Штабс-капитан еще продолжал ораторствовать, когда в комнату быстро вбежал приземистый, корепастый старик с обстриженными под гребенку седыми волосами и с рысьими, перебегавшими с предмета на предмет глазами, сверкавшими очень недружелюбно из-под густых бровей.
- Эк вас натащилось! Продохнуть нельзя! - проговорил он грубым голосом, в котором Катерина Александровна тотчас узнала голос, слышанный ею в конторе.
Она встревожилась. Это не ускользнуло от внимания штабс-капитана, и он, ловко наклонясь к ее уху, любезно шепнул ей:
- Воронье карканье не всегда перед дождем.
В голове молодой девушки при этой штуке промелькнула мысль о том, что и в самом деле не съест же ее Воронов, и она улыбнулась, очень ласково взглянув на отставного философа.
Воронов между тем отбирал просьбы и ругался с просителями, из которых, впрочем, большая часть вовсе не имела никаких просьб и пришла за получением пенсий, выдававшихся ежемесячно княгиней и задерживавшихся Вороновым иногда на десять, иногда на пятнадцать дней, порою же на целые месяцы и даже совсем: он отдавал деньги в рост, и потому эти пенсии нужны были ему для оборотов. Накричавшись вдоволь на разных стариков и старух, Константин Иванович подошел к штабс-капитану.
- А вы, ваше высокоблагородие, опять здесь, - прошипел он ироническим тоном, которым старался прикрыть кипевшую в нем злобу. - Зачем изволили пожаловать?
- Все за тем же, все за тем же, почтеннейший, - развязно произнес философ, не поднимаясь с места перед Вороновым и закинув конец деревяшки на сапог своей единственной ноги. - За деньгами.
- Да давно ли вы получили пенсию?
- Недавно, недавно, ровно месяц тому назад, - шутливо произнес штабс-капитан.
- Помилуйте, вы, кажется, недели две тому назад были.
- Ах вы, шутник, шутник! - проговорил штабс-капитан. - Ведь у меня книжка, почтеннейший, книжка. Мне нельзя из году одиннадцать месяцев сделать.
Штабс-капитан неторопливо вынул из кармана своего потертого сюртука засаленную книжку, передал ее Воронову, подбоченился и насмешливо уставил свои глаза на дворецкого.
- Читать умеете, почтеннейший, значит, видите, - промолвил он.
- Забыл, забыл! Тут память потеряешь, как с утра до вечера с вами возишься, - проговорил сквозь зубы Воронов и пошел к столу вписывать в книжку число, когда выдана пенсия. Воронов не кричал на штабс-капитана и, по-видимому, немного побаивался его.
- Что ж поменяемся местами, почтеннейший, - промолвил штабс-капитан. - Я, пожалуй, не рассержусь.
Воронов ничего не ответил на это предложение и молча передал штабс-капитану книжку и три рубля. Штабс-капитан развернул книгу и, защурив левый глаз, стал рассматривать правым, что записано в книжке.
- Ну, а как делишки? - промолвил он, засовывая книжку в карман. - Детишкам на молочишко в нынешний месяц осталось?
Воронов молча бросил на него свирепый взгляд и обратился к Катерине Александровне.
- Под Варной, батюшка, были! - проговорил штабс-капитан, спокойпо встретив молниеносный взгляд Воронова.
- Что вам? - спросил Константин Иванович у Катерины Александровны.
Она объяснила и подала просьбу.
- Придите через месяц, - сухо ответил он.
- Через месяц! - воскликнула Катерина Александровна.
- Ну да. Глухи вы, что ли? - грубо проговорил Воронов.
- Нельзя ли пораньше…
- Что вы думаете, что у княгини только и заботы что о вас…
- Но место мне необходимо теперь. Нельзя ли…
- Да вы уж не думаете ли, что княгиня так сейчас и даст вам место? Места-то у нее не в кармане сидят, - проговорил Воронов и повернулся спиною к Катерине Александровне.
- Да вы-с, сударыня, у него толку не добьетесь, - спокойно проговорил штабс-капитан. - Он в военной службе не бывал и не знает, что значит военные действия. У него все через месяц. А вы лучше обратитесь к графине Белокопытовой и через нее добейтесь аудиенции у княгини.
Катерина Александровна взглянула на штабс-капитана и совершенно не понимала, для чего он так усиленно моргает ей глазами и кивает головой на Воронова.
- Вы можете обжаловать решение почтеннейшего Константина Ивановича, - продолжал штабс-капитан, поднимаясь с места. - А теперь пойдемте, нам по пути.
- Эй! как вас, - крикнул Воронов, обращаясь к Катерине Александровне. - Если вы непременно хотите скорее знать решение княгини, то заходите через неделю.
- Охота вам, почтеннейший, так беспокоить себя, - добродушно заметил штабс-капитан.
- Вы, ваше высокоблагородие, шли бы своею дорогой и не вмешивались бы в чужие дела, - прошипел Воронов.
- И, батюшка, с той поры, как мы поганых турок колотили, в привычку вошло в чужие дела мешаться, - ответил штабс-капитан. - Честь имею кланяться.
Спустившись с лестницы, Катерина Александровна с искренней благодарностью пожала шершавую руку штабс-капитана. Он ловко приподнял фуражку и сделал какое-то движение деревяшкой, как будто желая расшаркаться перед своею собеседницей.
- Главное: не унывать! - произнес он. - Ведь это хамы и трусы. У нас кто кого перекричал, тот и прав; это, знаете, с позволения сказать, как у шулеров: кто кого в игре пересмотрел, тот и выиграл. Вам куда? осмелюсь спросить.
- Далеко. На Пряжку, - ответила Катерина Александровна.
- А! у меня там есть одни короткие знакомые, - промолвил штабс-капитан. - Вдовушка одна, такая славная бабенка, с сынишкой живет. Надо будет как-нибудь на днях завернуть к ним.
Катерина Александровна промолчала, не находя ничего странного в том, что у штабс-капитана есть знакомая вдовушка, живущая со своим сыном на Пряжке; но каково же было ее изумление, когда штабс-капитан начал ей рассказывать историю вдовушки, оказавшуюся ни более ни менее, как историею матери самой Катерины Александровны.
- Да это значит, вы говорите про мою мать, - улыбнулась Катерина Александровна, выслушав историю своей семьи, сильно разукрашенную пылким воображением философа.
- Неужели? Очень рад, очень рад познакомиться! - промолвил воин, нисколько не смущаясь, что он назвался коротким знакомым матери своей собеседницы.
Сказав еще несколько любезных фраз и спросив подробный адрес Прилежаевых, штабс-капитан расстался с Катериной Александровной на углу Невского проспекта. Он жил за Невским монастырем, так как там, около Невы, как он говорил, и воздух лучше и все-таки есть в некотором роде природа.
Возвращаясь домой и раздумывая о том, что ей пришлось видеть в это утро, молодая девушка не могла не сознаться, что случайная встреча с штабс-капитаном не только рассеяла в ней тяжелое впечатление, произведенное Вороновым, но и помогла ей в том отношении, что Воронов месячный срок ожидания сменил на семидневный. Молодую девушку даже заинтересовал этот беспечный инвалид, этот философствующий нищий, и она не могла понять, почему она сразу, подобно своему брату, почувствовала к нему симпатию, тогда как она вообще не любила нищих и считала последним делом протягивание руки. В ней была не только простая нелюбовь к попрошайству, но она чувствовала, что она сама скорее согласилась бы украсть, чем попросить Христа ради. Ей было тяжело и горько, что ее мать должна была кланяться дяде, что ее мать приняла спитой чай от графини. Но, несмотря на все это, она все-таки не могла смотреть на штабс-капитана так, как она смотрела на старуху, живущую у них в кухне. Почему? Этого она не могла объяснить себе.
Прошла неделя. Катерина Александровна снова отправилась в домовую контору княгини Гиреевой. Прождав час в приемной комнате Воронова, молодая девушка наконец удостоилась свидания с дворецким. Он подошел к ней и объявил, что нужно подождать еще неделю. Константин Иванович действовал в этом случае по своему обыкновению: он решился пригласить просительницу явиться к нему через неделю, чтобы потом снова сделать то же предложение и продолжать подобный образ действий до тех пор, пока просительница не устанет ходить к нему или не предложит ему вознаграждение за его хлопоты. Вознаграждения обыкновенно принимались им через жену, которая с участием расспрашивала просителей об их участи. Катерина Александровна увидала, что из ее хождений к дворецкому княгини выйдет очень мало толку и решилась наведаться к нему еще раз, а покуда похлопотать снова о частном месте. У нее были захвачены с собою адресы тех лиц, которые требовали через газеты прислугу, и она отправилась на поиски. Она уже не в первый раз решалась на подобные поиски и выносила из них очень безотрадные впечатления. Но несмотря на это она все-таки надеялась чего-нибудь добиться. Отыскав дом, означенный в одной из публикаций, Прилежаева позвонила у дверей, на которых красовалась визитная карточка с надписью: Николай Егорович Шершнев. Перед нею не скоро отворилась дверь.
- Могу ли видеть госпожу Шершневу? - спросила Катерина Александровна у растрепанной толстой служанки, отворившей дверь.
- Вы, верно, место ищете? - спросила служанка.
- Да.
- Ну, идите вон прямо: барыня у себя в спальной.
- Как же так? Вы лучше доложите, - нерешительно промолвила Прилежаева.
- Чего докладывать! У нас нешто как у людей? У нас без докладу прет всякий сброд, - небрежно ответила служанка, по-видимому, очень мало уважавшая своих господ.