* * *
В течение учебного года Лорри почти не бывала в госпитале, лишь изредка забегая туда проведать медсестер из ее смены, с которыми она сдружилась во время патриотического семестра. В начале весны ее отправили на месячную производственную практику в экономический департамент крупной корпорации с государственным капиталом, откуда она также принесла в университет самые положительные отзывы и где была поставлена в резерв на замещение вакантной должности после получения диплома.
В самом начале лета Лорри получила очередное письмо из Инзо от Адди, в котором та с невыразимым облегчением сообщала, что закончила наконец-таки свой колледж и счастлива по этому поводу чрезвычайно. Сочетать и дальше напряженную работу на производстве, постоянный изнурительный труд по поддержанию в порядке дома, заботы о немощных матери и бабушки с необходимостью учиться становилось совершенно невыносимо. В остальном поводов для оптимизма было немного: мама находится все в том же виде, и улучшений не предвидится, бабушка окончательно ослабела и редко встает с постели, Темар, все так же пребывающий в религиозно-патриотическом экстазе, только и ждет окончания школы, чтобы добровольно пойти на фронт. "И с этим ни я, ни ты уже ничего не поделаем. Поверь мне, сестричка", – печально резюмировала Адди.
Лорри все-таки отважилась написать брату послание с увещеваниями, в том смысле, что нехорошо оставлять Адди одну, без помощи, когда мать и бабушка находятся в таком ужасном физическом состоянии. Она, собственно, не очень надеялась на ответ, но получила именно тот, которого втайне больше всего боялась. Темар очень холодно сообщал, что все давно решено, причем "не здесь, а там, понимаешь?" Читая это, Лорри ярко представила себе воздетый к небу палец брата. По поводу трудного положения Адди он имел мнение, что "каждый несет предназначенный ему свыше жребий", после чего довольно язвительно замечал: "Вот ты же, сестричка, не желаешь переменить выпавший тебе удел учиться в университете? А ведь могла бы приехать в Инзо и помогать Адди…" Он ударил в самое больное место. Лорри, находившаяся в этот момент в общежитии, в своей комнате, схватила свою верную подушку, которой вечно за всех доставалось, шарахнула ею об изголовье кровати, а затем, зарывшись в нее лицом, судорожно зарыдала.
От импульсивных и необдуманных шагов ее спасло своевременное вмешательство доброй, самоотверженной и не по годам мудрой Адди. На следующее утро, когда после бессонной ночи Лорри уже готова была отправиться в деканат писать заявление о предоставлении ей академического отпуска по семейным обстоятельствам, к ней в комнату принесли еще одно письмо от сестры, направленное вдогонку за письмом брата.
Адди буквально заклинала:
"Лорри!
Так уж получилось, но я знаю, что написал тебе Темар. Боюсь, как бы ты не наделала глупостей. Хватит с нас одного дурачка. Знай, что если ты вдруг бросишь учебу, я буду считать, что все, что я делала здесь последние годы – делала зря, впустую. Заклинаю тебя памятью отца – не вздумай! После окончания колледжа мне уже гораздо легче справляться с нашими делами. Все здесь будет в порядке, не волнуйся. Если ты бросишь университет – я тебе не сестра. Не знаю, что с тобой сделаю!
Лорри, дорогая, я тебя очень люблю! Только умоляю: учись!!!"
И Лорри снова плакала в подушку. От благодарности и любви.
* * *
А потом начался очередной "патриотический семестр" все в том же госпитале, все с теми же долгими ночными дежурствами, с обычными заигрываниями выздоравливающих воинов, с привычно-неприятным запахом антисептика вкупе с ужасной примесью духа разлагающейся плоти от палат, где лежали "тяжелые"…
* * *
Лорри тащила через двор госпиталя из центральной стерилизационной два здоровенных стальных бикса, набитых перевязочным материалом и медицинскими инструментами, когда недалеко от входа в отделение неврозов на нее буквально налетел какой-то парень в больничной одежде. Он без предупреждения, сказав только: "Позвольте!" – сунул пальцы своей правой руки в транспортировочную металлическую скобу стерилизатора, который Лорри несла в левой руке, прямо поверх ее пальцев и решительно потянул ношу к себе, одновременно пытаясь свободной левой рукой дотянуться и до второго бикса, который девушка несла в своей правой. Тем самым он совершенно заблокировал движение Лорри, и она, чуть не споткнувшись, остановилась.
Парень, мертвой хваткой вцепившийся в первый бикс, все тянулся и тянулся за вторым, а Лорри все отводила руку с грузом за спину, в результате чего они оба закружились в довольно комичном танце.
На стоявшей недалеко в тени дерева скамейке сидели несколько выздоравливающих вояк. Парень, судя по всему, был из их компании. Они, не стесняясь, заинтересованно комментировали его действия и при этом радостно ржали:
– Во, флотский! Во, дает!
– На абордаж пошел!
– Эй, Лидо, главным калибром бей!
– Нет, торпедой!
Лорри, давно привыкшая к нехитрому армейскому флирту, сдобренному непритязательным юмором, относилась к подобным эскападам со снисходительным пониманием. Она не столько смутилась всеми этими обстоятельствами, сколько не желала долее находиться в глупом положении и поэтому решительно остановила нелепое кружение. Настырный Лидо при этом немедленно вцепился во второй бикс опять же поверх пальцев Лорри. Руки у него были сухие и прохладные.
Несколько секунд они простояли друг против друга, разделенные конструкцией из натянутых рук и покачивающихся навесу круглых стальных коробок.
Комментарии и добродушное ржание со скамейки из-под дерева продолжались:
– Лидо, Лидо, а ты попробуй поцеловать!
– Ага! Сестричке же надо будет по морде тебе дать, вот она руки-то и отпустит!
– Сестренка! Не отпускай! Ногой его! Ногой!
– Во-во… по главному калибру!
Лидо, стоявший к скамейке спиной, вывернул шею и сделал в направлении зубоскалов резкое движение головой, скорчив при этом соответствующую гримасу, дескать: "Цыц!"
Лорри формально-строго посмотрела в лицо парня. Оно светилось веселым незлобливым нахальством. Симпатичное такое лицо, можно сказать, красивое. Нос такой аккуратный, прямой – не картошкой, не уточкой, не маленький, не большой – в самый раз; глаза карие, довольно крупные с оригинальным разрезом, как бы слегка поднятым от переносицы к вискам; лоб высокий, чистый; губы… хорошие, однако, губы!; волосы каштановые, немного вьющиеся; ямочка на подбородке… Фигура? Черт его разберет в этом балахоне, какая у него фигура… Но, скорее всего, – ничего себе фигура… Нормальная… Высокий… "На кого-то он похож… Не вспомню…" – подумала про себя Лорри.
Она последний раз, для очистки совести, потянула к себе биксы. Лидо молча покачал головой из стороны в сторону.
Лорри разжала пальцы и вытянула их из металлических скоб, оставив груз в руках у Лидо. Веселая скамейка дружно заорала победный армейский клич.
Лорри, спеша прекратить цирк, развернулась через каблук и решительно пошла в сторону своего отделения. Лидо на шаг в сторону и на два шага позади – за ней.
– Все! Законвоировал! – донеслось со скамейки с новым взрывом хохота.
Люди, вырвавшиеся из очереди на тот свет, в перерыве перед тем, как снова встать в ту же очередь, легко веселятся по любому малозначительному поводу. Дай им Бог!