- Бабушка! Бабушка! Ты по алгебре пятерку получила! Не веришь? Честное слово. Наша Валентина, ну, не сердись, Валентина Петровна, говорит: "Катя Гальченко, оказывается, у вас при желании уравнения получаются не хуже, чем стихи". Видишь, а ты говорила, что я хвастунья. А она говорит: "Не умаляйте своих способностей". А я говорю: "Это бабушка мне помогала". А она говорит: "Не может же ваша бабушка до сих пор помнить алгебру, она до пенсии учительницей музыки была, а не математики". А я ей говорю: "Помнит, она зато гимназию кончала". А она говорит, вот умора: "Передайте своей бабушке, что я ей пятерку по алгебре поставила". А меня Нинка за фартук тянет: "Катька, молчи!" А я Валентине говорю: "Спасибо, передам, а мне что же поставите?" А она: "На этот раз буду доброй, подели пятерку с бабушкой пополам". А я ей... Ой, есть хочу! Умираю. Сегодня у нас вечер, бабушка! Тоже мне! Ты совсем меня не слушаешь! Опять дед довел, да? Умничал и хвастался или придирался, что денег много истратила, в свой кондуит расходы записывал? "Ты торговаться не умеешь. Мясо можно было взять дешевле",- подражая голосу Евгения Евгеньевича, передразнила Катенька.- У, ненавижу! Уже один его кондуит в мусорку выбросила, и этот сейчас полетит. Там люди? Кто такие? Гриша? Какой Гриша? Гриша Марков? Тот - твой и Катеньки, настоящий? Гриша, тот самый... Ой, как интересно! Гриша Марков! Почему же ты мне сразу не сказала,- зашептала девочка.- Ой, я боюсь туда идти! А как же ты, бабушка, как же ты? А я, дура, думала, дед довел, тоже мне. Я же тихо говорю, там приемник орет, ничего не слышно! Ты ему дашь прочесть Катенькин, тети Катин дневник, как она там хорошо о нем писала? Ой, я его сейчас увижу, мне страшно. И тебе, да? Бабушка, родненькая, я тебя очень, очень люблю, больше всех люблю. Я все понимаю, все!
Диван-кровать, на которой сидел Григорий Васильевич, стояла у самой двери в переднюю, и, хотя радиоприемник орал что было мочи, Гриша все слышал в полуоткрытую дверь - все от слова до слова. Голос девочки был так похож па забытый голос Катеньки. И он обрадовался ее приходу так, будто пришла та Катенька. Катенька! Она его всегда выручала и сейчас выручит. Избавит от тяжелого смутного чувства, которое сейчас испытывал он. Ему казалось, что Дарочка давным-давно умерла и сейчас он своими руками раскрыл ее могилу - было смутно и холодно, ноги дрожали, он ощущал, как по ребрам скатываются
холодные капли пота.
Дверь открылась шире, и порог переступила робкая, пунцовая от смущения девочка. Следом за нею, тяжело ступая, вошла Дарья Семеновна.
- Вот, Гриша, познакомься с моей внучкой Катенькой.
- Какой он ей Гриша, он ей дедушка! - вмешался Евгений Евгеньевич.- Ха-ха! Смотри, Гриша, не влюбись в мою внучку!
Но на Евгения Евгеньевича никто не обратил внимания.
Опустив ресницы (Евгений Евгеньевич никогда не видел свою внучку такой), Катенька стояла перед Григорием Васильевичем. Подняла глаза и припала к его плечу, всхлипнула, быстро наклонилась к его руке и покрыла ее торопливыми благодарными поцелуями. Григорий Васильевич и руки вырвать не успел, как Катенька, еще громче всхлипнув, уже выскочила из комнаты.
- Подумаешь, нежности развели! Сбегаю коньячку купить - пять звездочек.
- Что вы, Григорий Васильевич, верно, коньяк не пьет, нам бы лучше винца
сухого, сухое хорошо чрезвычайно,- посоветовала Ганечка.