И только один человек, наблюдавший грандиозную городскую попойку, злился. Он незримо наблюдал за поведением Черта и новых благотворителей и жаждал мести, его имя успели позабыть сотрудники корпорации "Родненькая". А ведь все эти люди еще совсем недавно боялись и уважали Павла Шамана. В той, другой жизни, он любил Лепса и водку, а в этом невидимом потустороннем мире он люто возненавидел тех, кто производит водку и поет об удовольствии, которую она доставляет.
Летающий ползать может
Анатолий Птаха с раннего утра хандрил, он не выпил любимый крепкий кофе, ограничился стаканом холодной воды, накричал на жену и сильно ударил ногой любимого жирного кота. И вовсе не потому, что Птаха по своей природе должен ненавидеть котов, просто день такой выдался, по духу хмурый. Граф поручил ему проникнуть в логово благотворительного фонда "Родня Задорожья". Анатолий патологически жаден, у него зимой снега не выпросишь, а здесь придется расставаться с любимыми деньгами. Благотворительность! Граф обещал компенсировать затраты, а если не сдержит слова, такое с ним редко, но случалось. Он мог изменить правила в процессе игры, потому что Граф – хозяин процесса, "материнка", главная плата в схеме городского управления. Он послал импульс, и Птаха обязан взмахнуть крыльями и выполнить задание.
Вчера Анатолий позвонил помощнику Черткова и тот обещал устроить встречу. Птаха заметно нервничал, вымещая негативную энергию на домочадцах. Встреча с Чертом должна была состояться еще неделю назад, но Птаха предпочел отложить ее на последний день. К Графу необходимо ехать с отчетом о проделанной работе сегодня. А если встреча не состоится? От нервных вихрей, бушевавших в его фармацевтической душонке, Анатолий сильно вспотел, и на новой отутюженной рубашке появились неприлично мокрые пятна. Он открыл шкаф-купе и обнаружил, что новых рубашек там больше нет.
– Тоня, где рубашки? – закричал Птаха, как будто его кошка поймала за хвост и не отпускала.
Тоня, в прошлом несостоявшаяся модель, внешне и по поведению стопроцентная блондинка, хотя и крашенная, прибежала на истерический крик дорогого муженька. Со стороны сладкая парочка напоминала Лолиту, в ранней молодости, и Александра Цекало, в глубокой зрелости, толстые ножки, пивной живот. Тонкая соломка и хорошо пропеченный пончик с сахарной пудрой со всех сторон смотрелись карикатурно, полностью копируя некогда известную в российском шоу-бизнесе парочку. Она любила его за деньги, а он ее – за снисхожденье к нему. Пышная грудь, тонкая талия, как такую женщину не любить?
Пончик, конечно же, не бутерброд с заморской икрой, но продукт вполне съедобный.
– Где чистая рубашка?
– На тебе дорогой!
– Она мокрая, я еду на важную встречу, мне нужна еще одна рубашка.
– Я что, домработница? Я приготовила тебе рубашку, а если ты потеешь, как тюлень, то…
– Тоня, я встречаюсь сегодня с Чертковым, это очень важно, как ты не понимаешь?!
– Хорошо, снимай!
Тоня взяла рубашку у мужа, повесила ее на вешалку, включила фен и стала сушить мокрые пятна на ней. Анатолия трясло от злости, зачем он женился на модели, пятнадцать минут удовольствия три раза в неделю, а в остальном – абсолютная беспомощность и бесхозяйственность! Птаха в очередной раз захотел больно клюнуть жену, но телефонный звонок его остановил.
– Да, Птаха слушает.
– Доброе утро, Анатолий. Александр Евгеньевич готов с вами встретиться. Через тридцать минуту него в офисе. Не опаздывайте, у шефа плотный график встреч.
– Лечу, – выкрикнул Вениамину Зюскинду нервный Анатолий.
Он выхватил у жены недосушенную рубашку, выругался, не поцеловал ее, громко хлопнул входной дверью. Птаха выпорхнул из семейного гнезда злой, как коршун Тоня театрально пожала плечами, что могло означать "вот так всегда", и пошла принимать успокаивающую травяную ванну, она любила по утрам полежать в теплой воде, чтобы снять с себя напряжение. Жить с пончиком по имени Птаха – не сахар.
Встреча состоялась. Александр Евгеньевич дружелюбно протянул руку влажному пончику, хотя Птаху на дух не переносил. Чертков давно мечтал заполучить его красавицу-жену, жаждал, но к ней не подступиться, пончик превратил бывшую модель в домохозяйку. А к таким как Птаха, олигарх в гости не ходил, он вообще ни к кому не ходил в гости, это удел плебеев. У больших, важных людей – расписание, деловые встречи, время активного кратковременного отдыха, и снова погружение в бизнес-среду. Эта агрессивная среда хуже любой женщины затягивает, трясина. Не выбраться.
– Я наслышан, наслышан о мероприятии в "Филине"! Весь бомонд обсуждает, говорят, круто погуляли, – лебезил Птаха перед олигархом.
– Главное – с пользой для дела, благотворительный фонд пополнился новыми учредителями, – ответил Чертков.
Секретарша Глаша, стуча запредельно высокими каблуками, зашла в кабинет с большим подносом. Птаха глянул на высокую, пышную грудь девушку и облизал губы.
– Мне без сахара, – заигрывая с ней, с улыбкой произнес Анатолий.
– Я знаю, вот ваш кофе.
– Откуда, я же еще ничего не сказал.
– Я позвонила вашей жене, и она рассказала мне, какой кофе вы любите. Кстати, вы не позавтракали, вот пончики с творогом, их только что привезли, горячие.
– Ну, вы даете. Вот это работа! Мне говорили, что в корпорации "Родненькая" высокий профессиональный уровень сотрудников, но чтобы вот так… Удивили! Фантастика!
Александр Евгеньевич улыбнулся, он любил, когда хвалили водку, сотрудников и его главное детище – корпорацию "Родненькая". Работа для Черткова – смысл жизни, его хобби, семья, финансовая стабильность. На секунду отвлекся, а Птаха с аппетитом давится творожными пончиками. Во, нутро! Пищевая дыра!
– Итак… – произнес Чертков и театрально сделал паузу, содержательно рассматривая гостя, словно он человек-рентген. Где у тебя, жирная птичка, слабое место? Где?
Птаха встрепенулся, хотел быстро проглотить кулинарный шедевр, чтобы приступить к серьезному разговору, и подавился большим куском пончика. Он покраснел, стал задыхаться, из глаз брызнули слезы. Наклонился вперед – ничего не выходит, показал жестом Черткову, постучи мне по спине, но Александр Евгеньевич не шевельнулся, он пристально смотрел, как подыхает жалкий Птаха. Анатолий махал безжизненно руками, корчил гримасы, периодически наклонялся вперед, пытаясь откашлять пончик, ничего не помогало. Первая мысль, которая пришла Черту в голову – это сделать Тоню безутешной вдовой, он моделировал позы, в которых будет ее идеальное тело утешать. Но когда Черт увидел, как Птаха упал на пол и приготовился отдать свою душу не ему, Черту, а Богу, стал оперативно действовать. Чертков поднял жирную тушку, наклонил ее максимально вниз и со всей силы стукнул по спине, вложив в этот удар нелюбовь к человечеству, точнее к конкретному человеку. Огромный кусок пончика выскочил из жадного рта Птахи.
– О, о, боже! Спасибо, Господи!
– Не Бог тебя спас, а я, – разозлился Чертков.
– Спа-спасиб-бо, Александр Евгеньевич, – вытирая слюнявый рот, прошептал пострадавший от творожного пончика Птаха.
– Только не думай, что после всего, что сейчас произошло между нами, я обязан на тебе жениться. Аудиенция затянулась. Я хочу знать, зачем ты ко мне пришел? Говори четко, по делу.
Птаха глотнул остывший кофе, ясно почувствовал, он жив. Быстро откашлялся. Сел в удобное, мягкое кресло. Его смущал кусок пончика, валявшийся на полу, Анатолию стало стыдно. Он пришел на деловую встречу и вот, случился конфуз.
– Простите, Александр Евгеньевич, ради всего святого, простите, что так вышло. Пончики такие вкусные, я виноват. Такое больше не повторится. Виноват!
– Проехали, – отрезал Черт.
– Я хотел, Александр Евгеньевич, стать учредителем вашего благотворительного фонда "Родня Задорожья".
– Что?!!! Птаха, да ты жадный, говорят, твоей жене не в чем в свет выйти! Ты ей новое платье купить не хочешь?
– Лгут, бессовестно лгут злые языки У нее платьев полный гардероб.
– А почему тогда она не бывает в обществе, ты ее скрываешь?
– Да, это правда.
– Вот, видишь!
– Александр Евгеньевич, я хочу, чтобы она сидела дома, не люблю я, когда на нее чужие мужики пялятся. Она красивая женщина! Моя женщина. Моя!
"Ну, это мы еще посмотрим", – подумал Черт и перевел разговор в деловое русло.
– Значит, благотворительностью хочешь заниматься?
– Да.
– Детям помогать?
– Ну, да.
– Граф уговорил.
– Да, тьфу, конечно же, нет. Как можно, Александр Евгеньевич!
– Птаха, ты кому врешь, да я тебе сейчас в твою паршивую глотку пончик затолкаю, который на полу лежит.
Анатолий представил, как Черт будет его пытать пончиками, и поморщился. О жестокости Александра Евгеньевича не знал только тот, кто его не знал. Каламбур, но разве в такой нервозной обстановке Анатолий мог думать иначе?
– Я тебя спас. Ты понимаешь?! Сейчас и здесь спас. Или ты хочешь, чтобы завтра все газеты написали, что Анатолий Птах подавился у Александра Черткова в кабинете жирным пончиком и скоропостижно умер. А твоя красавица жена стыдилась бы смерти любимого мужа! – для убедительности Черт взял с тарелки самый большой пончик и поднес его к лицу жертвы.
– Нет, никогда, ни за что!
– Я знаю, тебя прислал Граф, ты меня не обманешь. Говори, Птаха, правду, или этот пончик я затолкаю тебе в рот!
– Смилуйтесь, Александр Евгеньевич! Давайте скажем Графу, то есть Игорю Графскому, что вы мне отказали, вы не хотите, чтобы я вступал в ваш благотворительный фонд. Отказали в категоричной форме.
– А он пришлет кого-то другого?
– Ну, я не знаю.