В августе он уехал держать экзамен в медицинский институт областного города. В этом городе жил брат отца - дядя Николай Милованов, Поросятник, как его звали родные. На окраине города - ее по-старинному называли Слободкой - у Николая Милованова был дом с садом и хриплым псом на цепи за глухим забором. Где-то он числился не то пожарным, не то сторожем. А сам выкармливал на продажу поросят, выращивал ранние огурцы, помидоры, держал улья, пускал квартирантов. В давние годы Николай Милованов сделал себе татуировку. На одной руке у него была изображена могила с надписью: "Нет в жизни счасьтя!" - с мягким знаком после "с".
При жизни отца Павел не бывал у дяди: братья друг друга не любили. Но теперь на время экзаменов пришлось поселиться у него. Решение Павла идти в медицинский Милованов-поросятник весьма одобрил. Только от себя он посоветовал, когда Павел кончит, а может, даже покуда будет учиться, поинтересоваться каким-нибудь особенным способом лечить людей, каким в обычных амбулаториях не лечат. Чтобы и законно все было и почуднее. "Прослышат люди, что у тебя секрет свой есть - и твое дело верное: до самой смерти хватит, еще и на потом останется".
Павел не возражал: он просто не умел говорить с дядькой, отвращение охватывало его, когда он слышал скрипучий поучительный голос Поросятника.
Перед экзаменами медицинский институт проводил "День открытых дверей". Толпясь в вестибюле вместе с другими претендентами, Павел встретил знакомого парня из своей школы, который учился здесь.
- Обрадовался! Подумаешь, "открытые двери"! - пренебрежительно сказал тот. - Все равно вам, кроме аудиторий, ничего не покажут. Хочешь, я тебя в анатомичку проведу? Тогда поймешь, что к нему! - И он добавил с важностью: - Сейчас у нас там занятий нет, но я в анатомичке свой человек. Пошли!
Павел заставил себя согласиться. Все равно, если он сюда поступит, этого не миновать. Он почти ничего не успел увидеть. Какой-то человек с поблескивающими инструментами в руках, подняв голову от того ужасного, что лежало на столе, крикнул:
- Кто сюда постороннего привел? Вы, Степанов? Убирайтесь!
Они выскочили во двор. Знакомый начал было смущенно объяснять Павлу, почему так получилось и когда можно будет попытаться снова. Но он вдруг остановился и поглядел на Павла.
- Да что с тобой? - спросил он. - А, понимаю... А мы здесь работаем, и нам хоть бы что.
И еще долго потом Павел не мог отогнать от себя того, что за одну минуту увидел в анатомичке.
Он собирался сдавать экзамены, но перед первым же это показалось ему бессмысленным.
Вот был отец, всю жизнь работал, перевязки делал на медпункте, лекарства давал, помогал врачу в больнице, жалел, что сам не стал врачом, радовался, что Павел кончил школу, что поедет с ним на лодке к родным. И все увидят, какой у него сын. Смеялся, шутил, даже петь пробовал. Матери говорил: "Смотри, богомолка, мы там загуляем!" Отец подшучивал над богомольностью матери, та стала ходить в церковь, когда отец был на фронте, попал в окружение и не присылал писем. Она и Павла крестила в сорок четвертом, когда тому было уже шесть лет. И пока отец не вернулся из армии, водила его с собой в церковь.
И вот поехали. Радовались оба. И вдруг случайность - и ничего нет: ни радости, ни человека, который радовался. Только расплывающееся дымное пятно крови в воде.
Если это может случиться так быстро, если человек может исчезнуть так бесследно, какой смысл тогда в том, что он жил? Значит, и он, Павел, вот так же, от случайности или от болезни, может исчезнуть завтра или через десять лет? Все равно! Разве годы имели значение? Знать об этом, помнить о том, что он увидел в анатомичке, и идти сдавать экзамены? Зачем?
- Очков не набрал, - соврал он дяде. - Домой поеду. Работать поступлю.
- Очков не набрал, это еще не горе. А вот за работу браться, какую ни попадя, тебе ни к чему. Пусть трактор работает, он железный! - сказал Милованов-поросятник племяннику. - Десять классов - университет не велик, но в вашем городке тоже покуда еще на улице не валяются. Тем более ты Милованова сын. И люди в память ему тебе обязаны. Власти тоже. Выбери. За службу любую не берись. Чего в ней хорошего? Одни заведуют, другие завидуют. Пока оглядываешься, я тебе с матерью на жизнь денег дам. За вами не пропадет. Но оглядывайся с умом. Захочешь - посоветую. Ко мне решишь прилепиться - не откажу. Умному всегда дело найдется.
...Павел вернулся домой.
Он не сказал матери, что даже и не пробовал сдавать экзамены в институт.
- Не выдержал я, - объяснил он.
- Еще бы! После такой беды... - вздохнула мать и вытерла глаза. - Отдохнуть бы тебе, оправиться.
Сама она снова работала, только руку придерживала, когда нужно было что-нибудь написать, а сына захотелось поберечь. Все казалось, что он слабенький, а после смерти отца и вовсе сдал.
И Павел согласился подождать. Согласился, потому что, когда выходил из дому, чтобы поговорить о работе - а поговорить можно было и в ремонтных мастерских, и на обувной фабрике, и на пищекомбинате, - у него в душе поднималось такое чувство тревоги, как если бы он приближался к воде.
Одноклассники Павла все уже начали новую жизнь: кто поступил на работу, кто уехал в институт, кто пошел в местный техникум. Встречаться с ними, отвечать на вопрос: "Что делаешь?" - Павлу не хотелось.
Вечера он проводил дома, а дни - в пустой читальне у тети Зины, маминой младшей сестры. Тетя Зина сидела за столом выдачи книг, слушала радио, которое обязательно включала, когда в зале, кроме Павла, никого не было, и вначале с сожалением, а потом с осуждением поглядывала на племянника, нервно и быстро листающего книги. Тетя Зина уважала читателей, которые книги читают не всякие и не вразброд, а по рекомендательным спискам. Она и Павлу давала такие списки: пока в школе учился - одни, когда кончил и к экзаменам готовился - другие. А теперь он был ни то ни се - из школы ушел, на работу не устроился, она не знала, ни как с ним разговаривать, ни по какому списку направлять его чтение.
- Дуня, ты должна, наконец, повлиять на сына, - решительно сказала она сестре. - Не можешь - я сама на него повлияю. Во-первых, мне в последнее время не нравится круг его чтения - всякое старье у меня выискивает, а во-вторых, когда он начнет что-нибудь делать?
- Ты, Зиночка, конечно, права, да только я... - робея, начала мать, которая побаивалась тетю Зину - самую образованную и самую строгую в семье.
- Я и сама знаю, что я права. Раз ты не можешь на него повлиять, я ему все скажу прямо. Я всегда всем все говорю прямо...
- Вот что, Павел, - сказала она, дождавшись племянника, - мы с матерью говорили о тебе... Горе в семье у вас большое, не спорю, переживания тяжелые, но пора и за дело браться. Что ж, ты так и будешь за спиной у матери сидеть?
Павел терпеливо выслушал все, что ему сказала Зинаида Александровна.
- Ну, ты согласен со мной? - спросила та. - Ты, конечно, можешь еще подумать, но я поставила перед тобой вопрос принципиально. Я и Дуне так сказала: "Ты как хочешь, а я перед ним поставлю вопрос принципиально". Я всегда ставлю все вопросы принципиально!
- Согласен, - тихо сказал Павел, а потом вдруг спросил: - Тетя Зина, для чего живет человек?..
Зинаида Александровна, которая уже взялась за ручку двери, чтобы позвать сестру, возившуюся на кухне, остановилась и растерянно посмотрела на племянника.
- Откуда у тебя такие мысли? Как это так - для чего? Разве ты сам этого не знаешь?
- Нет, - сказал Павел. - Раньше казалось, что знаю, а теперь кажется, что не знаю. Совсем не знаю.
- Ну, хорошо, - сказала тетя Зина. - Я сейчас все тебе объясню. Так вот, Павел, - значительно сказала она. - Твой отец был скромным тружеником, а погиб как герой.
И она сама с огорчением услышала, что голос ее звучит так, как будто она говорит не про своего зятя, которого знала много лет и с которым не очень ладила, а про кого-то из книги. "Иначе надо ему сказать", - подумала, пересела поближе к Павлу, положила руку ему на плечо.
- Ты же знаешь, - начала она снова, стараясь, чтобы голос звучал мягко, - у каждого человека в жизни должна быть большая цель. Взять тебя, ты должен стремиться быть достойным памяти своего отца. Разве ты забыл, как ты выступал у нас на читательской конференции на тему "В чем счастье?" Хорошее было выступление. Я даже его текст в областную библиотеку послала на выставку. Ты еще начал с замечательных слов Николая Островского: "Жизнь дается человеку только один раз..." Как там дальше сказано? Помнишь?
Павел помнил. Наизусть.
- "...ее нужно прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы", - закончил он цитату.
- Вот видишь! - обрадовалась тетя Зина. И удивилась: - Как же так? Ты так хорошо сказал в своем выступлении про эти слова! И как раз про то, о чем меня спрашиваешь. Значит, все понимаешь правильно. Ты завтра придешь в читальню, и я тебе дам текст твоего выступления. У меня копия подшита. Перечитаешь его, подумаешь над ним снова. Договорились?
- Спасибо, тетя Зина, - вежливо сказал Павел. - У меня остался черновик. Я посмотрю его.
Зинаиде Александровне показалось, что она сказала не все.
- Это нехорошо, что ты все время один. Потому у тебя такие мысли.
- А разве это нехорошо, что я думаю...- Павел запнулся, помолчал, а потом закончил извиняющимся голосом, - о смысле жизни?