Несколько мгновений немого восторга не дали Сергею почувствовать, что ветер в его ногах стал усиливаться, быстро превращаясь в вихрь, и потянул тело вниз. Рука разжалась. Он с ужасом поднял голову - женщина, почему-то улыбаясь, стала отдаляться с огромной скоростью, теряясь из виду. Ещё через мгновение он видел уже точку.
- Сатир! Сатир! - огромный кулак с таким грохотом опустился на дубовый стол, что вздрогнули не только приборы, чудом уцелевшие при этом, но и люди вокруг. - Это что? Для чего это? Я вас спрашиваю! - рокотал голос. Человек в золотых аксельбантах, чуть поднимаясь в кресле и глядя на помощника, потрясал книжечкой в левой руке так, что, казалось, её красивый переплет вот-вот не выдержит и надломится.
- Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! - голос того, что был рядом, стал тише. - Николай Васильевич, как дворянин, не хотел ничего дурного, ведь так, Николай Васильевич? Совершеннейший пустяк. Помилуйте! - Он обернулся к человеку в длиннополом сюртуке, который стоял понурив голову за его спиной, делая выразительный знак глазами. Болезненное лицо ничего не выражало. Не дождавшись ответа и мгновенно скрыв возникшее было недоумение, помощник снова повернулся к столу. - Он и сам сожалеет, что так вышло-с, посмотрите, на нем же лица нет. Как у режиссёра, на набережной. Помните?
- Лица нет… Лица нет… Лица нет… - разнеслось по залу. Все с удивлением посмотрели вверх. Эхо стихло. Каждый подумал, что показалось только ему. Никому не хотелось выглядеть идиотом.
- И по-вашему, это совершеннейший пустяк?! А орден! Вы посмотрите, посмотрите только, что он пишет! - человек за дубовым столом держал уже лист бумаги. Поправив пенсне, он прочёл: "За служение высокому… лично мне…" - Не дурно-с?! Станислава с мечами! Я принуждён разочаровать вас, сударь, - говоривший кинул взгляд на длиннополый сюртук, - постарайтесь не докучать боле. Да-с! Сделайте милость! - И, поворачиваясь к помощнику, в гневе процедил: - Он или вы здесь сошли с ума?! - Кулак снова опустился на стол. - Соображать надобно-с!.. Только представьте, чтоб я сам на себя писал прошение об ордене!
- Но желание, ваше превосходительство, желание принадлежать к "высокому". Признание, так сказать. Куда же без него-с. Почитай лет десять как мечтают-с, - вновь вкрадчиво, исподлобья глядя на своего протеже, начал второй. - Да разве ж не все желают? Помилуйте, ваше превосходительство. И потом, заветная мечта - принадлежать-то, ведь так, Николай Васильевич? Так? - настойчиво повторил он. Человек в сюртуке закивал головой. - А орден, ну что орден, мы бы и сами…
- Сгною! Всех сгною! - перебил его человек в аксельбантах. - Хотите, чтоб надо мной смеялся весь Петербург? Вон, - словно обессилев, произнёс он, сильно закашлялся и, с трудом нащупывая рукой подлокотник, повалился в кресло. Помощник бросился наливать воду из графина.
Мужчина в сюртуке, ещё больше сгорбившись, пятясь, вышел из зала.
- Кто у нас ещё там? - через минуту сипло прохрипел человек за дубовым столом.
- Тютчев. Фёдор Иванович Тютчев, - подобострастно склоняясь, произнёс второй, - ещё Фёдоров Николай, библиотекарь с Румянцевской, Булгаков Сергей Николаевич, ваше превосходительство, марксист. Ну и этот-с, господин Флоренский. В который раз уже, прости господи.
- Нет уж, последних только с митрополитом!
- Подъехали-с. Чаёвничают пока, ждут-с. А, простите, Булгакова-то к ним зачем-с?
- Отец-то священник. Не худо бы напомнить. Чует моё сердце, увернётся он от этих, как их…
- Марксисты-с.
- Вот, вот. А потом сраму не оберёшься. Власть-то преемственна! Кому свинью подкладываем? Понимать надо-с! - Он погрозил помощнику указательным пальцем. - Ведь и в пятую кавказскую читать будут! Насилу тогда управились! В зачатке душить, в зачатке! - Его рука сжалась в трясущийся кулак.
И только сейчас оба заметили Сергея, замершего в углу.
- А это кто таков? - грозно спросил первый, с непониманием оглядывая одежду незнакомца. - Кто таков, спрашиваю? Нет, я решительно не понимаю… - Он снова начал подниматься из-за стола.
- Нобеля… - дрожащим голосом выдавил незваный гость. - Что же вы с Гоголем-то творите? Совестью российской.
- Чего-с? Чего-с изволили сказать? - помощник нисколько не смутился, однако, заставив тем самым изумиться ещё больше человека в аксельбантах.
- Да что тут происходит? - зарычал тот. - Какой ещё Нобель?! Почему не записан?!
- Торговец смертью, динамитный король. Тот, что учредил знаменитые премии. - Сергей взял себя в руки.
- Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! Чтобы он не совершил… дурного-с… - помощник зло глянул в сторону гостя, - ежели что… искупил, искупил, вот-с. По сей день премии получают-с!
- Кровавые! И не все берут! - выкрикнул Сергей. - Журналисты перепутали смерть брата с его собственной. И назвали в некрологе, как и следовало, - миллионер на крови! Только страх, что это и останется после него, заставил Нобеля учредить свой фонд. Только страх! А вовсе не перемена взглядов на мораль!
- Почем знаете-с?! - вдруг завизжал помощник.
Человек в аксельбантах машинально отстранился от него, переводя непонимающий взгляд от одного стоявшего к другому.
- Пьеса! За месяц до смерти он издает пьесу. Единственную, ваше превосходительство! Всего сто экземпляров. - Сергей с отчаянием посмотрел на человека в аксельбантах. - Подчинённые намеренно скрывают её от вас! Церковь запретила дальнейшие публикации, а родственники уничтожили все напечатанные брошюры. Они, да и мы все так думали. И вы особенно! - Он ткнул пальцем в помощника. - Но ровно через сто лет в королевском архиве Швеции обнаружили чудом уцелевший экземпляр.
- Его и ждут в другом месте. - перебил помощник. - Да и знаем мы всё это… - уже устало произнёс он. - А вы… вы, выходит, тот самый? - Голос вдруг стал сиплым. - Мальчишка.
- Мальчишка? Да сколько же ему лет?! - взревел председатель, придя в себя.
- Сорок пять, ваше превосходительство. Летом, в шортах, - ухмыльнулся стоявший у стола, - а зимой, если приосанится, годков на восемь больше. У нас в приёмной не записаны-с, ни тот, ни другой, - сделав шаг к мундиру и наклоняясь, уже с улыбкой подтвердил помощник. Только в этом ракурсе от его рта до самого уха обнажился уродливый шрам.
- Боже! - выпалил Сергей, - Да мы с вами встречались! Помните, в подвале музея? Вы ещё сказали мне, что второй раз туда не приглашают! И вот опять…
- Вы ошибаетесь, - прошипел тот.
- Да… да… что ж это такое! Не позволю! - Огромный кулак в третий раз с грохотом опустился на дубовый стол.
Неожиданно чья-то рука, крепко схватив Сергея за локоть, рванула его вверх. Потолок расступился, и зелёная крыша какого-то величественного здания, обложенного сетью каналов, уменьшаясь, понеслась вниз.
- Я ведь говорила тебе, держись крепче! - вдруг услышал он. Удивительная спутница снова была рядом. Придя в себя, Сергей прокричал:
- Кто ты-ы?! Как тебя зовут?
- Хельма-а-а!
- Хельма? Ведь всё уже было! У же написано! - вновь прокричал Сергей. - Зачем же? - Он глянул вверх и тут же услышал:
- Так ты понял, что обещаю тебе я?
В этой фантасмагории, в этом безумном полёте глаза её казались неподвижными. Хельма, по-прежнему смотрела на него. Видимо, вид пленника был настолько ошалелым, что, не дождавшись ответа, она крикнула:
- Что же ты хочешь? Так происходит всегда! В эту ночь! Майскую ночь!
Ему вдруг вспомнилось, как жена однажды вечером предупредила: "Смотри, сегодня Вальпургиева ночь". Сергей никогда не был суеверным, но тогда… тогда отложил "Демона" Лермонтова. Успеется, подумалось в тот вечер. Он и не подозревал, как правильно сделал, поступив так. Но майские дети? Их убийца? И человек с палубы? При чём здесь они?
- Впрочем, если только это смущает тебя, забудь! - раздалось сквозь вой ветра.
И тут мужчина почувствовал чьё-то прикосновение. Вторая женщина, также обнажённая, легко, но крепко сжала его правое запястье. У нее был такой же волос, только ещё длиннее, и она тоже улыбалась.
- София! Держи его крепче! - крикнула Хельма, и вихрь, закружившись с удвоенной силой, заставил его закрыть глаза от боли.
Неожиданно всё стихло. Они замедлили движение. Внизу, в бездонной глубине ночи, то там, то тут зажигались мириады светлячков, которые напоминали огни городов. Медленно проплывая под ними, светлячки беззвучно растворялись, утопая во мгле. Воспользовавшись тишиной и немного придя в себя, Сергей с трудом выдавил:
- Послушайте, для чего всё это? Что же вы, с любым мужчиной вот так?
Женщины рассмеялись.
- Да, - жмурясь от удовольствия, произнесла София. - А как же иначе? Вы нас слушали всегда, и мы навечно с вами в этом мире. Без нас вы были никто. Даже в первый день творения. А с нами вы стали…
- Преступниками! - перебила её Хельма. - Преступили закон! И какой!
Смех, уже громкий, звонко ударил ему в уши.
- Но масса мужчин так не считают! - пытаясь возразить, ещё слабо понимая чему, воскликнул Сергей. - Послушайте, - неожиданно вырвалось у него, - так все, кого бьют мужчины, ведьмы? - И тут же сконфуженно замолк от глупости вопроса.
- Совсем нет, - весело откликнулась София. - Просто нам это нужно больше.
- Но зачем?
- Тогда вы становитесь ближе к нам, инфицируетесь, становитесь частью. А это даёт силы, новые силы. Ох как это необходимо.
Они посмотрели друг на друга, по-прежнему улыбаясь. Казалось, Сергей был какой-то забавной игрушкой в их руках, задающей нелепые вопросы, и тем веселил.
"Чушь, какая-то чушь", - мысли путались всё больше.