- Завтра утром. И Тимофея возьму, пусть посмотрит каюту стармеха. Двоим там не лечь, а сидеть могут с полдюжины.
- Прогноз на завтра неважный, - предупредил Шарутин. - С запада накатывается ветерок. Как бы вам на денек не задержаться.
- Завтра уйдем! - уверенно сказал Шмыгов. - Ведь послезавтра что? Понедельник! Чтобы такой старый морской волк, как Борис Андреевич, в понедельник вышел? Да ни в жисть! Теперь слушай мой наказ, Тимоха, - обратился он к Тимофею. - Два пункта. Исполнение обязательное. Первый. Чтобы к моему приходу обженился с Анной. Ставлю тебя в известность: сегодня утром, тебя тогда не было, поставил ей ультиматум: либо пусть съезжает на другую квартиру и живет там сама по себе, либо прекратит издевательство над тобой.
Тимофей даже побелел от огорчения.
- Какие издевательства, побойся бога, Сережка!
- Пусть выходит за тебя. Так и приказал: к моему возвращению из рейса чтобы забраковались. И добавил: говорит тебе, Анна, Сергей Шмыгов, а слово Шмыгова веское - по пуду буква.
- Сколько вы о вашей соседке рассказываете, а я ее ни разу не видел, - сказал Шарутин. - Какая она все-таки из себя?
- Уже говорил тебе - невредная. Кто говорит, даже красивая. В общем, все на месте, что требуется. Тимофею будет жена подходящая.
- Что же она ответила на ультиматум? - полюбопытствовал штурман.
- Смеялась. Что с нее возьмешь? Сказала: что-то Тимофей мне пока не объяснялся. Короче, Тимоха, бери быка за рога, а корову за бока. Завтра объяснись: хочу тебя, Анна, и точка на твоей одинокой судьбе. По-другому говорить запрещаю.
- Подсуропил ты мне, Сергей! - Тимофей все качал головой. - Чтобы так разговаривать с ней!
- Только так. Шмыгов друга в беде не оставит, это знай твердо. Теперь второе. Готовься ко второй перемене судьбы. В следующий рейс возьму тебя с собой. Хватит землю топтать, сделаю из тебя моряка.
- Да у меня голова кружится, чуть волну увижу! И плавать не умею. Какой из меня моряк?
- Неважно, что голова кружится и что не плаваешь. Научим. Тебе скоро жену содержать, а у нее дочь подрастает. Не на сухопутные же свои барыши! И потом знай: я к тебе второй год присматриваюсь. Будет из тебя моряк!
Шарутин выпил еще рюмочку и пошел к Мише. Нейлоновая рубашка, принесенная штурманом, пришлась Мише впору. Штурман сам вывязал другу галстук. Миша покрасовался перед зеркалом.
- Аполлон! - восторженно воскликнул Шарутин. И уже обыкновенным голосом добавил: - Хватит вертеться перед зеркалом, а то сам в себя влюбишься. Был такой печальный случай в древности с неким Нарциссом, хорошего ничего не получилось.
Праздничный вечер с танцами был устроен в клубе вагоностроительного завода. Миша с Шарутиным на торжественную часть опоздали, а к танцам успели. Миша встал в стороне и осматривался, все были незнакомые, он уже стал досадывать, что согласился пойти в клуб. Шарутин, пропавший в толпе, привел к нему Катю.
- Танцуйте, дети мои, - сказал он великодушно. - Уступаю тебе, Миша, первенство и не требую за это чечевичной похлебки, как сделал в старину один известный исторический деятель. Но второй танец мой, помни это.
Миша танцевал плохо, но Катя с таким увлечением кружилась, что его неумение не мешало. Она очень рада с ним встретиться, о том совместном воскреснике у нее остались самые лучшие воспоминания. У них в клубе часто бывают вечера, она приглашает Мишу приходить. В дни, когда нет танцев, показывают кинокартины, тоже захватывающе интересно.
Первый танец закончился, и Катю перехватил Шарутин. По залу шла Анна Игнатьевна, Миша пригласил ее на танец.
- Век вас не видел, - сказал он, танцуя.
- Всего три недели, - поправила она весело.
- Неужели три только недели? Как же медленно шло время!!Вы не заметили?
- Нет, не заметила. У меня время всегда идет одинаково. А вот у Кати, с которой вы только что танцевали, время тоже замедлилось, она с нетерпением ждала этого вечера. И она часто вспоминала, как вы хорошо с нами работали. Мне кажется, вы произвели на нее впечатление.
- Мне это все равно, - сказал он равнодушно. - Я о ней не думал. Другая у меня на уме.
- У вас есть другая девушка? - сказала Анна Игнатьевна с сожалением. - Жаль Катю, она огорчится. А почему вы не привели с собой свою подругу?
- О вас я думал! С того дня, как повстречались у памятника, все о вас думаю. А когда вы посмеялись надо мной на воскреснике, так особенно!
Анна Игнатьевна попыталась освободиться, он не пустил. Танец был в разгаре.
- Почему вы меня не уважаете? - сказала она с упреком. - Чем я заслужила такое обращение?
Он смешался.
- Вот еще - не уважаю! Нет, серьезно - очень думал о вас.
Музыка кончилась. Анна Игнатьевна быстро отошла. Настроение Миши вконец испортилось. Катю окружили заводские пареньки. Шарутин опять где-то пропал. "К чертовой матери, - думал Миша, - наплюю на все и потопаю домой, нечего мне делать на чужом празднике." Он пошел к выходу.
В вестибюле Анпилогова принимала от гардеробщицы пальто.
- Надо бы докончить разговор, Анна Игнатьевна, - подойдя к ней на улице, сказал он с угрюмой вежливостью. - Кстати, провожу. Ночью небезопасно, сами знаете.
Она кивнула головой. Несколько шагов они прошли молча. Потом он заговорил. Что она имеет против него? Слова его всегда мягкие…
Она сказала с досадой:
- Да не в словах дело. Вы нехорошо на меня смотрите.
- Смотрю, как на всех женщин.
- Именно. Как на всех женщин, за которыми ухаживаете. Для ухаживаний я вам не гожусь.
Нет, он и не думал за ней ухаживать. Ухаживания ему не по характеру. Пережиток, смешной в век равноправия. У мужчин с женщинами сейчас норма - договоренность, а не ухаживания. Он к ней - ты мне нравишься, давай встречаться. Она ему - можно встречаться или - не хочу, проваливай поздорову. И всё. Идеальная простота.
- Та самая простота, которая хуже воровства.
Он с насмешкой посмотрел на нее. Идеалов ищете? Между прочим, в любви и воровство - законно. Поцелуй украдкой, а если серьезное свидание, так запершись, по принципу: бог послал, никто не видал, а кто видел, тот не обидел.
- Это не мой принцип. Я женщина старой школы.
- Где вы, кстати, живете?
- Уже надоело провожать?
- Приятно идти, хочу продлить удовольствие.
- Живу в бывшем доме.
- Почему в бывшем?
- Разрушен очень. Третий год обещают приступить к восстановлению и третий год откладывают.
С проспекта Победы свернули на Кутузовскую. Анна Игнатьевна сказала, что с завода обычно возвращается этой дорогой. По зеленой, в цветах, Кутузовской прогуливаешься, как по саду. Миша согласился: улица хорошая, хотя на ней ни магазинов, ни кафе - для веселья такие улицы мало пригодны, а к прогулкам располагают.
Анна Игнатьевна свернула в плохо освещенную улицу. Сперва шли восстановленные дома, затем стали попадаться развалины. В руинах промелькнули две мужские тени. Анна Игнатьевна ускорила шаг. Миша сказал:. - Вы, оказывается, трусиха?
- Ужасная! Ночью иду домой, дрожу от каждого шороха.
- Со мной не боитесь?
- С вами я побаиваюсь другого.
Если бы она не сказала так, он вежливо довел бы ее до дому, чинно раскланялся. Вдруг озлившись, он схватил ее, стал целовать. Она вырвалась, побежала вперед.:
Он молча смотрел ей вслед. Болван, дубина безмозглая! На старуху польстился. Нужна тебе старуха! Он зашагал назад, удивляясь и негодуя. Вот уж невозможная баба, отбивалась, будто ее душили. Радуйся, что молодой парень тобой увлекся, ноги мне целовать надо, а не отбиваться, дуреха ты!
У дома, где мелькали тени, он остановился. Сдурел, совсем сдурел! Отпустил женщину одну в развалки. И она, идиотка, неслась, не помня куда!
Он побежал обратно по темному переулку. Липы шумели раскидистыми кронами. Он остановился, прислушался. Издалека донеслось испуганное восклицание. Он кинулся на крик. К Анне Игнатьевне приставали два подвыпивших парня, один низенький, другой повыше. Высокий схватил ее за руку, она вырывалась.
- Ладно, не кочевряжься, мы хорошие! - услышал Миша пьяный голос. - Ну, поцелуем, ну, обнимем, пятна не останется!
- Пустите, я позову на помощь! - крикнула она и вырвала руку.
Она побежала, они, захохотав; припустились за ней. Миша нагнал низенького, ударил его в плечо. Парень пошатнулся, позвал товарища.
- Наших бьют! - закричал высокий, оставив Анну Игнатьевну. - Что такое? Кто позволил?
Он бросился на Мишу. Миша едва успел ответить на удар, как налетевший низенький боднул его головой. Миша пошатнулся, низенький ударил кулаком в живот. Охнув от боли, Миша свалил низенького на землю; Теперь остался один высокий, он после крепкого удара отступил. Миша услышал отчаянный крик Анны Игнатьевны - низенький выхватил нож, она, вцепившись в его руку, пыталась не пустить его к Мише. Миша с такой яростью вывернул локоть нападавшего, что тот, завопив, выронил нож и опять повалился на землю. Миша ударил его ногой, схватил нож и кинулся на высокого - в руке у того тоже сверкнуло лезвие. Высокий помчался к ближайшему разрушенному зданию, за ним удрал и вскочивший второй. Миша кинулся было вслед, но Анна Игнатьевна обхватила его и твердила:
- Не пущу! Не пущу!
И лишь почувствовав, что ярость в нем утихает, она перестала кричать: "Не пущу!" и разжала руки. Миша со смехом показал трофей:
- Храбрецы! К одинокой женщине сильны разбежаться, а мужика побоялись.
- Выбросьте эту мерзость! - с содроганием попросила она.