- Вы не желаете вместе с нами отметить знаменательную дату, бригадир? - спросил Леня Аксенов.- Вы желаете отворить дверь и перешагнуть порог Нового года в одиночестве? Как это на вас непохоже - вы же примерное дитя коллектива! - Леня, застегнул "молнию" на курточке и, как девочка, взглянул на себя в зеркальце, лизнул языком пальцы и приклеил отделившуюся прядку волос на виске. Он давно вырос из своего костюма: курточка едва прикрывала пупок, а брюки, узенькие, лоснящиеся от частой глажки, не закрывали щиколоток, отчего ноги - в полуботинках с загнутыми носами - казались огромными и воспринимались отдельно от него самого. "Не больно балует, видать, сынка генерал-то,- подумал я, оглядывая парня. И правильно делает. А может быть, пожалели дать другое в такую-то даль - пускай донашивает старое..."
Ты его сейчас не тревожь, Леня,- сказал "судья" Вася. На него нашло. Он еще не отмечтался. Вот отмечтается, сообразит, где находится, и соберется по-солдатски - в четверть минуты.
Леня обернулся к "судье", приклеенная прядка на виске отстала и сердито топорщилась.
- О чем может мечтать человек в такой момент, если не о бокале душистого коктейля? О танцах?
- О жене,- ответил Серега Климов с беспощадной иронией - он никогда никого не щадил.
Илья попробовал его урезонить.
- Перестань, Серега. Нашел время насмешничать...
- Я объясняю Лене, он должен все знать, если живет с нами вместе. Жена у него, Леня, в Москве осталась, тоже, как и ты, генеральское дите. С форсом девка... Не прельстило ее наше путешествие. Кинула его на произвол: трудно оторваться от родного гнезда - вдруг крылышки не выдержат в полете?..
- Эта жизнь мне знакома до тонкостей, до мельчайших деталей бытия, так что я не удивлюсь ничему в ее поведении,- сказал Леня с небрежностью человека, которому нисколько не дорого то, чего он, не задумываясь и не жалея, променял на худшее, но интересное.
- Вот он, наш бригадир,- продолжал Серега,- как только наступает решающий момент, и отделяется от нас: сам здесь, а мысли его, душа его там, возле нее. Ты вникни поглубже: кто в такую ночь станет сидеть дома? Пошла в компанию. Шампанское, музыка, танцы, обстановочка... Для чертей такая обстановка - лафа! Сейчас же он прилепится, шепот на ушко, смущение, соблазн. Парии пошли теперь похлестче чертей - ни одного подходящего случая не упустят. Рука сразу тянется к недозволенному. Без предисловий.
- Почему же сразу к недозволенному? - смущенно проговорил Леня и отвернулся, чтобы не видеть меня.
Серега засмеялся, подмигивая.
- А как же! Тренировка. Рефлекс. Вот он и страдает за свою Женечку, за ее юбочку.
Я встал и молча ударил Серегу в подбородок. Он перелетел через койку - сам весь внизу, а ноги в остроносых ботинках торчали наверху.
- Мразь,- бросил я ему.- Еще раз услышу такую пошлость, прибью до смерти.
Меня схватили за руки посадили опять на койку, я и не пытался сопротивляться. Серега притворился ушибленным более, чем было на самом деле, и застонал, но не выдержал этого тона, взвизгнул, выползая из-за койки.
- Ты ошалел, хулиган! Ты рукам волю не давай, а то мы их укоротим! - Он танцевал передо мной, замахиваясь и грозя, как тогда, в парке.- Я тебя трогал? Трогал я тебя? А ты руки распускаешь! Что смотришь волком? Не нравится, что я сказал? Я не виноват, что жена с тобой не поехала! Значит, стоишь того... Ну, ударь, ударь!..
- Отойди,- сказал я.
- Отойду. Я отойду. Пойду позову Петра, пускай он разберется! - Набросил на плечи полушубок и выскользнул из палатки.- Бригадир называется!
Илья Дурасов проворчал, недовольный:
- Надо же - в такой момент... Собирайся хоть ты, а то все расстроится. Ты тоже хорош - сразу в морду...
Я выдвинул из-под койки чемодан.
- Ты же знаешь, Илюха, что с ним по-другому нельзя. Не останови - черт знает до чего договорится. Скотина.
- Знаю,- согласился Илья.- Идемте скорее в клуб, там все уладится легче...
Я уже взялся за полушубок, чтобы одеться и покинуть палатку, когда, отбросив полог, вошел Петр, за ним юркнул Серега.
- Вот он! Вишь стоит как ни в чем не бывало! Нарядился.
Петр расстегнул куртку, снял шапку, даже в полумраке палатки сиял свежестью воротник его белой рубашки. Он посмотрел мне в лицо и сказал:
- Извинись перед Сергеем.
Я не возразил ни слова и подступил к Климову:
- Извини, я был неправ, я сожалею, что так случилось...
Серега, не ожидавший признания, несколько растерянно оглянулся.
- Ладно уж, чего там... свои люди...
Мы пожали друг другу руки.
- Инцидент исчерпан,- отметил Леня.- Ах какие же мы уступчивые! Как замечательно смазаны колесики в нашей жизненной колымаге - не скрипнет... Между прочим, начало двенадцатого.
На пути в клуб я задержал Климова и сказал ему, понизив голос, как по секрету:
- Запомни, если ты впредь будешь так же распускать язык, то получишь то самое, что я обещал: прибью до смерти.
Серега остановился, голос его зазвенел, взвинченный:
- Да пошли вы - ты и твоя Женя! Очень вы мне нужны с вашей любовью! Не то что говорить, обходить вас буду за три версты! Тоже мне персона!
- Вот и хорошо,- сказал я.- Спасибо тебе.
- Тебе тоже спасибо,- проговорил Серега со злостью.- За щедрость! Буду сидеть за столом и глядеть, как другие кушают, челюсть-то отламывается - хрястнул, не жалея...
- Объяснились? - спросил Петр.- Вот и прекрасно. Я всегда считал, что вы отличные ребята. А теперь сделайте хорошее лицо - за вами из-под каждой сосны наблюдает Дедушка Мороз.
Серега все еще не мог успокоиться, сердито проворчал!
- Ну. его к черту, этого румяного старика! Вместе с его внучкой Снегурочкой!
"Судья" Вася заметил со смешком, чтобы еще более распалить Серегу:
- Вот услышит дед кощунственные твои слова и засветит тебе по другой скуле. Я этого деда хорошо знаю, у него рука-то потяжелей будет...
- Не больно я испугался вашего деда! И вообще пошли вы все!..- Он раздраженно взмахнул руками и побежал вперед, скользя по накатанной дороге в новеньких своих ботинках. Упал, вскочил, чертыхаясь, и опять припустился к столовой.
Леня Аксенов отметил с высокомерной иронией:
- Как людям свойственны отклонения от нормы, этакое роковое влечение к страданиям и болям, физическим или нравственным, все равно.
Петр спросил Леню, подражая его снисходительно-пренебрежительной манере:
- А не находите ли вы, юноша, что слишком много болтаете и по поводу и без повода?
- Нет, не нахожу,- ответил Леня без смущения.- Но если вас, товарищ начальник берега, больше устроит мое безмолвие, то я могу доставить вам такое удовольствие. Мне это ничего не стоит.
8
ЖЕНЯ. В первый момент мне подумалось, что я была здесь только вчера. Я как будто совсем забыла, что когда-то бежала отсюда возмущенная и непримиримая, наговорив друзьям Вадима дерзостей.
В передней, как и раньше, меня встретили Вадимовы тетушки, старые девы: Аглая Степановна, Агния Степановна, Анатолия Степановна и Антуанетта Степановна, все на одно лицо, все высокие, сухопарые, со впалой грудью и выступающими ключицами, прикрытыми пожелтевшими от времени кружевными кофточками старинного покроя. Они обнимали меня, звонко чмокали в щеки и восклицали с непритворным восхищением.
- Что с тобой происходит, Женечка! - сказала Аглая Степановна, старшая из сестер.- Ты становишься все женственней, все элегантней. Непостижимо!
Агния Степановна, вторая сестра, подтвердила:
- Очарование, да и только!
- Что называется, женщина с изюминкой! - Анатолия Степановна заключила меня в объятия.- Молодость! Куда от нее денешься?..
Антуанетта Степановна грубоватым голосом подвела итог:
- Ты, Женя, создана для поклонений. Да, да. И не возражай, не спорь...
- Ты все реже стала у нас бывать,- упрекнула меня старшая сестра.- Нам без тебя скучно.
- Все некогда, Аглая Степановна,- оправдывалась я, невольно краснея.
В прихожую мимоходом заглянул Вадим в черном костюме, на горле бабочка, в руках бутылки.
- Опаздываем, как всегда? Откуда у тебя эта чуждая нашему дисциплинированному быту черта?
- От сознания собственной независимости,- ответила я.
- Ты бы помолчала... Ты демонстрируешь свою зависимость, находясь даже за тысячи километров от предмета...
Я прервала его.
- Ну, ну, без намеков! - Я не рассердилась, я не в силах была расстаться с той бесшабашностью, которая внезапно захлестнула меня. Я взглянула на себя в зеркало - ах, как понравилась самой себе! - привычным лихим жестом оживила локон надо лбом, улыбнулась и проследовала мимо строя тетушек в гостиную.
Все уже были в сборе, все с нарастающим нетерпением ждали сигнала, чтобы двинуться к столу. Большинство находившихся здесь я помнила еще по тому вечеру, но несколько пар были новыми, с ними я и познакомилась. Как ни странно, первым поднялся и приблизился ко мне Гриня Названов. Высокий, ладный, с ненаигранной мужской ленцой, идущей от уверенности в себе. Он взял мою руку и поднес к губам.
- Откровенно признаться, я немного опасался, что вы не придете,- сказал он, в медленной улыбке приоткрывая зубы.
Я посмотрела ему в глаза в тяжеловатых, припухших веках.
- Опасались? Зачем я вам понадобилась? Мне кажется, что между нами не было ничего такого, что можно было бы вспомнить с приятным чувством.- Лицо у него чистое, холеное, без единой морщинки, над высоким лбом - небрежная тугая прядь. И во мне вдруг возникло ощущение, будто именно его я и хотела видеть сегодня, о нем подсознательно думала.
Названов опять улыбнулся.