И только двое стоят друг против друга: Марадона и Славка, занятый своим делом.
Первым не выдерживает вожак.
– Хватит! – говорит он.
Но Славка будто не слышит приносящей свободу команды.
Глядя в глаза Марадоны, упорно продолжает жевать.
– Харе! – кричит Марадона, рукой сдерживая спазмы в желудке.
Славка лезет грязными пальцами за новой порцией.
И жует, жует, жует…
До тех пор, пока на дне стакана не остается ничего. Он переворачивает стакан и подносит его к глазам Марадоны, демонстрируя: все!
Марадона шарахается.
– Козел! На, сдохни! – кричит Марадона и бросает этому полоумному свой мяч.
И мчится в ближайшие кусты.
Пацаны молча расходятся, оглядываясь на мальчишку, который остается на холме один.
Нет, не один!
В его руках – мяч.
Мяч с автографом Валерия Лобановского…
* * *
Середина 2000-х годов. Отель в центре города – "Премьер Палас".
Мяч летит в стену – ударяется рядом с репродукцией в "золотой" раме и отскакивает в руки того, кто его бросил.
Это в своих апартаментах развлекается после ужина лучший игрок – Владислав Вельченко…
Завтра вечером ответственный международный матч, в котором решится судьба команды. Но не только команды! Ходят слухи, что Вельченко покупают итальянцы. Сумма его контракта достигает миллиона долларов в год…
Владислав ловит мяч, потом задумчиво крутит его в руках и механическим жестом касается живота. Будто его тошнит. Заметив это, его товарищ Николай улыбается:
– Переел?
– Иногда бывает… – качает головой Владислав.
Телефонный звонок. Николай берет трубку и строит товарищу забавную рожицу – звонит тренер.
– Да, Семенович, – серьезно говорит в трубку Николай, – уже укладываемся, чё!
Тренер еще что-то говорит в трубку, и Николай прикрывает ее рукой.
– Что он хотел? – спрашивает Владислав.
– Все, как всегда, – говорит Николай. – Вечерняя проверка. Завтра матч. Значит – из отеля ни на шаг! Можно только два "с"!
– Что?
– Два разрешенных "с": спокойствие и сон! Одно – в минусе… – улыбается Николай.
– Что, какое? – рассеянно переспрашивает Владислав.
– Ну, одно "с" – секс… – объясняет Николай и снова добавляет: – Все, как всегда…
– Это все?
– Почти… Говорил, что я должен проследить, чтоб ты вовремя лег. Надежды возлагает… Слушай! А это правда?
– Что?
– Не прикидывайся! Тебя ж в Италию пригласили. Что решил?
– Я еще не решал… – нехотя отвечает Владислав.
– А что… – начинает Николай, но очередной длинный звонок не дает ему продолжить фразу. – О, кажется, междугородная. Я возьму!
Но Вельченко опережает его и хватает трубку сам.
– Алло! Алло! – кричит он и тихо взволнованно добавляет: – Когда?..
Кладет трубку. И под изумленным взглядом товарища начинает быстро одеваться.
* * *
…Обшарпанная квартира в родном городке Владислава.
Здесь живет Сливка с матерью – подруга детства и бывшая одноклассница.
Городок почти не изменился. Хотя на месте некоторых бараков – трехэтажные дома, на улицах неоновые вывески над лотками с претенциозными надписями "Чикаго", "Парадиз", "Лас-Вегас".
В квартире – полумрак, цветные блики на стенах. Мать закончила говорить по телефону. Она немного подшофе…
За столом, на котором свалены в кучу объедки, бутылки, грязные тарелки со вчерашней засохшей едой, сидит соседка.
Мать Сливки опрокидывает рюмку, поворачивается к ней, но больше обращается к себе.
– Дозвонилась-таки! – говорит она. – Он крутой теперь. Даст Бог – поможет…
Соседка поднимает на нее бессмысленный взгляд, бормочет:
– Денег вам теперь нужно – немеряно. И почему она с ним не поехала тогда? Связалась с этим подонком…
– А помнишь, как он за ней бегал? – вздыхает мать Сливки. – Ох, дура, дура! Шлюха непутевая! Он и в голову не брал, что она голь перекатная! Ох, глупая девка, ох, глупая… Теперь, подрезанная, – кому нужна? Что я с ней делать буду?
– Она что, калека теперь?
– Калека? – вскидывается мать. – Врач говорит, что месяца два лежать… Личико вроде бы уцелело. – Она опрокидывает рюмку и снова начинает причитать: – Ах, глупая девка, ох, глупая… Ну, не поехала с ним – очень гордая, так пусть он хоть денег даст на лекарства! Сказали: срочно! Где мне их взять??
На стене в полумраке – маленькая черно-белая фотография: Сливка с матерью и отцом. Еще – счастливая, полная, улыбчивая семья.
Все прошло…
Сливка – давно уже не Сливка, а Ярослава – самая красивая девушка в районе, о которой судачат разное. И что из этого правда, а что – нет, уже никто не разберет.
А она и сама готова поддерживать слухи о себе, ничего не отрицает.
Ни того, что была в одной шайке-лейке с Марадоной, вот теперь и отправил ее в больницу – из-за ревности.
Ни того, что, как говорят, берет целых сто гривен за ночь.
Ни того, что… что упадал за ней САМ Владислав Вельченко – футбольный кумир местных болельщиков, гордость страны и бывший земляк по кличке Хутболист.
Короче говоря – "тертый калач" эта Сливка-Ярослава, местная Мессалина!
И жить этой грешнице недолго – Марадона постарался. А деньги на лекарства, да и сами лекарства здесь днем с огнем искать надо. А кто этим будет заниматься?
Женщины снова с горя наливают по рюмке…
* * *
Всего три года прошло с тех пор, как приезжал за Сливкой Владислав Вельченко. Приезжал из столицы, и вся местная малая и большая босячня бежала за ним по их улице до самого Сливкиного дома.
А потом сидели они на том холме, откуда видны терриконы, и Сливка сказала ему то, о чем сейчас не жалеет.
О чем жалеть, если и так понятно: прославленные футболисты женятся только на равных себе. На моделях, на актрисах или просто – на светских красавицах, дочерях олигархов, обеспеченных под завязку.
А Сливка – никто и ничто.
Сказала об этом коротко и замолчала. Знала: послушается. Он всегда ее слушался.
Сказала, как отрезала, а потом попросила пить. И жадно пила пепси-колу из протянутой им бутылки. А он только молчал и смотрел на нее, как она пьет, как отбрасывает волосы, как пытается прикурить сигарету, чтобы казаться такой, какой ее здесь знает каждая собака.
– Это все неправда! – говорит он.
– Это правда, – жестко говорит она и ловко сплевывает в пыль.
Как когда-то Марадона, думает Владислав и морщится…
– Ты теперь на другом уровне. А звезды… – говорит Сливка и улыбается: – Помнишь, как в одном кино: "Звезды никогда не сходят со своих орбит!" Да и мать я не брошу. Она в эту грязь корнями вросла. Да и пить начала. Куда я с ней? Лучше – мечтать. О том, что могло бы быть. Мне этого хватит.
– Бред, – говорит он. – Если бы я только мечтал, скажем, о футболе, ничего бы не было.
– Ты – другое дело. Это не совсем мечта. Ты с детства сумасшедший. И играл лучше всех. Это закономерно. Да и потом, если я даже поеду с тобой – что меня ждет? Вкусно жрать буду, в салонах нежиться и ждать тебя из поездок? На фига мне все это?
– А здесь лучше? – он обводит рукой холм и поселок.
– Пошли! – решительно встает Сливка. – Когда твой поезд? Не опоздаешь?
Они молча спускаются с холма – Сливка впереди, поникший Владислав плетется следом.
Где-то внизу тарахтит мотоцикл.
Сливка знает: это десятый круг у холма описывает Марадона. И никуда ей не деться. Она неожиданно резко останавливается, оборачивается к Владиславу – ей надо сказать что-то важное, то, что не повторит больше никогда, потому что встреча эта – последняя: нечего со столичными штучками путаться!
– Я хотела быть красивой, самой красивой из всех, – без всякого перехода с дерзким отчаянием говорит Сливка изумленному Владиславу. – Хотела завлекать мужчин, купаться в их желании быть со мной! Позволяла себе флиртовать! Сколько глупостей наделала, чтобы лучше быть, чтобы лежали они все передо мной – штабелями! Но это из-за того, что я знала: я принадлежу только тебе – вся, вся, вся. И только ты можешь знать, какая я под одеждой, – можешь положить мне руку, куда угодно. А если это сделает кто-то другой – будет убит на месте. В тот же миг! Хотела, чтобы ты мной гордился и видел: я улыбаюсь только тебе и чтобы все, все, все видели – как я тебя люблю! Думаешь, я несчастная?! Да я во сто раз буду несчастней там, куда ты меня зовешь. Я привыкла здесь – это как на переднем крае фронта, где все понятно с детства: кто свой, кто чужой, где правда, где ложь. Здесь одно сплошное кладбище, где все вместе хоронят своих. А что там? А…
Она машет рукой, быстро идет дальше, с холма – в переулок.
Ошеломленный Влад спешит за ней.
Он и не догадывается, что в переулке уже поджидают его болельщики с журналами, фотографиями, газетами и просто белыми листками бумаги – для автографов.
Толпа окружает Владислава.
Он рассеянно улыбается, механическим движением расписывается на фотографиях и журналах, следя за Сливкой, которая остановилась у киоска и смотрит на все это с улыбкой и иронией, мол, ну, разве я была не права?
Владислав кивает ей: я сейчас, подожди! Но люди все прибывают. Девушки даже успели нарвать цветов, протягивают букеты. И, он едва сдерживая досаду, что-то пишет, пишет, пишет в их блокнотах.
Но успевает заметить, как к Сливке подъезжает мотоцикл.
Она бросает взгляд на толпу и уже не улыбается.
Перебрасывает ногу через заднее сиденье…
Рев мотора.
И вот уже возле киоска никого нет…
Это было три года назад. Все вроде бы понятно. И уже даже не болит…