Водолазы с довольным кряканьем выпили положенные наркомом сто граммов и принялись за еду. Взяв кусище хлеба, Суптеля зачерпнул полную ложку и отправил ее в рот. Бровь его удивленно поползла вверх. Он помешал ложкой в тарелке и спросил:
- Ты чего сварил?
- Суп, - ответил Вася, - а что?
- С мясом?
- С мясом.
- А еще с чем?
- С рыбой, с рисом, - пояснил Вася.
- Так это что - суп или уха? Ты чего все в кучу свалил? Вася искренне удивился. Разве нельзя?
Андрей сердито смотрел на Васю, а Леха хохотал.
- Вот дает! Ты бы еще туда сгущенки налил или повидла. Супец был бы королевский! Чрево Парижа!
Вася молчал, тайно прощаясь с мечтой пойти в клуб. Кто теперь согласится подменить его! Надо же было рыбе подвернуться под руку! Когда он скормил пацанятам суп, он решил его доварить, чтобы водолазам было с добавкой. Тут-то он и кинул треску в суп и долил водицы.
- Влюбился, что ли? - спросил Андрей.
Вася покраснел. Ничего он не влюбился, откуда взяли.
- Точно! Тут дело нечисто, - скалил зубы Леха. - Опять же пересолил.
- Недосол на столе, пересол на спине, - ворчал Андрей.
- Ладно, - прервал разговор Суптеля. - С кем не бывает. Только больше мясо и рыбу вместе не вари. Давай второе.
Водолазы наелись. Леха со словами:
- После сытного обеда по закону Архимеда треба отдохнуть, - завалился на кровать.
Андрей тоже. Суптеля стал чинить чьи-то ходики. Он был мастер на все руки, и женщины, прознав об этом, тащили ему будильники, швейные машинки, самовары и кастрюли. Леха смеялся: можно открывать лавочку утильсырья, но Суптеля, добродушно улыбаясь, чинил все, что ни приносили. Платы не брал. Просто ему доставляло удовольствие чинить домашнюю утварь и беседовать с хозяйками. От них водолазы знали все новости в поселке: кому пришла похоронка, у кого без вести пропавший, у кого лежит в госпитале. Сами женщины спрашивали, не видели ли ихних мужей или братьев. Нет, ни одного из этого поселка не встречали и не видели на фронте и на фронтовых дорогах ни Суптеля, ни Андрей, ни Леха, а о Васе и говорить нечего.
Вечером незаметно исчез Андрей. Унес куда-то отремонтированные ходики и Суптеля. Леха драил пуговицы на шинели и, улыбаясь своей работе, довольный, напевал песенку о том, как девушку из маленькой таверны полюбил суровый капитан.
Вася наконец набрался храбрости и спросил:
- Ты не подежуришь за меня?
Песенка оборвалась.
- Надо мне. - Вася смущенно переступил с ноги на ногу и провел ладонью по горлу, как всегда делал Леха.
Леха протяжно и выразительно свистнул.
- Уже пришвартовался? Хо-хо! Не промах. К этой чернявенькой?
- Да нет, - мялся Вася. - Танцы сегодня.
- Ах, танцы! Гляди-ка!
С Лехиной морды не сходила шалая ухмылка. Он по-новому, оценивающе и удивленно, глядел на Васю.
- Даешь! На абордаж ходил?
- Чего? - не понял Вася.
- Не прижимал, говорю?
У Васи вдруг пересохло во рту.
- Не-е. Мы до дому дошли.
- И все?
- Все. А чего еще?
- "Чего еще"! - передразнил его Леха. - Хоть договорился?
- О чем?
- Вот пень! - воскликнул Леха, воздев руки к потолку.
- Мы вообще не говорили, - оправдывался Вася.
- Как не говорили?! - опешил Леха. - Так всю дорогу и молчали?
- Ага.
Леха закатил глаза под лоб и покрутил пальцами у виска.
- Ты что, чокнутый?
Вася промолчал, он был уже не рад, что затеял этот разговор.
- У меня сигареты есть, американские, - выложил Вася последний козырь.
- Ты еще сгущенки предложи! - возмутился Леха. Вася совсем скис.
- Сказал бы вчера, я хоть людей предупредил, - почесал затылок Леха. - А то на тебе! - подежурь за него. У меня три свидания сегодня.
- Я же дежурил за тебя, - заикнулся было Вася.
- Да не в этом дело, - перебил Леха. - Ладно, вот что. Сейчас я смотаюсь на полчасика, а ты покуда собирайся, лоск наводи, надраивайся как следует. А я сейчас, мигом, одна нога здесь, другая там. А сигареток дай, угощу кое-кого.
Леха хотя и говорил, что обернется мигом, но заявился часа через два, когда Вася совсем уже решил, что его надули. Еще с порога запыхавшийся Леха крикнул:
- Валяй! В клубе дым коромыслом. Я им чечеточку сбацал. На "бис" повторял. Валяй, она там.
Довольный своим успехом, Леха разглаживал тонкие усики. Сильно стукнул Васю по плечу, приказал:
- Не хлопай ушами, на абордаж иди!
Вася бежал, не чуя ног под собой, и на полдороге налетел на Тоню.
- Здравствуйте! - выпалил он. - Вот и я.
- Здравствуйте, - растерянно, но, как, показалось Васе обрадованно протянула она. - А я думала, вы не придете.
- Я никак не мог, - искренне стал оправдываться Вася.
- А мне домой надо.
- Домой! - огорчился Вася. - А можно я вас провожу?
Тоня кивнула.
Стужа давила землю, вокруг луны горело три морозных кольца, а Вася был в бескозырке и ботиночках. Уши прихватывало, но он стеснялся потереть их или хотя бы поднять воротник шинели.
На этот раз Вася говорил, говорил и говорил. Он помнил наказ Лехи: ври больше, не давай опомниться. Про моря, про шторма. Скажи: на дне океана встречал спрута и победил, и рыбу-меч поймал за хвост, а акулы мне, мол, - раз чихнуть! Она разинет рот, а ты в этот момент - на абордаж.
Вася, правда, не врал про моря, он сам их еще не видел. Он говорил… о помидорах. Почему именно о помидорах, он и сам не знал. Видимо, потому, что его мать на маленьком клочке земли против барака, где они жили, выращивала помидоры. Начал говорить о помидорах и уже не мог остановиться. Боялся, что как только остановится, так опять будет молчать всю дорогу.
- Сначала их дома растят, в бумажных кулечках с землей. На окошке.
- А у нас они совсем не растут, - сказала Тоня.
- Да? - почему-то обрадовался Вася. - А у нас растут. Сибирь, а растут! А потом, когда весна наступит, их в парники высаживают и рамами накрывают, чтоб тепло им было…
- А у вас дома была девушка? - тихо спросила Тоня.
- Девушка? Какая девушка? - не сразу понял Вася.
- Ну… с которой вы дружили?
- Я? - Вася остановился. - Я не дружил ни с кем.
- Совсем-совсем, никогда-никогда? - допытывалась Тоня.
- Никогда, - сказал Вася и покраснел.
Он соврал: он влюблялся по очереди во всех девчонок в классе, а в восьмом классе был влюблен сразу в двух. Правда, все это у него быстро проходило, но сейчас он все равно почувствовал себя обманщиком и поспешил перевести разговор опять на помидоры.
- А когда совсем тепло станет, их начинают пересаживать из парников в землю. А потом пасынкуют, лишние ветки обламывают…
- А вы с кем-нибудь переписываетесь?
- Я? - переспросил Вася. - А с кем?
- С девочкой?
- С какой девочкой? Я только маме пишу.
Они дошли до Тониного дома. Вася украдкой потирал уши, делая вид, что поправляет бескозырку, потирал и не чувствовал их. У Тони закуржавела шаль у рта и ресницы тоже были белыми.
Они стояли на крыльце и коченели.
Ярко, будто слюдяное, блестело снежное поле. Оно начиналось сразу у Тониного дома. Невдалеке обледенелый куст светился, как стеклянный, и вызванивал на ветру. Казалось, сам воздух звенит от стужи.
Ты, залеточка родной,
Проводи меня домой… -
вдруг раздалось совсем рядом. Вася и Тоня увидели Фросю. Она замедлила шаг возле дома, будто ждала, что ее окликнут, но Тоня и Вася затихли. Снова заскрипели шаги, и Фрося пошла через снежное поле к полустанку. Она еще что-то пела, какую-то лихую зазывную частушку, но вот голос ее стих, только маленькая одинокая фигурка затерянно чернела посреди огромного холодного простора.
- Ребеночек у нее, - тихо сказала Тоня.
- У кого? - не понял Вася.
- У нее. У Фроси.
- Ребенок?! - искренне удивился Вася. Он никак не думал, что у этой девушки может быть ребенок. Она ему казалась совсем молодой, а дети, он считал, бывают только у пожилых.
- Ребеночек, - повторила Тоня и вдруг переменила тему разговора:
- А она все про вас говорит. - Вася уловил в ее голосе какое-то недовольство. - Как придет, так все говорит о вас.
- Обо мне? А чего обо мне?
- Красивый, говорит.
Вася покраснел и не знал, что сказать. Он посмотрел на мертвое поле, на одинокую фигурку, которая становилась все меньше и меньше, растворяясь в сизой морозной ночи, и ему стало жалко Фросю. Он подумал, как бесприютно и холодно идти ей по этому насквозь продуваемому полю.
Вася совсем замерзал, пальцев на ногах не чуял, а об ушах и думать боялся. Его трясло, он стучал зубами.
- Вы чего дрожите? - спросила Тоня.
- Так просто, - сипло выдохнул Вася.
- Кто там дрожит? - вдруг раздался голос за дверью. Васе он показался громовым. Тоня, приглушенно ойкнув, испуганно присела и толкнула Васю. Он не удержался и загремел с мерзло-гулкого крыльца. Открылась дверь, и на пороге появилась Тонина мать. Вася узнал в ней фельдшерицу поселковой амбулатории.
- А ну, марш по домам! - приказала она. - Задрожали! Знаем мы вас, сначала дрожите, а потом ищи ветра в поле.
Вася стоял на четвереньках и никак не мог подняться на непослушные ноги. Наконец он выпрямился и вежливо пролепетал:
- Здравствуйте.
- Здрасьте, скатертью дорожка! - насмешливо ответила Тонина мать. Самой Тони на крыльце уже не было.
Дома Леха оттирал снегом обмороженные Васины уши и ворчал:
- Олух царя небесного! Останешься без ушей, какая девка за тебя пойдет!