Однако, интеграция - процесс длительный. Минуло два года. Большой путь проделал за это время герр Ойген Бибербах по тернистой тропе интеграции в цивилизованное общество. Много разных событий произошло в его жизни. Но кое-что новое произошло и в жизни говнюка. Так, однажды, средь бела дня вспыхнул и сгорел дотла его новый дом, кредит по которому ему выплачивать предстояло аж целых пятнадцать лет еще. Астрологу, к которому обратилась безутешная жена говнюка, вычислить отчего загорелся дом не удалось, но зато его звезды и планеты однозначно указали, что гореть будут и все следующие дома говнюка. После чего семья говнюка, продав земельный участок румынам подозрительного вида, а золу пожарища фабрике калийных удобрений, переехала жить назад на аренду.
Да, другие они будут в Германии, эти немцы, которые приедут из России, совсем другие. Однажды Аугуст Бауэр вступится в вагоне-"буммеле" - электричке местного значения - за пожилого пассажира, выбросившего на всем ходу журнал в окно поезда. Контролер, шедший по вагону, это безобразие засек и придрался (в "буммелях" публика ездит, как правило, попроще, и контролеры с ней не церемонятся. Это в первом классе дорогого скорого экспресса контролер может и мимо дремлющего пассажира пройти, не проверив билета, чтобы не побеспокоить, не разбудить, не досадить своей служебной бестактностью уважаемого человека). Короче, контролер придрался, а мужичок оказался "казахским" немцем, и стал оправдывать свою странную выходку криком: "Susliken!".
- Susliken! Susliken retten! - кричал он возмущенно, и крутил пальцем у виска: "Во!". Бауэр, сидящий напротив, заявил контролеру, что этот герр упустил журнал за окно случайно, желая забросить его на полку-сетку над головой. Контролер посмотрел на Бауэра, как на пособника международного терроризма. "Das glaube ich nicht…, - попробовал он возражать, - ich hab’s mit eigenen Augen gesehen…". ("Этого не может быть: я все видел собственными глазами"). - "Doch!", - грозно не согласился Бауэр, и контролер сдался, не стал спорить: свидетель есть свидетель.
- Danke, - сказал мужичок-старичок, когда контролер отвалил с поджатыми губами и полной фуражкой негодования.
- Не за что, - ответил ему Бауэр по-русски, - а зачем Вы журнал-то выбросили, если по-честному?
- Дак вон, - обрадовался попутчик земляку, - прочитал я в этом журнале ихнем: сусликов они требуют спасать! Деньги собирают на какую-то красную книгу для сусликов. Общество спасения сусликов, понимаешь ты! Да я этих сусликов своими руками, по двадцать штук… они мой хлеб жрали! Самого меня никто не спасал… сволочи! А им сусликов спасать надо!
- Да, но Вы же здесь, в Германии, - деликатно напомнил Бауэр, - спасли ведь Вас, получается…
- А, - махнул рукой старик, - теперь уже поздно. Шкура моя - вот она. А народ мой где? Нету!
- Ну, за это у других контролеров спрашивать надо, не у этих здесь, - махнул рукой Аугуст Бауэр в сторону востока.
- Тоже правда, - тяжело вздохнул старик, - все виноваты! Сойдем выпьем чего-нибудь? У меня пенсия хорошая. А ты откуда? Не джамбульский ли? Где-то я тебя видел. А я - из Джамбула… А еще раньше - с правого берега, из Карл-Маркс-Штадта…
В Германии старый Аугуст Бауэр, сидя на берегу Рейна и наблюдая за чередой барж, идущих вверх и вниз по течению, обретет привычку размышлять о сути вещей, о России, о Германии, о загадочной роли человека, отведенной ему природой и Богом, и об эволюции, и о деградации - обо всем. И еще раз констатирует однажды, что Россию больше не узнает, не понимает и не ощущает.
Печальная мысль эта возникнет у него в результате одной забавной встречи со случайным русским туристом, подсевшим к нему на скамейку. Турист сильно обрадовался, обнаружив, что немец рядом с ним умеет говорить по-русски. Турист оказался любопытным и хотел все знать про город, в котором остановился, и про крепость на горе, и про кайзера Вильгельма на огромном памятнике: из какого металла он отлит и сколько тонн весит. Аугуст стал ему все это рассказывать, в том числе поведал и о ежегодном большом празднике "Рейн в огнях", на который съезжаются туристы со всей Германии. Также описал Аугуст любопытному русскому великолепный салют из крепости, который длится иной раз до получаса. "Всего-то? - удивился турист, - а у меня напротив дома директор минирынка день рождения жены на прошлой неделе справлял, так салют в десять вечера начался и в шесть утра закончился. Весь город не спал, везде упитые валялись. Да и машины у нас покруче ваших будут: "Мерсы" последних моделей, внедорожники, на Роллс-Ройсах дети наперегонки соревнуются ночами. Только вот стрельбы много во дворах, старики без зубов, смертность растет, а так жить можно. Правда, медицина слабая. Никакая медицина стала: это надо признать честно. Вот, коленку прилетел к вам оперировать".
- Почему? Врачей, что ли, не осталось в России?
- Врачи есть, да хрен его знает к кому попадешь. Иные с купленными дипломами за столами сидят. Оборудования нет. Будешь отстегивать направо-налево до зеленых волдырей, а гарантии все равно никакой, что тебя вылечат. В лекарствах тальк один напихан. Говно сплошное. За все это отстегивать - пальцы сохнут со злости, честное слово!
- Как это - "отстегивать"? Что отстегивать?
- "Зеленые" - что же еще? "Деревянные" - рубли то есть - никому не нужны. Беня Франклин в почете…
- Но ведь в Германии операции очень дорого стоят. Или у Вас страховка есть медицинская здесь?
- Какая еще страховка! Нету, конечно. Да, дороговато, спорить не стану. Сорок тысяч насчитали. Ну да в России еще дороже получится со всеми боковыми делами. А куда денешься? Жить хочешь - отдай кошелек. Поговорку русскую помнишь?: "Жизнь или кошелек!". С детства в каждой сказке эти слова читали, а смысла их не понимали. Только теперь поняли, что они означают: "не отстегнешь - подохнешь!". Правда, жизнь еще дальше пошла: теперь уже и отстегнешь - все равно подохнешь… Да-а, если подумать хорошенько, то великий философский смысл заложен во всех русских поговорках, скажу я тебе, земляк… А ты откуда русский так хорошо знаешь, папаша? Эмигрант, что ли? По еврейской линии? Или по немецкой?
- По немецкой. А Вы, если не секрет, чем на жизнь себе зарабатываете в России?
- Да так, по крохам… Пара обменников, немножко от недвижимости. Да еще люди дарят, хе-хе.
- То есть как это дарят? Вы что же, прошу прощения - попрошайничаете?
Турист захохотал:
- Ну ты и скажешь, отец… сразу видно - давно из России уехал… Нет, побираться - не моя стезя. Я - служу. Государев человек, так сказать… А насчет побирушек ты, батя, почти что в точку угадал, между прочим. Это бизнес прибыльный. Но только не у нас в Эмске; у нас не подают: провинция. А вот в Москве - да. Там это промысел крутой. Только я тебе так скажу, дедушка: которые при этом бизнесе - те сюда коленку лечить не ездят. Те за вашими врачами собственные самолеты присылают. Ваши доктора к нашим богатым людям сами прилетают - вместе со своими томографами-сонографами. Так-то вот. Скоро будете вы опять к нам в гувернантки наниматься… хе-хе… не в обиду вам будь сказано. Но у вас тут все равно лучше. Мне тут больше нравится: сидишь, чисто, никто тебя не трогает…
"Да, - подумает тогда Аугуст, - трудно было российскому немцу после всех мытарств, депортаций и переселений прижиться тут, в Германии, но приведись ему сегодня интегрироваться обратно, в новую российскую действительность - вообще уже не сможет. Все, ушел поезд. Навсегда".
Но всё это будет очень и очень нескоро еще: то будет много лет спустя, в новую эпоху, о которой Аугуст Бауэр из сибирского лагеря для врагов народа ни сном ни духом не мог ведать тогда, на излете войны, да и все остальное человечество - многоцветное и разноречивое - не имело ни малейшего представления о том, что случится с ним к концу столетия и тысячелетия. Ведь на тот момент ни одна атомная бомба не упала еще на голову людей, и ни одна циничная рожа не вещала еще о свободе и демократии как о единственно допустимой форме существования цивилизации; и никто не навязывал еще приближающемуся к трясине глобализма человечеству эту единственно допустимую форму с помощью авианосцев и стратегических бомбардировщиков; с попутным предупреждением о том, что отступление от норм и правил "нашего общего дома", установленных зеленым долларом для всех, является жестоко пресекаемым преступлением планетарного масштаба - предупреждением, выраженной в миллион раз знакомой форме: "Шаг влево, шаг вправо: попытка…", - впрочем, вот это, последнее, узнаваемое, и будет, возможно, тем единственным соединительным элементом, через который осуществится живая связь прошлого с будущим, неразрывная связь времен и народов…