Святотатство было неслыханным - не нарочно, наверняка по глупости, Савка переступил табу: не заикаться о возможной войне. Хоть бы косорылые еще годик потерпели, до дембеля, надеялись все, а там другим придется отдуваться, мы будем уже дома…
Китай, конечно Китай, только Китай может начать войну. Сколько их там, этой желтой голоты, с голоду червей и бамбук едят, поглядывают на Сибирь… Америка никогда не решится, зачем им война, все погибнет, если наши долбанут ракетами, а у них там у каждого дом и машина, совсем без ума надо быть, чтоб этим рисковать… А Китаю терять нечего…
- Да хватит тебе базарить! Война, война! Накаркаешь… - раскричался суеверный Мелехов. - О другом не о чем говорить! Вот выборы завтра, печенье дадут, котлеты на обед…
- А будете хорошо служить, обещаю вам козу! - передразнивая Оверяьнова, извиняюще засмеялся Савка…
Коза не коза, с облегчением загомонили солдаты, праздник не праздник, а отмучаемся утром с выборами и ни одного офицера потом целый день…
Только что сменившийся из караула лейтенант Гранин бежал по лестнице с нехорошим чувством на душе.
Бежал на "Б" по кратчайшему пути, сквозь лес, вброд через ручей, мимо заброшенного госпиталя. Время есть, но от этих торбохватов все можно ожидать, разграбят буфет в клубе, тревожился лейтенант. Пока все не проголосуют, буфет не закроют, в крайнем случае, примажешься к избирательной комиссии, они начнут пить не раньше десяти, успокаивал внутренний голос. Искорка надежды гасла на порывистом ветру отчаяния. Гранин с отдышкой топал этими идиотскими сапожищами, старался не замедлять бег…
Караул начался спокойно.
Никто не надоедал с проверками, хотя полвыходного начальство толклось в полку.
Офицеры должны проследить, чтоб все, абсолютно все солдаты проголосовали, организованно и до десяти часов утра, подчеркнул замполит, каждое ЧП в такой день носит политическую окраску, нельзя допустить ни одного эксцесса, это относится и к офицерам, худо будет, кто оставит свое подразделение и начнет с утра предаваться пьянству на "Б", да кстати, буфет открывается только с трех, а в магазине спиртные напитки продаваться не будут, он сам, замполит, запретил.
С интервалом в пять минут роты и батареи под руководством нетерпеливых командиров подходили к солдатскому клубу.
Замполит и агитатор полка, торжественные и приветливые, встречали избирателей на пороге. Каждому вручался бюллетень с фамилией депутата, секретарь шустро отмечал пришедших, солдаты строились в затылок по одному, исподтишка подталкиваемая лейтенантами цепочка людей проходила быстрым шагом мимо урны, четким движением бросали в щель листки и сломя голову выскакивали наружу, молниеносно строились.
Замполит по-отечески улыбался, молодцы, не уронили честь полка, организованно отдали свои голоса за кандидатов блока коммунистов и беспартийных, спасибо за службу.
Очередная рота, топоча сапогами, поспешно взбегала на крыльцо…
Целый день Гранин просидел в холодке возле караулки, читал.
Благодать, тишина и спокойствие, все давно на "Б"…
Так нет, черт несет Колю Жмура, командира седьмой роты.
Старший лейтенант Жмур, держа за шиворот двух очень пьяных солдат, попытался взять нахрапом.
- Вот, Гранин, посади-ка этих пропойц на губу! Завтра с ними будем разбираться!
- "Записка об аресте" есть? - равнодушно спросил Гранин. - Если нет, вали отсюда со своими алкоголиками. Белоус приказал никого не принимать без записки…
- Какая записка в воскресенье, Олег! - сбавил тон Жмур. - Мне замполит яйца оторвет, если увидит пьяных. Не могу же я оставить их в казарме!
- Нет, Коля, ничего не выйдет! Зачем мне этот гембель на голову? Мне караул сдавать надо, а твои без записки…
- Олег, ты пойми, наказать надо этих змеев! - по-настоящему разволновался Жмур. - Ты знаешь, что они утворили? Ротное постельное белье пропили! Откуда я знаю, где, наверное, в Ледяной. Вчера, представляешь, поменяли постели. Увязали в узлы грязные простыни, пусть, говорю, полежат в каптерке до понедельника. А к вечеру белье пропало! Кто украл? Неизвестно, конечно. Ну, думаю, я вам, пиздота, устрою Варфоломеевскую ночь. Кто же из вас будет завтра пьяный? Специально ждал, прихожу после обеда в казарму, пожалуйста! Эти два сосателя уже варнякают! Ты видишь, посадить их надо, какие могут быть шутки! А завтра я в Ледяной выясню, какая это блядь скупает ворованное казенное имущество…
Пьяных втолкнули в камеру…
Буфет в клубе оказался закрыт, сердце Гранина упало, предчувствие не подвело. Он вытер лоб и прошел к урнам, в зал для репетиций. Никого, нашел в себе силы удивиться Гранин.
Пройдя через сцену, толкнул дверь гримуборной.
Избирательная комиссия в полном составе сидела за столом.
Пять офицеров с красными лицами говорили вполголоса, но бестолково. Приготовившийся разливать по стаканам водку председатель комиссии капитан Дерюгин увидел Гранина и страшно обрадовался.
- Гранин, сука ты такая, где ты бродишь! Мы ждали тебя, ждали! Голосовать надо, а тебя нет!
- Почему буфет закрыт? - сурово спросил Гранин. - Полковник приказал, чтоб он работал, пока не пройдет последний избиратель. А я еще не проголосовал и дежурный по парку тоже.
- Да ты не скандаль, все улажено! Мы уже час назад сводку отправили в дивизию! Все, говорю, проголосовали с подъемом небывалым и на сто процентов! Что мы вас ждать до ночи будем? Ты не расстраивайся, водки-то у нас море, на всех опоздавших хватит!
Непримиримые складки на лбу Гранина расправились, он растроганно взял стакан.
- Ну, чтоб наши дети за трамвай не цеплялись! - закричал председатель избирательной комиссии. - Выпьем! Ешь, Гранин, ешь…
В половине одиннадцатого в дверь заглянула молодая женщина.
- Простите, ребята, моего здесь нет? Олежек, - масляным голосом сказала жена Гранина, Люба, - ты чего домой не идешь, ужин давно остыл…
Садись, Люба, подсаживайся к нам, закричали все, кроме Гранина, успеешь еще налюбоваться на своего красавца, выпей с нами…
- Спасибо, спасибо, нам пора, Олег, идти! Пошли домой, Олег! - медоточиво улыбалась Люба, глядя на мужа пламенным взором.
Гранин понял безнадежность ситуации, налил, не скрываясь, стакан водки и выпил.
- Жгу мосты! - туманно объяснил он свои действия.
Лицо Любы озарилось страстной злобой. Она не любила мужа пьяным. Гранин, шумно задвигавши стулом, встал и помахал рукой, дескать, прощайте, други…
Драку затеяли строители.
Они всегда нагло себя вели, напрашивались на скандал, все были согласны, давно пора их проучить, при первом же удобном случае, как только представится возможность, а не будет ни случая, ни возможности, под любым предлогом набить борзовые их хоботины…
Лейтенант Тимоха, с крупным синяком под глазом, рассказывал с возмущением.
Он с тремя солдатами патрулировал возле магазина в Ледяной. По случаю всенародного праздника, выборов в Верховный Совет, дурак майор Курицын придумал разослать по окрестностям патрули, чтоб пресечь в корне возможные бесчинства военнослужащих по отношению к гражданскому населению.
Затея была глупой, а ее исполнители выглядели по-дурацки, слоняясь с красными нарукавными повязками по центральной улице станции. Жители окрестных сел, относящиеся с недоверчивой враждебностью к офицерам, с солдатами были приветливы, а те ценили в гражданских ежеминутную готовность к деловому сотрудничеству. Зачем портить отношения с людьми, с которыми всегда можно договориться об обмене на вино и спирт любого полкового имущества? О бесчинствах, таким образом, никто и не помышлял, но страдающий зудом служебного усердия дурак-майор послал-таки патрули в Ледяную.
Добросовестно скучающий начальник патруля Тимоха сделал стойку и подал знак солдатам следовать за ним. Подкравшись к магазину, они неожиданно выскочили из-за угла и окружили четырех солдат-строителей с большими пакетами в руках.
- Ваши увольнительные! - приказал Тимоха. - Почему вы здесь расхаживаете? Предъявите, что в пакетах! - и протянул руку, пытаясь пощупать завернутое в бумагу.
Неожиданно солдат-строитель ударил Тимоху, остальные оттолкнули пехотинцев и побежали. Тимоха кинулся было вслед, но через несколько метров обнаружил, что бежит один, его верные патрульные не пожелали принять участие в погоне…
Выпивая и закусывая, офицеры в четвертый раз выслушивали горькое повествование Тимохи. Согласно кивали головами, скрывали улыбки, Тимоха был обидчив по пьянке.
Только что зашедшие Горченко и Батов посмеивались.
- Возьми себе за правило, - сказал Горченко, - не подходить без оружия к незнакомым солдатам и к строителям, в частности. Этот скот понимает только силу, я сам сапер, знаю. А в случае чего, сразу бей между рог первый, потом разберетесь, что к чему…
Возле танцплощадки, забетонированном пятачке между соснами, компания разделилась.
Одни поплелись к светлому пятну, где играла музыка, на верную гибель, в лапы жен.
Пятеро приятелей подошли к трем офицерам-строителям, стоящим поодаль.
Главный наглец среди строителей, высокий и плечистый лейтенант Платов, ехидно улыбаясь, смотрел на Тимоху.
- Твои воины мне сегодня в глаз дали! - сразу приступил к делу Тимоха. - Если я этих блядей поймаю, из жопы ноги повыдергиваю! Я их запомнил!
- Это твое дело, значит заслужил. Я лично считаю, что мало дали. Я б тебе так влупил, что уши бы до колен поползли! - нагло пошутил Платов.
- Хе-хе-хе! - сказал Казаков, делая шаг к строителю. - Страшный ты, я вижу, человек…
Он не договорил, взмахнул руками и плюхнулся на землю - апперкот строителя был точен.