– Лена, вы знаете, я всегда откровенна с родителями, я не хочу, чтобы вы жили иллюзиями. Важно понимать, в каком состоянии сейчас находится ваш ребенок и как ему помочь. Пришли анализы, которые красноречиво говорят о том, что лейкоз прогрессирует. Я проконсультировалась со столичными коллегами, стандартный протокол лечения здесь не поможет. Есть один эффективный лекарственный препарат…
– Что, все так плохо? – казалось, мать не слушает врача.
– Плохо, поэтому медлить нельзя! Предупреждаю, лечение дорогое. Минимум пятнадцать тысяч долларов. Гарантии нет, есть надежда. Лена, вы меня слышите? Нужно бороться. Ребенок слабый. Мы можем лечить его по старинке, но это не эффективно.
– Паша умрет? – напрямую спросила Елена.
– Не надо так думать!
– Паша умрет?
– Я не господь Бог, я врач.
– Зинаида Тимофеевна, я хочу знать правду!
– Рак убивает ребенка, химиотерапия не помогает. Она лишь на время приостановила процесс. Вам необходимо собраться и найти деньги для лечения сына. Спонсоры, благотворительные фонды… Три тысячи у вас уже есть. Волонтеры, которые постоянно собирают деньги для детей нашего отделения, готовы помочь вашей семье. Вам осталось найти двенадцать тысяч.
– Господи! – заплакала молодая женщина.
Врач не стала тратить время на утешение. Зинаида Тимофеевна устала, сегодня тяжелый день, впрочем, как и всегда.
– Через двое суток я закуплю первые ампулы, их хватит на три дня. Курс прерывать нельзя. Лена, у вас есть целых пять дней. Обратитесь к родственникам, к отцу ребенка, пусть он возьмет кредит в банке, в конце концов. Пусть поможет! Это важно, вы знаете, я не паникую, я действую. Стучите во все двери! Вам откроют.
– Я стучала, но мне не открыли. Отец Паши очень богатый и влиятельный человек, он не знает о рождении сына.
– Так расскажите ему. Состоятельный отец? А у вас, Лена, не все так плохо, как я думала! Деточка, действуйте. Немедленно!
– Зинаида Тимофеевна, вы не понимаете, у него охрана. Он не хочет со мной общаться. Он долго добивался меня, мы жили вместе, а потом я ушла от него, и отец Паши навсегда вычеркнул меня из своей жизни. Мы расстались навсегда.
– Лена, речь идет о жизни ребенка. О жизни! Как его фамилия? Я сама с ним поговорю. Кто он?
– Простите, но я не могу вам этого сказать. Зинаида Тимофеевна, мне необходимо отлучиться из больницы. Я буду искать деньги. Присмотрите за Пашей! Возле него необходимо сидеть, он маленький, – Елена заплакала.
– Лена, на слезы времени нет. Слезы, деточка, ничего не стоят, на них лекарство не купишь. Торопитесь, а за Пашу не волнуйтесь. Если что, я сама за ним присмотрю. Надеюсь, мне вы доверяете?
– Зинаида Тимофеевна, я вам очень благодарна. Вы – человек!
– Я врач, деточка.
Елена Дашкова быстро переоделась, причесалась и выбежала из здания детской городской больницы. Из сумки она достала помятую визитку, на которой написано: Жанна Громовик, руководитель по связям с общественностью благотворительного фонда "Родня Задорожья". Елена набрала указанный на визитке мобильный номер, Жанна быстро ответила. Две молодые женщины договорились встретиться в кафе, которое расположено недалеко от детской больницы. Жанна находилась в двух кварталах от указанного места, она встречалась с главным редактором самой читаемой в Задорожье местной газеты. Пиарщица уговаривала газетчика бесплатно поместить интервью Черткова в его газете, как эксклюзивный материал. Тот не соглашался, а потом уступил. Странное дело, подумала Жанна, Чертков олигарх, а интервью на всю полосу требует разместить в местной газете бесплатно. Это его принципиальная позиция. Только у самых значимых людей в регионе, таких, как губернатор, мэр Задорожья, журналисты берут интервью без учета коммерческих чаевых. Александр Евгеньевич именно такой значимый. Во всяком случае, он себя так позиционирует. Жанна отказать во встрече плачущей по телефону женщине не смогла, хотя и без встречи понятно – ей нужны деньги. Сегодня всем нужны деньги, а благотворительный фонд "Родня Задорожья" не поле чудес, где произрастают деревья, на ветках которых, вместо яблок и груш, вызревают золотые монеты величиной с кулак. У пиарщицы страшный дефицит времени, но она поймала такси и поехала на встречу.
Елена Дашкова скромно заказала маленькую чашечку крепкого кофе, без сливок, она экономила деньги, которых у нее практически не осталось. Интенсивный курс лечения ее малыша – на это молодая мама потратила все свои сбережения, отложенные на черный день. Черный день наступил, а денег так и не хватило. В уютном кафе пусто, только веселая компания студентов в дальнем углу напоминает Елене, что жизнь не остановилась, она продолжается, что есть повод для смеха. Молодая женщина с грустью посмотрела на резвящуюся компанию, сразу определив, кто кого любит, а кто просто так встречается. Дети, какие все-таки они дети, подумала Дашкова и отхлебнула из маленькой белой чашки, которую минуту назад принесла официантка, горячий кофе. Она закрыла глаза, наслаждаясь повседневностью, здесь не пахло больницей, никто не умирал, просто обычный осенний день. Тонкий запах ванили, музыка, смех за спиной, суетливые официанты.
Мы не дорожим жизнью, подумала Елена. Не дорожим, не умеем наслаждаться ее мгновениями, и только близкое дыхание смерти заставляет нас по-настоящему ценить обыкновенные житейские радости. Как мало и как много нужно каждому из нас. Миром управляет энергия любви, которой на всех не хватает. Когда ты ею обделен, ты беззащитен, оголен, как нерв, и тогда пустое пространство заполняет страх, обида и разочарование. Источник жизни пересыхает, нет любви, нет движения, нет рождения, наступает смерть. Я ничего не чувствую, кроме страшной усталости, подумала молодая женщина. Может я умерла? От испуга Елена открыла глаза, за окном монотонно падали осенние листья, ко входу в кафе подъехало такси, из него торопливо вышла Жанна. Я не могу умереть, у меня сын, я обязана его спасти, сказала вслух Елена и сама удивилась уверенной интонации, с которой она отдала себе приказ – жить и бороться.
Жанна Громовик зашла в кафе, Елену Дашкову пиарщица узнала, они раньше встречались. Жанна помнила, что у этой женщины серьезно болен сын.
– Добрый день! – тихо сказала пиарщица, усаживаясь за круглый стол, накрытый белоснежной скатертью, которую еще не успели измазать посетители кафе.
Жанна сняла верхнюю одежду, пристроила кожаный портфель и ноутбук на свободные стулья, ожидая услышать в ответ от Елены приветствие, но оно так и не прозвучало.
– У меня мало времени, – уставшим голосом произнесла молодая женщина.
– У меня тоже, – ответила пиарщица.
– Жанна, вы меня не поняли. У меня мало времени, потому что умирает мой единственный сын. Любимый мальчик. Меньше часа назад я разговаривала с лечащим врачом, лейкоз прогрессирует. Мы прошли два курса химиотерапии, но ремиссия не наступила. Анализы очень плохие, прогнозы на выздоровление еще хуже. Я истратила на лечение ребенка все личные сбережения. Жанна, мне нужна помощь.
– Напишите заявление в фонд на материальную помощь, приложите к нему ксерокопии справок из больницы и в конце месяца, через две недели фонд сможет вам выделить материальную помощь. Тысячи две или три гривен.
– Жанна, мне нужны деньги через пять дней, и не три тысячи гривен, а двенадцать тысяч долларов.
– Елена, это очень большая сумма, фонд не располагает такими средствами. Давайте попросим местных журналистов вам помочь, дадим объявление в газетах, на радио и телеканалах. Такую сумму мы, конечно, не соберем, но тысячи три-четыре долларов – это реально.
Разговор двух женщин прервала официантка, поинтересовавшись у них, что дамы хотят заказать. Услышав в ответ одно слово кофе, расстроилась, чаевых ей сегодня за этим столиком не видать. Диагноз бывалая официантка поставила точно, дамочки намерены много болтать, а есть и пить – мало. Могли бы на улице сесть на лавочку и поговорить, обслуживай их здесь, злилась тучная официантка.
– Жанна, вы знаете, я добивалась встречи с Александром Евгеньевичем, и не раз. Он игнорирует меня. Встретить олигарха на улицах города или в магазине невозможно. А он мог бы помочь моему сыну, обязан помочь, – Дашкова не выдержала и заплакала, по шершавым щекам неухоженного женского лица стекали горькие слезы обиды.
– Вы с ним давно знакомы? – осторожно поинтересовалась пиарщица.
– Мы жили вместе, он сделал предложение, мне кажется, это все происходило в прошлой жизни…
– А почему вы не согласились стать его женой?
– Стать женой Черта? Жанна, он сильно изменился с того момента, когда мы с ним познакомились, это было еще в институте. Деньги сделали его циничным и злым. Жить с таким человеком означает одно – продать ему свою душу. Он манипулирует людьми, как марионетками. Есть только он и все остальные. Да, Саша умный, начитанный, гениальный. Злой гений. Я боялась его, жила с ним и боялась.
– Ваш кофе, – как в плохой театральной сцене произнесла официанта прервавшая разговор двух молодых женщин, одна из которых плакала. – У нас есть прекрасные салаты, рыба, пирожные, – заливалась соловьем официантка, цитируя меню.
– Спасибо. Нам ничего не надо, – отрезала пиарщица.
– А вам, девушка, еще кофе налить? – назойливо спросила официантка у Елены, забирая пустую чашку с блюдцем.
– Нет, – резко ответила Дашкова.
Официантка демонстративно пожала плечами, женщины худощавого телосложения ее сильно раздражали.
– Жанна, мне нужна ваша помощь, я не хочу обращаться к Черткову! – нервничала Дашкова, сильно скомкав бумажную салфетку в руках.