Первый роман нобелевского лауреата Орхана Памука "Джевдет-бей и сыновья", написанный в 1982 году, - семейная сага в духе Томаса Манна. Это история трех поколений состоятельной стамбульской семьи, переживающей процесс перехода к новому образу жизни, к новым ценностям и приоритетам.
Содержание:
ЧАСТЬ I - Предисловие 1
ЧАСТЬ II 19
ЧАСТЬ III - Послесловие 120
Примечания 136
Орхан Памук
ДЖЕВДЕТ-БЕЙ И СЫНОВЬЯ
ЧАСТЬ I
Предисловие
Глава 1
УТРО
"И рукава, и спина… И весь класс… И простыни… Ай-ай-ай, вся кровать мокрая! Да, все промокло, я и проснулся", - бормотал Джевдет-бей. Все было мокрым, как в только что виденном сне. Ворча про себя, Джевдет-бей перевернулся на другой бок, вспомнил, что ему снилось, и вздрогнул. Во сне он снова был учеником начальной школы в Куле - сидел за партой, а напротив стоял учитель. Джевдет-бей приподнял голову с влажной подушки и сел в кровати. "Да, мы сидели, учитель стоял. Вся школа была по колено в воде, - сказал он вслух. - Почему? Потому что протекал потолок. С потолка лилась соленая вода, текла по моему лбу по груди, растекалась вокруг. А учитель тыкал в меня указкой и говорил классу: "Всё из-за этого Джевдета"". Вспомнив, как в него тыкали указкой, как все одноклассники, повернув головы, презрительно и осуждающе на него смотрели (взгляд старшего брата был самым презрительным и осуждающим), Джевдет-бей вздрогнул. Однако учитель, которому ничего не стоило в один присест избить весь класс на фалаке, который одной пощечиной мог свалить ученика наземь, все-таки никак не наказывал его, Джевдета, за льющуюся с потолка воду. "Я был не похож на других - всегда один, все меня презирали, - размышлял Джевдет-бей. - Но никто не посмел меня и пальцем тронуть, хотя вода растеклась по всей школе!" Страшный сон вдруг пробудил в нем приятные воспоминания. "Да, я был не как все, всегда один - но наказать меня не могли". Вспомнив, как однажды он забрался на крышу и побил черепицу, Джевдет-бей встал с кровати. "Побил черепицу. Сколько лет мне тогда было? Семь. А сейчас мне тридцать семь, я помолвлен и скоро женюсь". Вспомнив о своей невесте, Джевдет-бей испытал приятное волнение. "Да, скоро мы поженимся, и… Э, да что это я! Опоздал!" Чтобы узнать, который час, он сначала метнулся к окну, раздвинул шторы и выглянул на улицу. За окном был туман, исходящий странным призрачным сиянием. Солнце, стало быть, уже взошло. И тут, злясь на себя за то, что никак не может избавиться от старой привычки определять время по солнцу, он посмотрел на часы: пол-первого. "Господи, как бы не опоздать!" И Джевдет-бей побежал в уборную.
Умывшись и приведя себя в порядок, Джевдет-бей еще больше взбодрился. За бритьем он снова размышлял о своем сне; потом, вспомнив, что сегодня предстоит идти в особняк Шюкрю-паши, решил надеть новый костюм, рубашку с накрахмаленным воротничком, галстук, который полагал самым элегантным, и феску, заказанную к церемонии помолвки. Посмотревшись в небольшое настольное зеркало, Джевдет-бей решил, что выглядит именно так, как надо - и все-таки ему стало немного грустно. В том, что он с таким волнением наряжается, собираясь идти в дом своей невесты, было нечто смешное. Все еще ощущая легкую, безобидную грусть, Джевдет-бей снова раздвинул шторы. Туман окутал минареты мечети Шехзадебаши, но купол виднелся довольно отчетливо. Виноградные лозы, увившие решетку в соседнем саду, казались зеленее, чем обычно. "Жаркий будет денек!" - подумал Джевдет-бей. У решетки сидела кошка и лениво вылизывалась. Вспомнив о своей двухместной карете, Джевдет-бей высунулся из окна: так и есть, уже подана. Лошади помахивали хвостами, кучер в ожидании сидел у ворот и курил. Рассовав по карманам пачку сигарет, зажигалку и бумажник, Джевдет-бей еще раз взглянул на часы, тоже положил их в карман и вышел из комнаты.
По обыкновению громко топая, он спустился по лестнице, где его, опять-таки как обычно, поджидала, заслышав шум, улыбающаяся Зелиха-ханым с вестью о том, что завтрак уже готов.
Стараясь сохранять внушительный вид, Джевдет-бей сказал:
- Милая Зелиха-ханым, у меня совсем нет времени. Ухожу.
- Как же так, не перекусив-то? - расстроилась старушка. Однако, увидев решительное выражение на лице Джевдет-бея, она скрылась на кухне.
Джевдет-бей проводил ее печальным взглядом, но сразу на улицу не вышел. Он думал о том, что после свадьбы от Зелихи-ханым придется как-то избавиться. Она приходилась ему дальней родственницей - очень дальней, - но с тех пор, как они поселились под одной крышей, между ними установились отношения, похожие на отношения матери и сына. В Хасеки у него были и гораздо более близкие родственники, но девять лет назад, когда Джевдет-бей купил этот дом, он пригласил жить с ним именно Зелиху-ханым, поскольку решил, что она будет меньше вмешиваться в его дела. Старушка, у которой не было ни семьи, ни денег, поселилась на первом этаже маленького деревянного домика, в котором было всего четыре комнаты. За крышу над головой она прибиралась и готовила. Оглядывая обжитый Зелихой-ханым этаж, Джевдет-бей раздумывал, как бы уговорить ее с ним расстаться. После свадьбы она оставаться с ним не могла, поскольку продуманная Джевдет-беем модель семейной жизни не предусматривала наличия подобной персоны. Согласно этой модели, домашняя прислуга должна относиться к Джевдет-бею как к хозяину, а вовсе не как к сыну. Зелиха-ханым, видимо, догадывалась, что, женившись, продав дом и переехав на другой берег Золотого Рога, Джевдет-бей постарается от нее отделаться, и поэтому в последнее время стала еще более старательной и усердной. Вот она уже спешит из кухни с тарелкой в руках:
- Сыночек, я бы тебе кофе приготовила. Всего минутку…
- Нет у меня времени, совсем нет! - ответил Джевдет-бей и, улыбнувшись, взял с тарелки веселый с виду, как и начинающийся день, хлеб с вишневым вареньем. Поблагодарив Зелиху-ханым, он снова улыбнулся, а выходя, понял, что улыбнулся не с любовью, а с жалостью, и ему стало не по себе. Ему захотелось что-нибудь сказать Зелихе-ханым, и он, вернувшись, сообщил, что, возможно, вернется поздно, но на душе легче не стало.
Направляясь к карете, Джевдет-бей снова вспомнил свой сон: "Да, я не такой, как все, - но никто меня не наказывает!" От сердца немного было отлегло, но тут он увидел кучера - и настроение снова, испортилось, поскольку тот, подобно всем кучерам хорошо осведомленный о подробностях частной жизни своего клиента, смотрел на него с таким выражением, будто говорил про себя: "Ах ты такой-сякой, я про тебя все знаю - куда ездишь, что делаешь, о чем думаешь!" Джевдет-бей весело ему улыбнулся, справился о здоровье, велел ехать к лавке в Сиркеджи, сел в карету и впился зубами в хлеб с вареньем.