7
Перекладины трапа задрожали и загудели под самим Провом Кириаковичем.
Не взглянув на взволнованного О'Хидди, Быков сразу рыкнул на мальчишек, которые, притихнув, сбились у трубы.
- Это что? Баклуши бить будете? А работать кому? Лезай в трубы, собачьи выскребки, а то всех в шею потурю.
- "Крыса" завяз, Пров Кириакович, - жалобно прошептал Петька.
Рука Прова Кириаковича ощутительно рванула Петькино ухо.
- Ты еще балачки разводить будешь, сопля? Тебя спрашивают?.. Завяз!.. Я ему покажу завязать… Марш в трубы! Вы мне гроши заплатите, коли в срок работу не кончу? У, сукины сыны!
Мальчишки сыпнули врозь и исчезли в трубах.
Пров Кириакович тяжелым шагом подошел к злосчастной трубе.
- Митька! - угрожающе позвал он. - Ты что ж, стервец? Пакостить вздумал? Вылезай сей минут!
- Пров Кириакович, миленький, родимый, не сердитеся. Я б сам рад, да не можу, истинный хрест. Совсем руку свернул, - услыхал он в ответ слабый, приглушенный металлом голос.
Быков налился кровью.
- Ты мне комедь не ломай, окаянный черт! Вылазь, говорю, не то всю морду размолочу!
В трубе заплакало.
- Лучше убейте, не можу больше мучиться. Ой, больно!
Пров Кириакович почесал в затылке.
- Ишь ты!.. И впрямь застрял, пащенок… Треба веревкой за ноги взять и вытягивать.
Лейзер осторожно приблизился сзади к Быкову.
- Такое несчастье, такое несчастье… Мы уже пробовали - не вытаскивается… Господин машинист говорит - нужно залить смазочным маслом, тогда таки будет скользко…
- Брысь, жидюга! - отрезал Быков. - Без тебя знаю. Скажи гличанам, чтоб несли масло.
Широкоплечий канадец-кочегар с ножовым шрамом через всю щеку принес ведро с густым маслом. Пров Кириакович сбросил люстриновый пиджак и с размаху выплеснул масло глубоко в трубу.
- Швабру! - крикнул он испуганному Лейзеру и, выхватив швабру из рук кочегара, стал пропихивать в трубу.
- Еще ведро!
Второе ведро выплеснуло в трубу скользкую зеленовато-черную жижу.
- Петька! Лезай, сволота, с канатом. Вяжи его за ноги!
Петька полез в трубу. По его грязным щекам катились капли пота и слез. Ему было страшно и жаль "Крысу". Вскоре он выбрался обратно, весь черный и липкий от масла.
- Завязал, - прохрипел он, отплевываясь.
Пров Кириакович навертел конец веревки на руку и, перебросив через плечо, потянул. Труба взвыла отчаянным воплем.
- Цыть! - взбесился Быков. - Барин нашелся. Терпи, чичас вытяну!
Он вторично налег на веревку, и кочегарку пронизало нестерпимым криком. Прежде чем Пров Кириакович успел потянуть в третий раз, О'Хидди схватил его за плечи и отшвырнул в угол кочегарки на груду шлака.
- Скажите ему, что я не позволю мучить мальчугана! - крикнул он Лейзеру.
Быков поднялся, сине-пунцовый от ярости.
- Ты!.. Передай этому нехристю - ежели так, пущай сам копается. А не хочет - придется трубу выламывать.
Лейзер, оцепенев, перевел.
О'Хидди тряхнул головой.
- Хорошо! Я пойду доложу капитану.
Он взбежал по трапу и исчез в люке. Пров Кириакович хотел потянуть еще раз, но канадец со шрамом угрожающе поднял стиснутый кулак, и Быков остался недвижим.
В люке снова появилась голова О'Хидди.
- Мистер Цвибель, поднимайтесь и попросите с собой мистера Бикофа. Капитан желает говорить с вами.
Пров Кириакович плюнул, чертыхнулся и полез наверх.
Капитан Джиббинс стоял у люка и смотрел на Быкова холодными прищуренными глазами. Он попросил объяснить ему, что случилось, и, выслушав рассказ Лейзера, сказал неторопливо и скучающе:
- Выломать трубу я не могу позволить без согласия владельцев груза и хозяина. Я пошлю сейчас срочную телеграмму в Нью-Орлеан. А пока пробуйте так или иначе освободить мальчишку.
Быков в бешенстве полез вниз. В трубу лили еще масло, пробовали тянуть то быстрыми рывками, то медленно и осторожно, но каждое дерганье причиняло Митьке невыносимую боль, и кочегарка снова оглашалась дикими воплями. Митька рыдал и просил лучше убить его сразу.
Так тянулось до вечера. Вечером Быков, исчерпав весь запас ругани, ушел на берег. Кочегары тихо переговаривались, прислушиваясь к глухим всхлипываниям.
- Он долго не выдержит, - мрачно сказал канадец, - я говорю, что надо распиливать трубу ацетиленом.
- Джиббинс не позволит, - отозвался другой кочегар.
- Сволочь! - хрипнул канадец и ударил кулаком по трубе.
8
Утром капитан Джиббинс получил ответ на срочную телеграмму.
Он прочел его у себя в каюте, и лицо его каменело с каждой строчкой. Хозяин телеграфировал, что он не допускает никакой задержки из-за какого-то паскудного русского мальчишки и возлагает всю ответственность за последствия опоздания на Джиббинса.
"Мы всегда найдем в Америке капитана, который сумеет более преданно соблюдать интересы фирмы", - кончалась телеграмма.
Капитан Джиббинс закрыл глаза и, как наяву, увидел жену и двоих ребят. Его лицо дернулось. Резким движением он разодрал листок телеграммы и вышел на палубу. Там перед О'Хидди стоял Быков и, размахивая руками, что-то горячо объяснял Цвибелю. Цвибель увидел капитана и впился в него жалким, оробелым взглядом.
- Мистер капитан, вы уже имеете ответ из Америки?
- Да, - сухо ответил Джиббинс, - переведите мистеру Бикофу, что я не задержусь ни на один час. Сегодня вечером топки должны быть зажжены, а завтра утром мы уйдем. Если по вине мистера Бикофа этого не случится - ему придется оплатить все убытки компании и мои.
Быков стиснул кулаки и пустил крепчайшую ругань.
- А ты ж, треклятый ублюдок! Хоть бы ты сдох в трубе, сукин сын.
Лейзер отшатнулся.
- Что такое вы говорите, Пров Кириакович, что даже совсем страшно слушать. Разве на ребенке есть какая вина, чтоб он помер в таком нехорошем месте?
- Пошел ты к черту! - рявкнул Быков.
Капитан Джиббинс хотел уйти в каюту, но его остановил кочегар со шрамом, вылезший на палубу из машинного люка.
- Извините, сэр, - сказал канадец, - люди просят разрешения разрезать трубу. Больше ждать нельзя, мальчик едва дышит. Мы…
Бритые щеки Джиббинса слегка порозовели. Не повышая голоса, он ответил:
- Запрещаю.
- Но это убийство, сэр, - угрожающе надвинулся канадец, - мы этого не допустим. Мы разрежем трубу без вашего согласия.
- Попробуйте! - еще тише сказал Джиббинс. - Вы знаете, что такое бунт на корабле, и знаете, что по этому поводу говорит закон. Прошу вас… Я не дам двух пенсов за вашу шкуру. Понятно?
Шрам на щеке канадца налился кровью. Он обжег Джиббинса горячим взглядом, круто повернулся и скрылся в люке.
- Приглядите за людьми, О'Хидди. Вы отвечаете за машинную команду, - зло бросил механику Джиббинс и ушел в каюту.
Быков и Цвибель спустились в кочегарку. Митька уже не отвечал на оклики и только чуть слышно стонал. Колокол позвал команду к обеду. Кочегарка опустела. Быков нагнулся к трубе и долго прислушивался. Потом выпрямился и решительным движением надвинул картуз на брови.
- Идем к капитану, - приказал он Цвибелю и полез наверх.
Капитан Джиббинс жевал бифштекс и уставился на Быкова и Цвибеля спокойными, бесстрастными глазами.
- Вытащили? - спросил он, отрезав кусок сочащегося кровью мяса.
- Ничего не выходит, мистер капитан. Ой, какой страшный случай, - начал Лейзер, но Быков оборвал его. Он оперся руками на стол, и бурачное лицо его внезапно побледнело.
- Ты скажи ему, Лейзер, - заговорил он тихо, хотя никто не мог понять его, кроме Цвибеля, - скажи ему, что вытащить стервенка нельзя, а я платить протори не могу. Откудова ж у меня такие деньги? - Быков остановился, шумно вобрав в грудь воздух, и с воздухом глухо выдохнул: - Пусть затапливает топки с им вместе.
Лейзер охнул:
- Ой, Пров Кириакович! Разве можно такие шутки? Как я скажу такое американскому капитану, чтоб убить ребенка жаром? Лучше вы сами делайте, что хотите, а я не могу. От меня и детей моих бог откажется за такое дело.
Быков перегнулся через стол.
- Слушай, Лейзер, - прошипел он, - я не шутю с тобой. Я не хочу пойти по миру из-за выскребка. Вот мое слово: если не скажешь капитану, кладу крест, расскажу господину приставу, как ты в запрошлом году ходил по Дерибасовской с красным флагом и кричал против царя.
Лейзер почувствовал холодное щекотание мурашек, пробежавших по спине, но попытался еще сопротивляться.
- Ну и что такое? - сказал он с жалкой и больной улыбкой. - Господин пристав ничего не скажет. Какой еврей тогда не ходил с красным флагом и не кричал разные глупости?
- Глупости? Про орла забыл? Думаешь, я не знаю.
Лейзер отшатнулся. Это был оглушительный удар.
Значит, Быков знает об этом. О том, что Лейзер тщательно скрывал все время и думал, что это поросло травой забвения. О том, что он, Лейзер Цвибель, вместе с разгоряченными студентами сорвал лепного орла с аптеки на Маразлиевской и в забвенном исступлении топтал ногами его черные крылья. Это было гораздо страшнее красного флага. Лейзер закрыл глаза, а Быков продолжал шипеть:
- А Шликермана помнишь?
Цвибель простонал. Он вспомнил изуродованное тело Шликермана, до смерти забитого городовыми в участке, горько и глубоко вздохнул и решился.
- Грех вам, Пров Кириакович… Ну хорошо… Я скажу капитану.