В передней задребезжал звонок. Сергей открыл дверь и остолбенел. Перед ним стояла Милочка.
- Леонид у вас? - сухо спросила она.
- У нас. Заходи, раздевайся...
- Раздеваться не буду, я на минуту. - И она, в Запорошенном снегом пальто, быстро прошла в столовую.
Увидев брата за шахматной доской, негодующе всплеснула руками. -.Мы с ног сбились, его разыскивая, а он тут в шахматы играет! - Она подошла к брату. - Ты почему ушел из дома?
- Значит, была причина, - негромко ответил Леонид.
- Ну ладно, хватит дурачиться! Сейчас же поедем домой! Мама места себе не находит!
- Домой я не поеду! - Леонид сказал это также негромко, твердо и спокойно, как о давно решенном.
Милочка внимательно, со скрытой тревогой, смотрела на него.
- Так! Понимаю: это он сбил тебя с толку! - Она бросила на Сергея негодующий взгляд. - Он уговорил оставить учебу... Тоже, друг называется! Я ведь все знаю. Была в институте, прочла твое заявление: "По семейным обстоятельствам вынужден поступить на работу..." Интересно, что это за семейные обстоятельства? Ты что, женишься, что ли?.
- Не болтай глупостей!
- Тогда объясни, в чем дело! Молчишь? Ну конечно, сказать-то тебе нечего! Просто глупый, жестокий каприз!
- Здесь не место говорить об этом, - ответил Леонид, стараясь не встретиться взглядом с сестрой.
- Директор ваш тоже хорош! - не слушая брата, продолжала Милочка. - Нарочно, чтобы насолить нам, зачислил мальчишку на работу! Подумаешь, какой благодетель нашелся! Вот Василий Петрович поговорит еще с ним!
В дверях появилась Матрена Дементьевна.
- А ты, девушка, директора в глаза видала, знаешь, что он за человек? - спросила она у Милочки.
- Не видела и видеть, не хочу!
- То-то, что ты никого и ничего знать не хочешь. Сперва оглядись по сторонам, тогда, может, кое-что и сообразишь!
Матрена Дементьевна хотела еще что-то сказать, но Милочка перебила ее:
- Собственно говоря, вы-то кто такая и почему вмешиваетесь в чужие дела?
- Я мать Власова.
Эти слова были произнесены с такой сдержанной гордостью и достоинством, что Милочке стало неловко, но отступать ей было некуда, и, покраснев, она пробормотала:
- Ну и что из этого?
- Молодая совсем, а сердце твое, видать, успело зачерстветь. Ничего, жизнь тебя научит!-Матрена Дементьевна повернулась и пошла к больной.
- Во всяком случае, не вам меня учить? - резко сказала Милочка.
- Молчи! - Леонид вскочил с места и подошел вплотную к сестре. - Ты ничего не{ знаешь, ну и молчи! - добавил он, стараясь сдержать волнение.
Растерянная, готовая расплакаться, Милочка, ничего не понимая, смотрела то на Сергея, то на брата.
- О чем ты говоришь? Чего я не знаю? Объясни же мне наконец!
- Ну, так слушай. Наш отец жив. Мама от него отказалась, потому что он вернулся с войны калекой. Она все время нас обманывала, - сказал Леонид, и Сергей видел, с каким трудом дались ему эти слова, в которых так просто и ясно было выражено все, что мучило в последнее время Леонида, что круто переменило его жизнь.
- Как?.. Что?.. Что ты говоришь?..
Кровь отхлынула от лица Милочки. Она так побледнела, что Сергей испугался. Широко открытыми глазами она глядела на Леонида.
- Все очень просто. Мама, видишь ли, заботилась о нашем благополучии! - Леонид попытался улыбнуться, но это не удалось ему. - Я уже два раза был у папы в Доме инвалидов. Хотел тебе рассказать, да не знал, как приступить... Он и сам просил меня об этом.
- Папа... папа жив... - Милочка опустилась на краешек дивана, закрыла лицо руками.
- Теперь и решай, хочешь ты жить у них или нет. Я лично сделал для себя необходимый вывод: домой я не вернусь, - сказал Леонид. - Вот и все. В воскресенье утром приезжай сюда, мы вместе поедем к отцу - он хочет тебя видеть.
- Да, конечно... - Милочка встала. - Я... я пойду, - сказала она и, ни на кого не глядя, не попрощавшись ни с кем, пошла к выходу. Слезы туманили ей глаза, она ошупью нашла ручку двери.
Сергей бросился за ней. Накинув на плечи пальто, он сказал:
- Я провожу тебя...
Она молча посмотрела на него, и в ее полных слез глазах он прочитал робкую мольбу о прощении, о помощи.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
1
В одиннадцать часов комиссия во главе с заведующим красильно-отделочной фабрикой Забродиным принимала от строителей первый заново перестроенный цех.
Власов старался скрыть от окружающих охватившее его волнение. С утра он занимался обычными делами - обходил цехи, давал распоряжения, беседовал с работницами, - но мысли его были там, в красильном. Как пройдет приемка, какую дадут ей оценку?
Наконец часы пробили одиннадцать, двери нового, залитого светом цеха распахнулись, и комиссия приступила к работе. Неожиданно деловой прием превратился в праздник, - кроме членов комиссии и строителей, в цех пришло много рабочих из ночной и вечерней смен, инженеры, мастера и свободные работницы других цехов. Сукновалы, промывщики, красильщики придирчиво рассматривали каждую мелочь, громко высказывали свои суждения, шутили, смеялись.
- Ничего не скажешь, с любовью сделали люди! В гаком цехе работать можно, - говорил седой сукновал, проводя рукой по блестящей белой стене, облицованной глазурными плитками.
- А куда же делись водоотводные крнавки? - спрашивала пожилая работница в платке.
- Спрятали под пол, - объяснил сияющий Никитин. - Видите, чугунные плиты съемные, в случае нужды их легко вытащить и очистить канавку. - Он при помощи железного крючка вытащил одну плитку.
- Хорошо! Сырости меньше будет, да й работать сподручнее, - согласилась работница.
- Эй, Колька, иди сюда! - крикнул молодой промывщик своему дружку таскальщику. - Здесь тебе и делать вроде нечего! Видать, твоя профессия упраздняется - за тебя будут работать транспортеры! Пока не поздно, подыщи себе другое дело. Что* ж, придется взять тебя в ученики, авось выучишься, человеком станешь...
- Ничего, работенки хватит! Пока всю фабрику переделают, в Москве-реке много воды утечет. Везет вам, чертям квалифицированным, - гляди, какие условия создали,- а про тележку забыли! Ее, проклятую, пока сдвинешь с места, живот надорвешь. Теперь, по этим чугунным полам, она и вовсе не пойдет. - Таскальщик покатил пустую тележку, и раздался такой грохот, что все обернулись.
- Ну и музыка! Вроде нашего духового оркестра, - сказал промывщик.
Комиссия закончила осмотр и приступила к составлению приемочного акта.
- Все хорошо, - сказал Забродин, обращаясь к Никитину. - Никаких претензий. Жаль только, что строители сорвали график, запоздали со сдачей на целую неделю. Если остальные цехи тоже будут так же медленно переоборудоваться, то я за план не отвечаю!
У заведующего фабрикой были все основания для тревоги.
В кабинете Забродина висел на стене лист разграфленного ватмана, на котором цветными карандашами были намечены дни и даже часы начала и конца наиболее крупных и трудоемких работ. За выполнением графика следили с особым вниманием, и все же очень скоро стало ясно, что на ходу провести перестройку в таких больших масштабах весьма сложно. То и дело возникали трения между производственниками и строителями. Строители требовали широкого фронта работ. Капризничали монтажники; непривычные к жаре и сырости, они то и дело уходили в курилку "отдышаться", работали медленно. Отставание на одном участке цепочкой тянулось к последующим работам, срывался общий график, и над комбинатом повисла реальная угроза невыполнения плана...
Когда формальности с подписанием акта были . закончены и Власов торжественно поблагодарил строителей и членов комиссии, поднялся секретарь цеховой партийной организации Соколов и попросил минуту внимания,
- Товарищи, вы сами видите, каким стал цех, - начал он. - Здесь действительно все сделано на совесть, чтобы нам, рабочим, легче стало работать. И мы обещаем работать лучше! Спасибо за все дирекции, инженеру Никитину и товарищам строителям. Одно плохо - перестройка идет медленно, графики срываются. Пока закончили только один зал, а их у нас семь. Если дело и дальше так пойдет, мы сорвем выполнение производственного плана. Говорят, не хватает строителей, - это правда. Как же быть, где выход? Я от имени партийной организации нашего цеха обращаюсь к вам с такой просьбой: давайте поможем строителям, возьмем на себя обязательство отработать на строительстве не менее четырех часов каждый. Нас больше тысячи - получается четыре тысячи часов. За такое время можно горы сдвинуть!
В ответ раздались дружные голоса:
- Правильно!
- Поможем!
- Можно и больше работать!
- В таком случае я голосую. Кто за...
Соколов не успел закончить фразу, как руки всех присутствующих дружно взметнулись вверх.
2
Вернувшись к себе в кабинет, Власов нашел на столе телефонограмму за подписью начальника главка.
"В целях обеспечения выполнения годового плана главком в целом обязываю вас выпустить дополнительно двести тысяч метров товара сверх плана. Товар отправить на базу собственным транспортом тридцать первого декабря не позже -пяти часов вечера", - писал Толстяков.
Власов возмутился: "Что он, с ума сошел?.. Тут не знаешь, как обеспечить выполнение месячного плана, а он требует перевыполнения на двенадцать процентов!.."
По телефону он попросил Шустрицкого захватить сведения об остатках суровья по переходам и зайти к нему.
- Как по-вашему, Наум Львович, какое количество товара можно выпустить дополнительно без риска оголить переходы? - спросил Власов, просматривая ведомости.