- Ладно, мистеров-винсонов. Преодолев всех этих мистеров-винсонов, ты начнешь приближаться - то есть, конечно, если захочешь, если будешь искать и ждать их, - к тем сведениям, которые станут очень и очень дороги твоей душе. Среди прочего, ты обнаружишь, что не тебя первого сбивает с толку, пугает и даже отвращает человеческое поведение. Ты взволнованно и возбужденно поймешь, что в этом ты никоим образом не одинок. Многие множества людей уже бывали в таком же нравственном и духовном смятении, как ты сейчас. К счастью, некоторые оставили свидетельства этих своих смятений. Ты станешь учиться у них - если захочешь. И настанет такой день, когда кто-то станет учиться у тебя - и если тебе будет что предложить. Это прекрасно и взаимно устроено. И дело не в образовании. Дело в истории. В поэзии. - Он умолк и неслабо отхлебнул. Потом снова начал. Ух как же его распирало. Хорошо, что я его ни перебивал, ничего. - Я не пытаюсь тебе сказать, - говорит, - что подарить миру нечто ценное способны лишь образованные и ученые люди. Это не так. Говорю я вот что: образованные и ученые люди, если они люди блистательные и творческие, а это, к сожалению, редкость, - скорее способны оставить эти более ценные свидетельства, нежели люди просто блистательные и творческие. Они выражаются яснее, им обычно свойственна страсть доводить всякую мысль до конца. И, самое важное, в девяти случаях из десяти в них больше смирения, нежели у мыслителя неученого. Ты вообще следишь за нитью?
- Да, сэр.
Он опять сколько-то ничего не говорил. Фиг знает, приходилось вам так или нет, но это ж вроде как трудно - сидеть и ждать, когда кто-нибудь что-нибудь скажет, пока они думают и всяко - разно. Я сильно старался не зевнуть. Не то чтобы мне скучно было или как-то, фиг там, но мне вдруг жутко захотелось спать.
- Академическое образование даст тебе и кое-что еще. Если ты его не сразу бросишь по пути, оно тебе начнет подсказывать, каков размер твоего разума. Что ему будет впору, а что - может, и нет. Через некоторое время ты осознаешь, какие мысли подходят твоему разуму. С одной стороны, это может сэкономить тебе невероятно много времени, иначе потраченного на примерку идей, которые тебе не идут, не к лицу. Ты начнешь постигать свои подлинные размеры и одевать свой разум соответственно.
И тут ни с того ни с сего я зевнул. Вот гадство, грубиян, но что ж я тут мог поделать!
А мистер Антолини только рассмеялся.
- Пошли, - говорит и сам встал. - Застелим тебе диван.
Я пошел за ним - к этому шкафу, где он попробовал вытащить с верхней полки простыни и одеяла, и прочую фигню, только со стаканом в руке ему не удавалось. Поэтому он все выпил, поставил стакан на пол и только после все снял. Я помог перетащить все это к дивану. Мы его вместе застилали. У мистера Антолини это не очень путёво получалось. Ни заткнул ничего никуда, ни как-то. Мне-то наплевать. Я б и стоя заснул, так я утомился.
- Как все твои женщины?
- Ничего. - Паршиво я беседу поддерживал, только не в струю мне было.
- Как Сэлли? - Эту Сэлли Хейз он знал. Я их как-то познакомил.
- Нормально. Сегодня я с ней на свиданку ходил. - Ух, а казалось, что лет двадцать назад! - У нас с ней уже не очень много общего.
- Чертовски привлекательная девушка. А как та другая? Ты мне про нее рассказывал, из Мэна?
- А - Джейн Гэллахер. Нормально. Завтра я ей, наверно, звякну.
Тут мы уже диван и застелили.
- Все в твоем распоряжении, - говорит мистер Антолини. - Только не знаю, что ты будешь с этими своими ножищами делать.
- Да нормально. Я привык к коротким кроватям, - говорю. - Большое спасибо, сэр. Вы с миссис Антолини сегодня просто мне жизнь спасли.
- Где ванная, ты знаешь. Если что вдруг понадобится - ори. Я еще в кухне посижу - свет тебе не будет мешать?
- He-а, еще чего. Спасиб большое.
- Ладно. Спокойной ночи, красавчик.
- Спок-ночи, сэр. Большое спасибо.
Он ушел в кухню, а я сходил в ванную, разделся и всяко-разно. Зубы почистить я не мог - щетки не было. И с пижамой голяк, а мистер Антолини одолжить мне забыл. Поэтому я просто вернулся в гостиную и выключил такую лампочку возле дивана, а потом в одних трусах улегся. Слишком короткий - диван, в смысле, - но я точняк мог бы и стоя заснуть, даже глазом бы не моргнул. Пару секунд я полежал еще просто так - думал про все, что мне мистер Антолини наговорил. Как размер своего разума отыскать и всяко-разно. Нормально так головастый он парень, по-честному. Только глаза у меня сами закрывались, и я заснул.
А потом чего-то стало такое. Мне даже не в жилу про это рассказывать.
Я ни с того ни с сего вдруг проснулся. Фиг знает, ни сколько времени, ничего, только я проснулся. Что-то почувствовал у себя на голове - чью-то руку. Ух как я, нахер, обоссался. А это чего было - это мистера Антолини рука была. И он чего - он сидел на полу возле самого дивана, в темноте и всяко-разно, и как бы гладил меня, или похлопывал, нафиг, по башке. Ух, спорнем, я на тыщу футов прям подскочил.
- Чё за херня? - спрашиваю.
- Ничего! Просто сижу, любуюсь…
- Вы чего вообще делаете? - снова спрашиваю я. Я просто не знал, что еще, нахер, тут сказать - в смысле, неудобняк же, как не знаю что.
- А чуть потише, а? Я просто сижу…
- В общем, мне пора, - говорю: ух как же меня затрясло! Стал натягивать штаны в темнотище. Еле получилось, так я, нафиг, дергался. Да я больше, нафиг, извращенцев знаю, по школам и всяко-разно, чем вообще в жизни бывает, и они всегда извращаются, если я с ними рядом.
- Куда пора? - спрашивает мистер Антолини. Он пытался выглядеть, нафиг, как ни в чем не бывало, и бесстрастно, и всяко-разно, только бесстрастия, нафиг, ни хера у него не выходило. Уж поверьте на слово.
- Я чемоданы оставил на вокзале и всяко-разно. Я их лучше, пожалуй, схожу и заберу. У меня там вся фигня.
- Никуда они до утра не денутся. Ложись обратно давай. Я тоже пойду лягу. Что с тобой такое?
- Ничего не такое, просто у меня там в чемодане деньги и вся фигня. Я сразу вернусь. Возьму мотор и сразу вернусь, - говорю. Ух я в темноте просто кубарем кувыркался. - Фигня в том, что они не мои, гроши эти. Они мамины, и я…
- Не смеши людей, Холден. Сейчас же ложись обратно. Я тоже пойду лягу. Деньги твои будут в целости и сохранности ут…
- Не, я честно, надо идти. По-честному. - Я уже, нафиг, почти весь оделся, только галстук девался куда-то. Забыл я, куда галстук положил. Надел пиджак и всяко-разно без него. Этот мистер Антолини сидел теперь в здоровом кресле чуть поодаль, наблюдал за мной. Темнотища вокруг и все такое, и мне его не слишком путёво видать, только я все равно знал, что он за мной наблюдает. И бухает к тому ж. Верный стакан с вискачом видно в руке.
- Ты очень, очень странный мальчик.
- Я в курсе, - говорю. Я даже этот свой галстук не искал нигде. И пошел без него. - До свиданья, сэр, - говорю. - Большое вам спасибо. Кроме шуток.
Мистер Антолини за мной шел, пока я двигал к выходу, а когда я нажал кнопку лифта, он встал, нафиг, в дверях. Понес только все ту же херню, дескать, я "очень, очень странный мальчик". Хер там странный. Потом он в дверях подождал и всяко-разно, пока, нафиг, этот лифт не приехал. Я никогда, нафиг, в жизни своей столько лифта не ждал. Чесслово.
Я не знал, чего тут еще разговаривать, пока лифта ждал, а мистер Антолини там все стоит, ну я и говорю:
- Я теперь буду путёвые книжки читать. По-честному. - В смысле, надо же хоть чего-то сказать. Неудобняк вообще.
- Забирай свои чемоданы и сразу же дуй обратно. Я дверь запирать не буду.
- Большое спасибо, - говорю. - Пока! - Лифт наконец доехал. Я зашел и двинул на нем вниз. Ух меня трясло, как просто ненормального. И потом прошибло. Если какая-нибудь такая извратуха творится, я всегда потею гадски. Эта херня со мной уже раз двадцать бывала с тех пор, как я мелкий был. Терпеть не могу.