- Опомнилась. И вижу: не может быть у нас с тобой любви, не сумела бы я… Несчастье я была бы твое, а не радость. Замучила бы тебя… И сам ты… не нужен ты мне! Так, вроде интересного товара на витрине: полюбоваться можно, а покупать - без надобности. Не сердись.
- Кузю любишь?
- Люблю…
Степан усмехнулся.
- Давно сказано: любовь - зла… Но тогда ответь - как же так? Любишь Кузю и собираешься разводиться?
Она, судя по всему, ждала такого вопроса и ответила сразу:
- Нет тут ничего непонятного. Люблю - и, возможно, разойдусь… Все правильно! Но ты - уходи! Останемся мы с Кузей или разойдемся, ты - уходи!
Они опять помолчали.
- Это твое последнее слово, Лина?
- Да.
- Насильно мил не будешь. Ладно, уйду, раз не нужен. Но ответь еще на один вопрос. Так получается, что вроде бы выгоняешь меня. За что? Почему?
Она нетерпеливо передернула плечами.
- А что объяснять, если вины за тобой нет? Не дорога у меня к тебе - больше сказать нечего. Спокойно на тебя смотрю, спокойно о тебе думаю, придешь или уйдешь - никакого волнения. Это ли тебе нужно?
- С Кузей не так?
- С Кузей не так… Каждое его слово, как он повернется, как поглядит, подойдет ли, отойдет, здесь он рядом или далеко… ото всего волнуюсь. Говорю тебе, столько думала эти дни, столько вспоминалось!.. А раньше? Ночью, бывало, Татьянка спит, и мама с Петром Кузьмичем заснули, а меня сон не берет. За окном ветер, а у меня страх - в Атлантике ураган! Вот скажи, не поверят, вижу, вижу, как судно швыряет буря, волны через палубу, мокрый снег, мачты обледенели, под ногами лед, а вы что-то убираете, что-то закрепляете, и вдруг неосторожный шаг - лети головой в пучину! Ох, даже сердце схватывало! Уткнусь в подушку и плачу, так страшно!
Степан хмуро возразил:
- Нормально! Как по-другому держаться жене рыбака?
- Не знаю, не знаю… За всех рыбацких жен не отвечу. А когда Петр Кузьмич принесет из управления весточку, что, точно, был ураган и проштормовали благополучно и что в трудные минуты, и на работе Кузя всегда из первых, такая радость, такая за него гордость!
Степан холодно сказал:
- Кузя на судне не один. И я, между прочим, с ним работаю и штормую. Двадцать пять человек в команде.
Она вспыхнула.
- Двадцать четыре из них меня не интересуют, пусть за них болеют другие женщины! Я радуюсь только за одного! И все бы сделала, на все пошла для него! Тебе смешно? Я все равно скажу: я благодарна ему, что он среди вас такой, что так трудно в море, а он все выносит! И от этого сама не своя. Не могу, не могу вести себя по-нормальному. Даже Гавриловна удивляется, даже Петр Кузьмич… Ты подумай, Степан, столько кругам соблазнов, таких развлечений - то на семейную вечеринку позовут, то в кино или театр пойти, просто в хорошую погоду по улице погулять, к подругам пойти нарядами покрасоваться… Я ведь не старуха, мне многого хочется.
- Нормальное дело.
- Не могу! Знаю, что нормально - не могу! Вспомню, что Кузя всего этого лишен - вмиг расхочется. И не оттого, что боюсь - он узнает. Нет, самой не надо того, что ему сейчас недоступно. И все думаю, все думаю, вот он вернется, от души развлечений нахватаем, за неделю наберу, от чего четыре месяца отказывалась. И будем всюду вместе, каждый час вместе! А он и не знает, как я жила без него, а расскажи - наверно, и не поверит. И такая тогда обида, так себя жалко… И так сержусь на него! Ты чему усмехаешься?
Степан теперь говорил ровно, даже с улыбкой:
- Вспомнил забавный обычай в Гане. Мы там промышляли, сходили на берег. Там местные жители вырезывают из черного дерева божков и молятся на них, руки-ноги целуют. Короче, выпрашивают всякие блага. А если не получат, чего хотелось, то бьют божков, чтобы были на высоте. И ты, Лина… Сотворила себе божка из Кузьмы и бьешь его, что ведет себя не по-божественному. Даже ненавидишь, оттого что любишь.
Она долго смотрела на Степана.
- Возможно, ты и прав. Но тебя это уже не касается. Тебе я все сказала. Ты - уходи.
Он встал, надел пальто, сказал очень вежливо:
- Ухожу. Прощай, Алевтина! Она ответила равнодушно:
- Прощай, Степа.
10
Радиограмма, посланная Соломатиным на промысел в Северную Атлантику, содержала в себе такие радостные для Луконина новости, что он, не медля и часа, сдал судно старпому и пересел на рефрижератор, возвращающийся в Светломорск. И прямо с судна он поехал не в межрейсовую гостиницу, где ему приготовили номер, а в "Океанрыбу". Вызывал Луконина Соломатин, заменявший Кантеладзе, уехавшего в Москву. Соломатин был мало знаком Луконину, они лишь встречались раза два-три на заседаниях. Вместо того, чтобы идти к новому заместителю управляющего, Луконин пошел в партком. Алексей радостно пожал руку капитана.
- Поздравляю! Сегодня утром Шалва Георгиевич звонил из Москвы. Разворот - огромнейший! Даже больше, чем вы предлагали. Управляющий с нетерпением ждет вас в министерстве. Вы уже были у Соломатина?
- Нет.
- Пойдемте вместе.
У Соломатина шло обычное утреннее совещание, он прервал его, когда появился Луконин.
- Извините, надо рассмотреть вопрос, не терпящий отлагательства, - сказал он, и собравшиеся стали расходиться.
На стене, позади стола Соломатина, висели две огромные - от потолка до пола - карты; справа, крупномасштабная, карта Северной Атлантики, слева, ближе к окну, масштабом помельче, карта всего Атлантического океана. Соломатин взял лежавшую на столе указку и подошел к этой карте, Луконин сел у стола и раскрыл большой, как тетрадь, блокнот. Алексей в сторонке опустился в кресло.
Соломатин, водя указкой по карте, рассказывал, как планируется расширить рыбодобывающий промысел. О том, что докладная записка Луконина встретила сочувственное отношение в министерстве, тот знал из радиограммы Соломатина. Но для него было новостью, что в самом министерстве давно подготавливался проект коренной реконструкции океанского промысла и что правительством этот план, рассчитанный на несколько пятилеток, полностью утвержден; и что для реализации этого плана выделены миллиардные ассигнования уже в этой пятилетке, а в следующих они ещё увеличатся: расширится сеть учебных заведений, подготавливающих квалифицированных рыбаков-океаноходов, создаются конструкторские бюро орудий лова, проектируются новые высокопроизводительные суда, заказы на постройку этих новых, технически совершенных судов, размещены на верфях нашей страны и за рубежом - в Польше, ГДР, Швеции, ФРГ, Японии. Некоторые из них уже скоро начнут прибывать. Весь океан станет объектом промысла - все его районы, все его глубины. Научные экспедиции разведали новые породы рыб, многие и вкусней и питательней уже известных, традиционных - селедки, трески, окуня… Прежний промысел, жмущийся к отмелям у прибрежья материков, становится недостаточным, тем более, что и рыбные запасы на отмелях, вследствие интенсивного вылова, стали оскудевать.
В этом месте Алексей вмешался в объяснения Соломатина:
- Надо учитывать и то, что прибрежные страны расширяют свои охранные зоны, чтобы не давать другим странам эксплуатировать рыбные богатства отмелей.
Соломатин продолжал. Правильно, и это надо учитывать. Подготавливаются международные соглашения об открытых для всех в океане районах промысла, о квотах вылова, но что некоторые отмели вскоре станут недоступны или маловыгодны, сомнений нет. И к такому повороту дел надо заблаговременно готовиться, осваивая всю ширь океана, и поверхностные его воды, и пока еще неведомые глубины. Промысел в целом остается круглогодичным, это нами твердо завоевано, но перестает быть привязанным всего лишь к нескольким районам. Промысел становится гибким, он будет перемещаться по всей акватории мирового океана. В рамках круглогодичной рыбодобычи новое значение приобретает и экспедиционный лов: суда посылаются флотилиями в разные места, где обнаружены скопления какой-либо ценной рыбы. И, естественно, в этих новых условиях первостепеннейшее значение приобретает промысловая разведка. Луконин предлагал создать специальный флот разведки, устанавливающий районы перспективного рыболовства, но работающий независимо от промысловых судов. Предложение это принято. В Светломорск скоро придет новый рыболовный траулер "Чехов", он станет флагманом флотилии, ведущей промысловую разведку по всему Атлантическому океану.
- У "Чехова" большие морозильные трюмы, первоклассное навигационное и промысловое оборудование, - закончил Соломатин. - Мы просим вас принять командование нашей первой большой промысловой экспедицией. Подбор кадров, направление рейсов и все остальное будем решать совместно.
- Согласен! - Луконин захлопнул блокнот. - Что мне делать сейчас?
- Вас ждут в Москве. Когда вы сможете отправиться?
- Ближайшим же самолетом.
- Ближайший самолет уходит через два часа. У нас забронировано одно место. Сможете вы собраться так скоро?
- Могу. - Луконин посмотрел на часы. - Даже пообедать успею.
Он попрощался и вышел. Алексей предложил Соломатину идти в столовую.
- Я ведь обедаю дома, - сказал Соломатин. - Но что-то и есть не хочется. Позвоню Оле, что на обед не приеду.
- Ты чем-то взволнован?
- Как бы тебе сказать?.. Луконин этот…. Удивительный он человек! Моряк - первоклассный, это неоспоримо. Но ты не присматривался к нему во время нашего разговора? Тебя ничего не удивило в нем?
- Ничего. Он был, как всегда. - точен, сдержан. Военная косточка. Всю войну от первого до последнего, дня провел на корабле.