Истерика овладела Коротковым; внезапно и неожиданно для самого себя он дробно затопал ногами.
- К чертовой матери! - тонко закричал он, и его больной голос разнесся по сводам, - я не Колобков. Отлезь от меня! Не Колобков. Не еду! Не еду!
Он начал рвать на себе воротничок.
Старичок мгновенно высох, от ужаса задрожал.
- Следующий! - каркнула дверь. Коротков смолк и кинулся в нее, свернул влево, миновав машинки, и очутился перед рослым, изящным блондином в синем костюме. Блондин кивнул Короткову головой и сказал:
- Покороче, товарищ. Разом. В два счета. Полтава или Иркутск?
- Документы украли, - дико озираясь, ответил растерзанный Коротков, - и кот появился. Не имеет права. Я никогда в жизни не дрался, это спички. Преследовать не имеет права. Я не посмотрю, что он Кальсонер. У меня украли до…
- Ну, это вздор, - ответил синий, - обмундирование дадим, и рубахи, и простыни. Если в Иркутск, так даже и полушубок подержанный. Короче.
Он музыкально звякнул ключом в замке, выдвинув ящик и заглянув в него, приветливо сказал:
- Пожалте, Сергей Николаевич.
И тотчас из ясеневого ящика выглянула причесанная, светлая, как лен, голова и синие бегающие глаза. За ними изогнулась, как змеиная, шея, хрустнул крахмальный воротничок, показался пиджак, руки, брюки, и через секунду законченный секретарь, с писком "Доброе утро", вылез на красное сукно. Он встряхнулся, как выкупавшийся пес, соскочил, заправил поглубже манжеты, вынул из карманчика патентованное перо и в ту же минуту застрочил.
Коротков отшатнулся, протянул руку и жалобно сказал синему:
- Смотрите, смотрите, он вылез из стола. Что же это такое?
- Естественно, вылез, - ответил синий, - не лежать же ему весь день. Пора. Время. Хронометраж.
- Но как? Как? - зазвенел Коротков.
- Ах, ты, господи, - взволновался синий, - не задерживайте, товарищ.
Брюнеткина голова вынырнула из двери и крикнула возбужденно и радостно:
- Я уже заслала его документы в Полтаву. И я еду с ним. У меня тетка в Полтаве под 43-м градусом широты и 5-м долготы.
- Ну и чудесно, - ответил блондин, - а то мне надоела эта волынка.
- Я не хочу! - вскричал Коротков, блуждая взором. - Она будет мне отдаваться, а я терпеть этого не могу. Не хочу! Верните документы. Священную мою фамилию. Восстановите!
- Товарищ, это в отделе врачующихся, - запищал секретарь, - мы ничего не можем сделать.
- О, дурашка! - воскликнула брюнетка, выглянув опять, - соглашайся! Соглашайся! - кричала она суфлерским шепотом. Голова ее то скрывалась, то появлялась.
- Товарищ! - зарыдал Коротков, размазывая по лицу слезу. - Товарищ! Умоляю тебя, дай документы. Будь другом. Будь, прошу тебя всеми фибрами души, и я уйду в монастырь.
- Товарищ! Без истерики. Конкретно и абстрактно изложите письменно и устно, срочно и секретно - Полтава или Иркутск? Не отнимайте время у занятого человека! По коридорам не ходить! Не плевать! Не курить! Разменом денег не затруднять! - выйдя из себя загремел блондин.
- Рукопожатия отменяются! - кукарекнул секретарь.
- Да здравствуют объятия! - страстно шепнула брюнетка и, как дуновение, пронеслась по комнате, обдав ландышем шею Короткова.
- Сказано в заповеди тринадцатой: не входи без доклада к ближнему твоему, - прошамкал люстриновый и пролетел по воздуху, взмахивая полами крылатки… - Я и не вхожу, не вхожу-с, - а бумажку все-таки подброшу, вот так, хлоп!.. подпишешь любую и на скамье подсудимых. - Он выкинул из широкого черного рукава пачку белых листов, и они разлетелись и усеяли столы, как чайки скалы на берегу.
Муть заходила в комнате, и окна стали качаться.
- Товарищ блондин! - плакал истомленный Коротков, - застрели ты меня на месте, но выправь ты мне какой ни на есть документик. Руку я тебе поцелую.
В мути блондин стал пухнуть и вырастать, не переставая ни на минуту бешено подписывать старичковы листки и швырять их секретарю, который ловил их с радостным урчанием.
- Черт с ним! - загремел блондин, - черт с ним. Машинистки, гей!
Он махнул огромной рукой, стена перед глазами Короткова распалась, и тридцать машин на столах, звякнув звоночками, заиграли фокстрот. Колыша бедрами, сладострастно поводя плечами, взбрасывая кремовыми ногами белую пену, парадом-алле двинулись тридцать женщин и пошли вокруг столов.
Белые змеи бумаги полезли в пасти машин, стали свиваться, раскраиваться, сшиваться. Вылезли белые брюки с фиолетовыми лампасами. "Предъявитель сего есть действительно предъявитель, а не какая-нибудь шантрапа".
- Надевай! - грохнул блондин в тумане.
- И-и-и-и - тоненько заскулил Коротков и стал биться головой об угол блондинова стола. Голове полегчало на минутку, и чье-то лицо в слезах метнулось перед Коротковым.
- Валерьянки! - крикнул кто-то на потолке.
Крылатка, как черная птица, закрыла свет, старичок зашептал тревожно:
- Теперь одно спасение - к Дыркину в пятое отделение. Ходу! Ходу!
Запахло эфиром, потом руки нежно вынесли Короткова в полутемный коридор. Крылатка обняла Короткова и повлекла, шепча и хихикая: - Ну, я уж им удружил: такое подсыпал на столы, что каждому из них достанется не меньше пяти лет с поражением на поле сражения. Ходу! Ходу!
Крылатка порхнула в сторону, потянуло ветром и сыростью из сетки, уходящей в пропасть.
X. Страшный Дыркин
Зеркальная кабина стала падать вниз, и двое Коротковых упали вниз. Второго Короткова первый и главный забыл в зеркале кабины и вышел один в прохладный вестибюль. Очень толстый и розовый в цилиндре встретил Короткова словами:
- И чудесно. Вот я вас и арестую.
- Меня нельзя арестовать, - ответил Коротков и засмеялся сатанинским смехом, - потому что я неизвестно кто. Конечно. Ни арестовать, ни женить меня нельзя. А в Полтаву я не поеду.
Толстый человек задрожал в ужасе, поглядел в зрачки Короткова и стал оседать назад.
- Арестуй-ка, - пискнул Коротков и показал толстяку дрожащий бледный язык, пахнущий валерьянкой, - как ты арестуешь, ежели вместо документов - фига? Может быть, я Гогенцоллерн.
- Господи Исусе, - сказал толстяк, трясущейся рукой перекрестился и превратился из розового в желтого.
- Кальсонер не попадался? - отрывисто спросил Коротков и оглянулся. - Отвечай, толстун.
- Никак нет, - ответил толстяк, меняя розовую окраску на серенькую.
- Как же теперь быть? А?
- К Дыркину, не иначе, - пролепетал толстяк, - к нему самое лучшее. Только грозен. Ух, грозен! И не подходи. Двое уж от него сверху вылетели. Телефон сломал нынче.
- Ладно, - ответил Коротков и залихватски сплюнул, - нам теперь все равно. Подымай!
- Ножку не ушибите, товарищ уполномоченный, - нежно сказал толстяк, подсаживая Короткова в лифт.
На верхней площадке попался маленький лет шестнадцати и страшно закричал:
- Куда ты? Стой!
- Не бей, дяденька, - сказал толстяк, съежившись и закрыв голову руками, - к самому Дыркину.
- Проходи - крикнул маленький. Толстяк зашептал:
- Вы уж идите, ваше сиятельство, а я здесь на скамеечке вас подожду. Больно жутко…
Коротков попал в темную переднюю, а из нее в пустынный зал, в котором был распростерт голубой вытертый ковер.
Перед дверью с надписью "Дыркин" Коротков немного поколебался, но потом вошел и оказался в уютно обставленном кабинете с огромным малиновым столом и часами на стене. Маленький пухлый Дыркин вскочил на пружине из-за стола и, вздыбив усы, рявкнул: "М-молчать!.." - хоть Коротков еще ровно ничего не сказал.
В ту же минуту в кабинете появился бледный юноша с портфелем. Лицо Дыркина мгновенно покрылось улыбковыми морщинами.
- А-а! - вскричал он сладко, - Артур Артурыч. Наш-вам.
- Слушай, Дыркин, - заговорил юноша металлическим голосом, - ты написал Пузыреву, что будто бы я учредил в эмеритурной кассе свою единоличную диктатуру и попер эмеритурные майские деньги? Ты? Отвечай, паршивая сволочь.
- Я?.. - забормотал Дыркин, колдовски превращаясь из грозного Дыркина в Дыркина-добряка, - я, Артур Диктатурыч… Я, конечно… Вы это напрасно…
- Ах ты, мерзавец, мерзавец, - раздельно сказал юноша, покачал головой и, взмахнув портфелем, треснул им Дыркина по уху, словно блин выложил на тарелку.
Коротков машинально охнул и застыл.
- То же будет и тебе, и всякому негодяю, который позволит себе совать нос в мои дела, - внушительно сказал юноша и, погрозив на прощание Короткову красным кулаком, вышел.
Минуты две в кабинете стояло молчание и лишь подвески на канделябрах звякали от проехавшего где-то грузовика.
- Вот, молодой человек, - горько усмехнувшись, сказал добрый и униженный Дыркин, - вот и награда за усердие. Ночей недосыпаешь, недоедаешь, недопиваешь, а результат всегда один - по морде. Может быть, и вы с тем же пришли? Что ж… Бейте Дыркина, бейте. Морда у него, видно, казенная. Может быть, вам рукой больно? Так вы канделябрик возьмите.
И Дыркин соблазнительно выставил пухлые щеки из-за письменного стола. Ничего не понимая, Коротков косо и застенчиво улыбнулся, взял канделябр за ножку и с хрустом ударил Дыркина по голове свечами. Из носа у того закапала на сукно кровь, и он, крикнув "караул", убежал через внутреннюю дверь.