. - Вот, думаю, девушка; если б с такой подружиться, - пешком бы не поленился сюда ходить.
Алешина вернулась минут через двадцать.
- Все устроено, - сказала она. - Нас через проездные ворота пропустят. Они в упаковочной собираются, от каждого цеха по нескольку человек.
Высокие ворота оказались чуть приоткрытыми. В узкую щель сначала проскользнула девушка, за ней протиснулись бочком и путиловцы. Они прошли мимо сторожа и очутились в длинном складском помещении, где рядами стояли пестро раскрашенные жестяные банки, грудились ящики и пачки оберточной бумаги.
Здесь путиловцев уже поджидали работницы.
Черноглазая женщина в белой косынке о чем-то пошепталась с Катей и, оглядев присутствующих, предложила:
- Давайте начнем. Остальных ждать не стоит, а то еще "Буркач" сюда заглянет… И, пожалуйста, без шума, - предупредила она. - К нам путиловцы пришли. А зачем?.. Они вам сейчас сами расскажут. Прошу…
Черноглазая обернулась к парням и жестом пригласила подойти ближе.
_ Говори первым, - подтолкнул Дема Васю.
Кокорев снял шапку, тряхнул кудрями и, приблизясь к сидящим, негромко заговорил: