С того дня Катенька стала частой гостьей в палатах, а потом необходимым, горячо любимым человеком для всех в госпитале.
4
Он увидел его в первый раз в палате, где содержали арестованных. Еще до обхода санитарка сообщила Грише, что привезли политического. Когда Гриша вошел в палату, больной лежал, натянув на голову простыню. Гриша приподнял ее и встретился со взглядом совершенно здорового человека. А вокруг бредили тифозники...
- Доктор,- сказал больной чуть слышно,- доктор, я совершенно здоров, но мне нужно быть здесь. Митя писал, что вы свой человек, и я доверяю вам свою жизнь. Ясно?
В это время вошла сестра милосердия, и Гриша вынужден был, словно вступая с ним в тайный союз, выслушивать его и выстукивать.
- Полный упадок сил, думаю, что у вас паратиф,- еще не успев сам для себя ничего решить, сказал Гриша и вдруг заметил, что сестра милосердия Леночка посмотрела на него дружески внимательным взглядом, облегченно вздохнула.
"Неужели и она с ними заодно?- удивляясь и досадуя, подумал Гриша.- Хорошенькая, пухленькая Леночка, дочка булочника, и этот политический, что у них общего?"
Госпиталь был большой, и сразу же на Гришу налетело тысячу дел... Но что бы он ни
делал, он все время думал: "Честно или бесчестно поступаю я, подвергая человека смертельной опасности заразиться, вступая в сделку с политическим преступником?"
Вечером он рассказал обо всем Дарочке.
- Нужно все сделать, чтобы спасти его! - крепко сжав Гришину руку, сказала Дарочка. И сразу развеяла его сомнения.
Дарочка взяла с него слово, и Гриша теперь знал, что любым путем он должен спасти этого человека. Это стало делом его чести, совести.
Неожиданно приехал брат Дарочки, Митя. Друзьями они с Гришей никогда не были. Митя был излишне резок и прям в суждениях, что коробило деликатного Гришу. Все сверстники побаивались колкого Митиного ума. Манера разговаривать с людьми была у Мити какая-то обидная - он всегда высмеивал своего собеседника. Но сейчас Митя пожал Грише руку и просто сказал:
- Спасибо, брат!
И не прошелся по Грише ни одной своей колкой шуткой.
Это подняло Гришу в собственных глазах, он поймал себя на мысли, что дружить с Митей на равных началах ему бы очень хотелось.
- Боюсь, не подхватит ли он тиф! - деловито сказал Гриша.
- А ты огради!
- Да я все делаю, чтобы этого не случилось.
- Вот и хорошо!
Дарочка восхищалась Гришей, называла его героем. А он целыми днями трясся, как бы Евгений Евгеньевич (так звали политического) не заразился тифом да как бы его не разоблачили. Отдыхал он только вечерами в белой маленькой комнатке, где все дышало чистотой, в "комнате девочек". Раньше в этой комнате жили Катенька и Дарочка, теперь Дарочка на правах невесты занимала ее одна. На этом настоял Митя, а Катеньку переселили в другую комнату. Гриша был очень благодарен Мите за это. Дарочке уже сшили венчальное платье, достали флердоранж, фату и белые туфли.
Однажды утром, придя в госпиталь, Гриша узнал, что вчера вечером во время дежурства Леночки политический сбежал.
В госпитале усилился надзор, появились жандармы. Всех служащих госпиталя, Леночку и Гришу допрашивали.
Вечером Гриша поспешил к невесте, но Дарочка выслушала спокойно и только сказала:
- Видишь, все обошлось хорошо.
Гриша хотел поцеловать ее, но она отвела его голову и шепотом попросила:
- Пожалуйста, не надо. Давай почитаем "Мцыри".
Гриша знал о том, что, когда Дарочка чем-то недовольна или взволнована, она всегда читает Лермонтова. Он согласился. Дарочка начала читать вслух неестественно громко. Когда она устала и ее сменил Гриша, она все время просила:
- Пожалуйста, читай громче!..
Как и когда это началось?
Его не посвятили, обошлись без него. Его помощь понадобилась много позже. В городе с новой силой вспыхнула эпидемия тифа. Теперь Гриша и дневал и ночевал в госпитале. С Дарочкой он виделся урывками, и с каждой новой встречей ему казалось, что она, словно в фокусе перевернутого бинокля, уходит от него все дальше и дальше. Она стала сдержанной, строгой. Держала себя так же отчужденно, как в первые дни его приезда. Он все собирался выяснить их отношения, но, сраженный усталостью (он часто не спал по три ночи), валился с ног.
Однажды, когда Дарочка хлопотала о чае, Гриша заснул у нее на диване, что по тогдашним временам считалось верхом неприличия.
Проснувшись, он вскочил на ноги. Дарочка сидела напротив и смотрела на него потемневшим суровым взглядом. Он стал извиняться.
- Ах, Гриша, замолчи! Это я должна просить у тебя прощения! - И заплакала.
- О чем ты плачешь? - испугался Гриша.- Я обидел тебя? Нет? Так о чем же ты плачешь?
- Я плачу о том, что никогда не будет нашей с тобой свадьбы, никогда.- Выпрямилась, стерла слезы и посмотрела на Гришу, будто бы хоронила его.
Слова ее показались ему дикими, неправдоподобными, он не принял их всерьез, он не мог их принять, как не мог согласиться добровольно умереть.
- Что ты, родная, вот только эпидемия кончится, и мы с тобой поженимся, к свадьбе уже все готово!
Как странно она посмотрела на него...
- Но нельзя же так. Ты же знаешь, я врач, я должен.
- Да! Да! Но как я мучаюсь, Гриша, милый, ты постарайся меня понять! Нет, этого нельзя понять. Просто выполни мою просьбу, пожалей меня. Оставь меня, не приходи к нам пока. Я не могу, не хочу лгать, я не умею.
- Да что с тобой, Дарочка, успокойся. Расскажи, что произошло, почему ты гонишь меня, думаешь, я устал?
- Не то, Гриша, не то... Не спрашивай!
Она стремительно встала, распахнула окно, несколько минут пристально, словно советуясь, смотрела о черное ночное небо, а когда отошла от окна, сердце у Гриши оборвалось: он вдруг понял, что сейчас случится что- то непоправимое.
- Гриша, родной, ты чистый, ты хороший, ты удивительный! Пойми, я не могу сейчас выходить замуж. Я сама не знаю, что со мной творится... Одно я знаю, что так жить, как мы живем, нельзя. Оглянись, оглянись, сколько горя, сколько вокруг горя. Не могу же я сейчас выходить замуж, с этим надо подождать. Евгений Евгеньевич тоже так считает, я с ним согласна. Оставь меня, Гриша, не ходи к нам, я должна сама во всем разобраться.
- Да в чем же, Дарочка? И какая связь между нашей свадьбой и народным горем?
- Ах, Гриша! Пойми, я должна остаться одна, мне так нужно.
- Ты меня не любишь, разлюбила, да?
- Не знаю, Гриша, не знаю. Прошу, оставь меня.
И Гриша ушел, ушел, ни о чем больше не спрашивая, не допытываясь, не требуя. Его спас госпиталь, он был там нужен каждую минуту и проводил там дни и ночи. Он не берегся, а даже мечтал заразиться и умереть, но смерть всегда обходит стороной тех, кто ее зовет.
Как-то под вечер открылась дверь ординаторской, и на пороге появилась
Дарочка. Она была очень взволнована:
- Пойдем, Гриша, к нам, ты мне очень нужен.
Как они шли через город, Гриша не помнил. Дома Дарочка плотно затворила двери своей комнаты и сказала:
- Гриша, он очень болен. У него, наверное, тиф. Все-таки он заразился. Помоги.
- Кому я должен помочь, Дарочка?
- Ему, Евгению Евгеньевичу. Он у нас, болен. Я тебе тогда не все сказала. Он у нас с того самого вечера, как мы с тобой читали "Мцыри". Тогда он прятался в моей комнате под полом. Митя устроил. Спаси его, спаси! Я люблю его, люблю, ты должен это знать.
Второй раз Гриша увидел этого человека в белоснежной постели своей невесты. Евгений Евгеньевич был в тяжелом бреду, блуждающий взгляд его казался безумным. И снова, как и в первый раз, Митя пожил Грише руку раньше, чем Гриша успел что-то сделать, и сказал ему:
- Спасибо, брат!
Теперь каждую свободную минуту он снова проводил у Дарочки, и его родные радовались: значит, их ссоре пришел конец.
О присутствии в доме Евгения Евгеньевича знали не только Митя и Дарочка, но и мать, и Катенька. От Катеньки скрыть было еще опаснее, чем сказать ей правду. Бедовая, разговорчивая и смешливая девочка на время болезни и пребывания в их доме беглеца была, по приказанию Мити, уложена в постель и изолирована ото всех, якобы по причине испанки. Хотя Катенька и клялась Мите, что сбудет молчать, "как скала", Митя не мог положиться на нее. "Она ведь не Дарочка, она еще совсем ребенок, не могу я рисковать",- убеждал он мать. А Катеньку уверил, и в этом был резон, что только ее болезнью можно объяснить приход к ним в дом Гриши с медикаментами и шприцами.
Гриша ходил и говорил, как автомат, и все приписывали это его чрезмерной усталости. А Катенька, всплескивая руками, хохотала: "Да не косите же вы так глаза, как заяц. Сам доктор, а вылечить себя не можешь. Что, нервное, да? Раньше у тебя так не было, это все госпиталь - целый день смотреть, как люди страдают,- ужас! Вы у Дарочки двадцать минут сидите, а у меня два часа... Вот тоже хитрый конспиратор".
Дарочка во время болезни Евгения Евгеньевича все время ухаживала за ним. Кризис миновал благополучно, больной стал быстро поправляться. Теперь нужда в Гришиной помощи отпала. С каждым днем труднее было приходить в этот дом, видеть, как его появление заставляет краснеть Дарочку, прикрывать ресницами глаза, сияющие от счастья.
5
Раньше других разобралась во всем Катенька, хотя Митя все же держал ее в постели. Гриша зашел к ней в комнату и, протянув девочке руку, сказал;
- Прощайте, Катенька!
Она вскочила с постели раздетая, повисла у него на шее, покрывая его лицо торопливыми, отчаянными поцелуями.
- Гриша! Миленький! Гриша, родненький мой, золотой,- твердила она,