Афанасий отряхнул с фуфайки опилки и без долгих разговоров пошел вслед за Надеждой. Сколько он помнит, в Старых Озерах такого не было, чтоб заливало погреба. Село все-таки стоит на бугорке, грунтовые воды далеко, до них просто так не доберешься, колодцы все в Старых Озерах глубокие, десятиметровые. Но коль вода у Володи в погребе, то, значит, с этими грунтовыми водами что-то случилось. Может, дожди повлияли, хотя не такие уж они и затяжные, солнышко нет-нет да и выглянет. В иные годы дожди и пообильнее выпадали, а никто не жаловался на воду в погребах.
Пока Афанасий шел, торопился вслед за Надеждой, та успела все выложить ему про воду:
- Мать послала меня утром за картошкой, а я смотрю, она плавает.
- Так уж и плавает! - попробовал Афанасий повернуть все на шутку, но сам он уже чувствовал, что дело тут нешуточное, серьезное.
Картошку, конечно, они перенесут куда-нибудь в дом, в сухое место, воду вычерпают. А что дальше?! Вода эта не дождевая, не талая, а подземная. Она сама по себе из-под земли пришла, сама по себе и уйти должна бы. Ну, а если не уйдет, тогда как?! Тогда придется Володе распрощаться с погребом, тут уж ничего не поделаешь, воду эту подземную не победишь.
Володина мать, все лето тяжело и опасно болевшая у старшей дочери в городе и лишь недавно вернувшаяся в Старые Озера, встретила Афанасия возле погреба с корзиною в руках.
- Сроду такого не было, чтоб в погребе вода, - принялась она жаловаться Афанасию.
- Не было, а теперь вот есть, - опять вроде бы с шуткою ответил тот, а сам между тем осматривал погреб, прикидывал в уме, как лучше вытаскивать картошку, которая действительно плавала.
- Неси, резиновые сапоги! - приказал он Надежде.
Та поспешно кинулась в дом и через минуту поставила перед Афанасием Володины рыбацкие сапоги с высокими отворотами. Афанасий тут же возле погреба переобулся и, захватив корзину, начал спускаться по скользким, мокрым ступенькам.
Вода была студеной, и даже сквозь резину обжигала ноги, но Афанасий вскоре притерпелся. Приладив корзину на широкую полку возле стены, где стояли всякие банки и кувшины, Афанасий принялся выбирать картошку, уже кое-где начавшую подгнивать.
- Ну, что там?! - крикнула ему со двора Анна Митрофановна.
- Да что, - ответил Афанасий, - перебирать надо, сушить!
- Вот горе-то! Ее и сушить негде, Володька ведь подполье засыпал.
- Пока заносите в дом, - командовал дальше Афанасий, - а там видно будет.
- А как же Петька? - встревожилась Надежда. - Застудится ведь.
- Ничего, доченька, - стала утешать ее Анна Митрофановна, - мы его в вашу комнату перенесем, натопим пожарче, и, даст бог, все обойдется.
Надежда вздохнула, поправила выбившийся из-под фуфайки платок и подхватила первую корзину.
Анна Митрофановна тоже потянулась было к корзине, чтоб помочь Надежде, но та строго отстранила ее:
- Вы за Петькой смотрите, а мы с дядей Афанасием сами справимся.
- И то правда, - безропотно согласилась с ней Анна Митрофановна, должно быть чувствуя, что с ее здоровьем такую работу не осилить. Она подобрала в фартук две-три картошки, оброненные Надеждой, и пошла к Петьке.
Афанасий оглядел теперь погреб повнимательней. Кроме картошки, в нем хранилась еще свекла, морковь, стояли банки с соленьями: огурцами, помидорами, капустой и, конечно же, с грибами. Володя и Надежда хозяева хоть и молодые, а запасливые, расчетливые, вон сколько всего на зиму заготовили. Только как теперь все эти запасы в таком погребе хранить?! Если вода не отступит, то бочки придется, наверное, тоже выносить, иначе они тут сгниют вместе с огурцами-помидорами.
Руки у Афанасия от холодной воды одеревенели, не слушались. Надежда давно уже стояла возле двери, а он никак не мог набрать очередную корзину. Но потом все наладилось: Афанасий хорошенько растер руки друг о дружку, и они размялись, ожили, все больше наливаясь упругим рабочим теплом. Афанасий повеселел, дело у него заспорилось. Надежда теперь даже не успевала относить корзины. Но вскоре минутное это веселье у Афанасия прошло. Чем дальше он пробирался к земляному залитому водой полу, тем чаще попадалась ему гнилая картошка. Чтоб не расстраивать Надежду, он помалкивал, а у самого душа болела. Сколько работы, сколько труда вложено в каждую эту картофелину от весенней пахоты до осенней уборки! Садили ее, окучивали, спасали по-соседски целой бригадой от колорадского жука, потом, не торопясь, под лопату выкапывали кустик за кустиком, перебирали, носили в погреб. И что ж теперь - гниет она ни за что ни про что, неизвестно по чьей вине… А Надежда все жаловалась, все корила себя за допущенную оплошность:
- И как это мы раньше недосмотрели?! Ведь в погреб через день ходили!
- А как тут досмотришь, - утешал ее Афанасий. - Сверху картошка небось сухая была?
- Вроде бы сухая. А у вас как, не смотрели?
- Пока не смотрел, - ответил Афанасий, скрывая от Надежды тревогу за свой погреб.
Все подворье у Афанасия: и дом, и сарай с поветью, и погреб - стояло хоть и неподалеку от моря, но на высоком месте - на горе, как говорили в Старых Озерах. Воды в погребе вроде бы не должно быть, но проверить, конечно, надо. Теперь всего можно ожидать…
К вечеру на подмогу Афанасию и Надежде подоспел Володя. Он сразу спустился в погреб, по-хозяйски осмотрел его, потрогал кирпичные неоштукатуренные стенки, из которых кое-где просачивалась вода, и принял решение, особенно как будто и не расстраиваясь:
- Завтра приеду с ребятами, воду откачаем, а потом пол зацементирую - и можно картошку заносить назад!
- Подождал бы до лета, - сказал Афанасий.
- Почему?
- Если это воды грунтовые, то поднимут они твой цемент в два счета.
- Не поднимут, - настраивал себя по-боевому Володя. - Что ты, дядь Афанасий, всего боишься?!
- Да я не боюсь, - ответил Афанасий, но дальше спорить с Володей не стал.
Может, Володя и прав. Утрамбует он хорошенько пол щебенкой, зальет цементом в ладонь, и никакая вода не просочится, будь она хоть грунтовой, хоть дождевой…
Выбравшись из погреба, Володя потребовал у Надежды мешок, тут же опрокинул в него три корзины картошки и, ловко подхватив на плечо, понес в дом.
- Вот неугомонный, - улыбнулась ему вслед Надежда.
Афанасию понравились эти ее ласковые женские слова, сказанные вроде с упреком, но на самом деле с одобрением и любовью. Екатерина Матвеевна, помнится, в молодые годы тоже не раз так вот выговаривала Афанасию, если он задерживался где-либо в лугах до ночи. Теперь, понятно, у них разговоры другие, стариковские, но вспомнить есть что…
А Володя уже бежал с пустым мешком назад, смеялся, шумел, покрикивая на Надежду и Афанасия:
- Что вы тут все шушукаетесь, а?!
- Тебя обсуждаем, - не осталась в долгу Надежда.
- Ах, так! - напустил на себя суровость Володя. - Кто тут хозяин?!
- Ты, ты, - загородилась от него руками Надежда. Потом стала расправлять мешок, чтоб Володе удобней было высыпать туда картошку.
Словом, работа теперь вроде бы даже перестала у них походить на работу, а беда на беду. Так, небольшое огорчение, о котором и говорить много не стоит…
Закончили они выносить картошку уже в темноте, при электрическом свете. Бочки решили оставить на завтра - воды в погребе было не так уж и много, чуть выше щиколотки, так что особого вреда за ночь она не причинит.
Афанасий ненадолго зашел в дом, чтоб помыть руки, передохнуть. Из горницы дохнуло на него сырым картофельным запахом. Потолок и стенки покрылись паром, замокрели. Анна Митрофановна разгребала ухватом картошку по всему полу, оставляя лишь узенький проход в боковушку, где попискивал Петька. Увидев Афанасия, она опять начала жаловаться:
- И куда ее теперь девать, ума не приложу?
- Можно к нам в погреб, - предложил Афанасий, - пусть только просохнет.
- Зачем это к вам? - вспыхнул, запротивился Володя. - Пока полежит под кроватью, а там свой налажу.
- Ох, наладишь ли? - засомневалась Анна Митрофановна.
- Налажу, мать, налажу, не велика задача!
- Ну, смотри, - Анна Митрофановна прислонила в уголок возле печи ухват и принялась накрывать на стол, достала даже из холодильника бутылку вина. Но Афанасий отказался от угощения и начал собираться домой:
- Пойду помалу, а то моя будет волноваться.
- Дядь Афанасий, - кивнул на бутылку Володя, - оставляешь в беде!
- Ничего, справитесь, - усмехнулся Афанасий и уже пошел было к двери, но на минуту задержался и спросил Анну Митрофановну: - А вы на зиму картошку в яму закапывали?
- Закапывали, а как же, - ответила та и насторожилась.
- Надо бы проверить. Вдруг и там вода.
- Ну, это ты, дядь Афанасий, брось, - вмешался в разговор Володя. - Картошка у нас за сараем закопана, а там место высокое - воды быть не должно.
- И все-таки проверить не мешало бы, - уже понастойчивей посоветовал Афанасий.
- Ох ты господи! - совсем разволновалась Анна Митрофановна. - А ведь и правда, придется откапывать: Володька яму выбухал в два метра.
Володя еще немного посопротивлялся, поспорил, а потом отступил, боясь, наверное, расстраивать мать:
- Ну, ладно, откопаем. В субботу подмогнешь, дядь Афанасий?
- Конечно, подмогнем, - ответил тот, имея в виду и себя, и Екатерину Матвеевну. Работа с ямой на холоде предстоит тяжелая, и тут надо наваливаться гуртом.